– Спасибо. Это большая удача, что вы мне встретились. Сказать по правде, я здесь впервые. Так что ничего, решительно ничего здесь не знаю, – он взвалил поклажу на телегу. – Меня зовут Антон Павлович Азимов, – приезжий протянул старику руку.

– Лаврентий Фёдорович Дудоренко, – ответил старик новому знакомцу крепким рукопожатием. Затем подошёл спереди к кобыле, нежно погладил по морде и что-то прошептал в её подёргивающееся ухо.

– Было бы замечательно, если бы вы мне рассказали о здешних местах и укладе жизни, – Антон Павлович, пристроив чемоданы, стал выбирать удобную для себя позу на телеге. – Как-то непривычно. Ни разу вот так не ездил… Городской житель на природе становится беспомощным. Это я, правда, исключительно о себе говорю. В детстве с классом в походы не ходил, к тёткам, нянькам на дачу не выезжал. Вот вам результат: в естественной для нормального человека природной среде, в простых, казалось бы, вещах испытываю затруднения, еле на телегу залез. Не человек, а сплошная неуклюжесть.

– Это ничего. Это вы с непривычки. Обживетесь, пообвыкните, после всё ловчее будет получаться. На телегу запрыгивать – дело нехитрое, – сев впереди Антона Павловича, дед взял в руки поводья, тряхнул ими и отдал кобыле распоряжение: «Но, Агашка, трогай!». Агашка в ответ фыркнула, повела довольно немолодой мордой и вяло, нехотя заковыляла вперёд.

– У меня кобыла торопиться не любит. Агашка и в молодости жгучим темпераментом не обладала. Медлительная, флегматичная натура. Но, надо заметить, бывает упрямая до невозможности. Я, к примеру, говорю ей «но, пошла», а она ноль реакции. Будто не к ней обращаются. Я снова «но, пошла», дескать, а она приказы мои игнорит. Поначалу я подумал, со слухом у неё туго стало, не молоденькая, всё может быть. А она, как выяснилось, на старости лет в капризы ударилась. Ласки, внимания к себе дополнительно требует. Вначале по морде её погладь, уважение прояви, а после только в телегу садись. Что поделаешь, женщина!

– Душно, – Антон Павлович снял пиджак и положил его рядом с собой на солому, которая устилала дно телеги, видимо, для мягкости сидения. Расстегнул ворот рубашки. – У вас воды не найдётся? Пить очень хочется. Надо было на перроне в киоске купить бутылку минеральной, а я не догадался.

– Найдётся, – ответил старик, открыл крышку рядом стоящего с ним небольшого деревянного ящика и, вынув из него мутную от царапин пластиковую бутылку, протянул попутчику. – Родниковая! – с гордостью заявил он. – Такой воды в магазине не купить. А у нас, пожалуйста, пей, сколько хочешь, без хлора и вредных примесей, прозрачная, как хрусталь!

Будь Антон Павлович сейчас в городе, он бы даже не прикоснулся к этой деформированной, неоднократно использованной, старой пластиковой упаковке с жидкостью, о прозрачности которой, глядя сквозь потёртые стенки бутылки, судить было сложно. Но сейчас он готов был пить даже из лужи. Азимов с жадностью опустошил половину бутылки. Живительная влага мгновенно разошлась по его телу, придав бодрости.

– Ну как, вкусно? – поинтересовался Дудоренко.

– Да. Спасибо. Освежает, – Антон закрыл бутылку и положил рядом с собой.

– На здоровье. Я, когда в сторону станции еду, на родник заезжаю, он тут недалеко. Жена моя эту воду считает целебной. Живая вода, знаете ли!

– Есть живая вода, значит, и мёртвая должна быть? – поддерживая разговор, дребезжащим голосом пытался шутить, колыхаясь, как желейная масса, подбрасываемая телегой, молодой неспортивный мужчина.

– У нас есть Мёртвое озеро, – заметил возничий.

– Так и называется – Мёртвое?! – с удивлением переспросил Азимов.

– Так и называется.

– Я никак не припомню на карте в этих краях озера с названием Мёртвое.

– На карте оно не обозначено, – пояснил старик.

– Интересно, получается, о нём знают только местные жители и всё?

– И приезжие некоторые знают.

– Почему озеро не отмечено на карте? – спросил Антон. – Может, оно не так давно появилось?

– Думаю, что давно появилось. Во всяком случае, ещё при моём деде оно точно было.

– Тогда не могу понять, почему его нет на карте?

– Забыли нарисовать, – нашёл простое объяснение старик.

– Сейчас съёмки со спутника делают. Карты должны быть точными, детальными. И нате вам, озера нет. Как изволите ориентироваться в незнакомом месте, если карта врёт?! – возмутился пассажир. – Как так? Чертовщина!

– Бес его знает. Может, его из-за деревьев не видать. А может быть, не надо всем о нём знать. Загадка!

– Загадка, – согласился Антон Павлович, придерживая чемоданы пухлыми ладонями, чтобы те не выпали из телеги, когда её колёса наезжали на кочку или проваливались в рытвины, коих здесь было предостаточно. – И всё-таки как прикажете найти путь, если карта – и та врёт? Что делать?

– На авось надеяться, – посоветовал Лаврентий Фёдорович.

– Помогает?

– А то!

– И как ваш авось работает? – улыбаясь, поинтересовался приезжий. По всему было видно, что беседовать со стариком ему было интересно.

– Нервную систему успокаивает. Простому человеку в нашей жизни надеяться не на кого. Сам себе не поможешь – никто не поможет. Но вся штука в том, что иногда у самого нет сил и возможностей себе помочь. Я в какие только переделки ни попадал, всё, кажется, конец тебе! А потом скажешь себе, – старик резко рассёк воздух костлявой кистью, – авось пронесёт! И надежда появляется. На том и стоим!

– Авось не мой метод. По мне, так действовать надо, а не выжидать.

– Я, когда молодой был, всё думал, что всё в моих руках, надо стараться – и всё получится. Сейчас я менее самоуверен. Авось – это крайний случай, включать надо, когда уже всё испробовал и ничего не помогло.

– Так-то, конечно, – сошлись в едином мнении мужчины.

Погода продолжала портиться, духоту сменил усиливающийся ветер. Деревья, как могучие великаны вдоль дороги, начали размахивать длинными руками, покачиваясь в разные стороны. Заброшенное поле, заросшее ковылем, под порывами ветра заиграло волнами, предвещая бурю.

«И всё-таки, почему озеро назвали Мёртвым?» – любуясь видами, подумал Азимов, возвращаясь к предыдущей теме разговора.

– Там что, рыба не водится или оно слишком солёное? – произнёс он вслух.

– Где рыба не водится? – переспросил Дудоренко.

– Это я о Мёртвом озере.

– Рыбы там полно, – потряхивая вожжами, чтоб Агашка не замедляла ход, ответил Лаврентий Фёдорович и добавил: – Поговаривают, утопленников там тьма. Оттого и Мёртвое.

На лице пассажира отпечаталась маска удивления.

– А, кроме этого озера, в здешних местах водоёмы ещё какие-нибудь имеются? – не скрывая любопытства, спросил он у Дудоренко.

– Есть речка Упырь, узенькая, мелкая. И река Вож, та пошире Упырьки, по посёлку проходит, делит его на две части. Серьёзная река, без особой надобности волны не подымет, если только по весне раздвинет берега, но аккуратно, без глупостей, дома не подтапливает. Хорошая река, рыбы в ней полно. Ещё в графском поместье пруд имеется.

– И что, в Упырьке и Воже утопленников меньше, чем в озере?

– Не знаю. Когда я был пацаном, родители в Мёртвом озере купаться запрещали. За непослушание выдрать могли.

– И вы ни разу в нём не плавали?

– Ни разу. Если поплавать или рыбу поудить захочу, так Вожа же рядом, лучше и желать не надо. А до озера в одну сторону час пешком, да потом обратно. Несподручно.

– Может быть, в озере вода очень холодная, в холодной воде ноги чаще судорогой сводит, вот потому и утопленники. Или в озере дно плохое, всё в глубоких ямах. Идёт человек по дну озера, вроде мелко, а потом раз – и провалился, у него паника, растерялся, поскользнулся, захлебнулся и утонул, – предположил Антон Павлович.

– Может быть, и так, – продолжал время от времени слегка взбадривать вожжами лошаденку дед.

– А вокруг озера в большом количестве искорёженные сухие деревья есть? Может быть, там зона аномальная? – терялся в предположениях молодой человек.