— Нет, мантикора тебя подери, нет! Вы никогда не давали мне поступать так, как я хочу! Но я думала, это потому, что я была чертовым ребенком… думала — вырасту, и все изменится…

— Когда ты спала с Рудольфусом, то тоже полагала себя «чертовым ребенком», дорогая? — в елейном голосе Друэллы проступил яд.

Что-то громыхнуло — как будто кресло со всей силы опрокинули на пол. Белла грязно выругалась, и в ту же минуту Андромеда и Нарцисса вздрогнули, услышав звон хлесткой пощёчины.

— Пока ты живёшь в этом доме, я не позволю тебе выражаться, Беллатрикс, — ледяным тоном предупредила Друэлла.

Белла истерически расхохоталась.

— Думаешь, я боюсь тебя? Куда страшнее мне будет оказаться снова в одной постели с Лестрейнджем — и снова, и снова, и снова, потому что вам хочется, чтобы меня насиловал непременно он…

Вторая пощёчина.

— Дерешься, как магла, — снова взорвалась гомерическим смехом Беллатрикс.

— Посмотри на себя… — в голосе Друэллы причудливо сочетались ласка и презрение. — Дикая, наглая, дерзкая. Такая, как ты, никогда не станет достойной парой Темному лорду… а ты стелешься перед ним, как дешёвая потаскуха…

— ПОШЛА К ЧЕРТУ!!! — взревела Беллатрикс.

Зазвучала короткая дробь быстрых шагов. Андромеда и Нарцисса едва успели отскочить от двери — Белла вырвалась из комнаты разъяренной кошкой, и воздух вокруг тут же загудел, пронизанный импульсами стихийной магии. Увидев сестер, она замерла. Грудь ее тяжело вздымалась, волосы разметались по плечам, глаза метали молнии. На правой щеке Беллатрикс Андромеда разглядела ярко-красный след.

— Ты, — задохнувшись от ярости, прошипела Белла. Она глядела на Андромеду ненавидящим взглядом. — Оттяпала себе самое лучшее, и теперь злорадствуешь?..

— Белла, успокойся, дорогая, — Друэлла появилась в дверях.

Беллатрикс в ответ лишь прорычала что-то невразумительное и ринулась вниз по лестнице. Спустя несколько секунд на первом этаже громко хлопнула входная дверь, и в доме воцарилась оглушительная тишина. Андромеда с трудом нашла в себе силы повернуться к матери, которая соляным столпом застыла на пороге комнаты Беллы.

— Что я себе «оттяпала»? — губы пересохли, говорить было сложно, но Андромеда все же задала этот вопрос, глядя Друэлле в глаза.

— А ты как думаешь? — сухо переспросила мать в той своей излюбленной манере, которая отбивала у ее дочерей всякую охоту продолжать разговор.

— Не знаю, — соврала Андромеда, хотя уже начинала понимать, что к чему, и от этого понимания ее бросило в дрожь. — Белла обручится с Рудольфусом? Вы так решили?

Нарцисса судорожно втянула воздух, Друэлла сдержанно улыбнулась.

— Она сама его выбрала, Меда.

— Это ошибка… Белла просто совершила ошибку… — Андромеда покачала головой. — Все мы ошибаемся…

— Темный лорд полагает, что за ошибки нужно расплачиваться, — Друэлла вскинула подбородок и смерила дочерей тяжелым взглядом.

Андромеду словно окунули в чан с ледяной водой. «Темный лорд полагает». Ей отчаянно не хотелось в это верить, но, кажется, он и впрямь оказывал какое-то невероятное, фантастическое влияние на жизнь их семьи. Андромеда и без этого едва выносила консервативную авторитарность Сигнуса и Друэллы, а теперь от нее, кажется, требовали смириться еще и с негласным диктатом воли лорда Волдеморта.

*

Рождество подкралось незаметно. Будучи ребенком, Андромеда любила этот праздник, теперь же он навевал тоску и тревогу. Особенно в этом году, когда на него, кроме привычно громких Блэков, чопорных Малфоев и заносчивых Розье, должен был явиться лорд Волдеморт.

И он явился. За праздничным столом Андромеде не удалось придержать свое любопытство — она то и дело искоса поглядывала на Волдеморта, и все пыталась понять, что в нем нашли все эти гордые своим происхождением чистокровные маги. До нее доходили слухи, что Темный лорд, хотя и потомок Салазара Слизерина, был полукровкой. Сколько в этих сплетнях правды, а сколько лжи? Впрочем, кем бы ни был Волдеморт, он обладал особой, мрачной харизмой, которая завораживала и пугала одновременно. Смотреть ему в глаза было все равно что смотреть в глаза кобры.

За весь вечер Волдеморт ни разу не глянул в сторону Андромеды, и она против воли ощутила, как ее переполняют обида и досада — словно ее лишали чего-то важного, словно каждый взгляд пронзительных темных глаз что-то для нее значил. Так ли это было на самом деле? Андромеда готова была во все горло кричать «нет» — она была уверена, что просто-напросто попалась на какую-то хитрую уловку, и только поэтому чувствовала себя обделенной и потерянной.

«Семейный праздник? Ха-ха-ха, как бы не так!»

Писала Андромеда в очередном послании, улучив момент, когда после чаепития все разбрелись по гостиным. Письма Теду странным образом успокаивали ее, хотя она и не могла рассказать ему о тех странных чувствах, что переполняли ее, мешая мыслить благоразумно и трезво.

«Я уже и не помню, когда мы в последний раз собирались на Рождество узким семейным кругом, Тед. В этот раз пришел даже сам-знаешь-кто, как будто и без него тут мало проблем. Беллатрикс разругалась с родителями — они решили, что она должна обручиться с Рудольфусом, а иначе они выжгут ее имя с семейного древа. Эта угроза — старая добрая традиция, которая очень хорошо работает на нас еще с детства. Впрочем, иногда мне кажется, что я готова нарочно сделать что-нибудь эдакое, чтобы проверить — выжгут или нет? Как ты понимаешь, варианта два: или это блеф, или мои родители такие же закостенелые, как наши предки. И я в равной степени готова поверить и в то, и в другое. Вопрос только в том, что бы мне такое провернуть в экспериментальных целях? Подскажи, Тед! И да, я готова вырваться в субботу на сказочную зимнюю прогулку, ты только не написал, где именно хочешь ее устроить. Жду ответа. Меда».

Запечатав письмо в конверт, Андромеда бросила короткий взгляд на клетку и обнаружила, что Шелы — ее совы — там нет. Быстро вспомнив, что сама же днем и выпустила птицу полетать, Андромеда прикинула, что сейчас та могла отсиживаться в совятне, как это всегда бывало, если окно в комнату долгое время оставалось закрытым.

Накинув теплую мантию и спрятав письмо во внутренний карман, Андромеда вышла из своей комнаты. Сразу с нескольких сторон доносились голоса — женские, мужские, жизнерадостные и увлеченные. Андромеда облегченно выдохнула — никому не было до нее дела, все были слишком заняты праздником, хоть из дому беги, никто не заметит. Спустившись в холл, она замерла на последней ступеньке, еще раз прислушалась, осмотрелась и, окончательно осмелев, зашагала к двери. Она уже положила пальцы на холодную медную ручку, как вдруг что-то неуловимое заставило ее замереть на месте.

— Хочешь сбежать? — тихий голос обрушился на Андромеду водопадом из мурашек — от затылка до самых пят.

Закусив губу, она отпустила ручку и медленно развернулась.

Волдеморт неумолимо приближался к ней. Черт разберет, откуда он здесь взялся и как сумел остаться незамеченным — Андромеда была совершенно уверена, что в холле никого не было. Разве что… Додумать она не успела. Он подошел слишком близко, и из ее головы вылетели все мысли, а в легких закончился воздух.

— Так что? — он склонил голову набок, изучая ее лицо, как и в тот вечер, перебегая взглядом от глаз к губам, от губ к глазам.

Андромеда прижалась спиной к тяжелой входной двери — ноги дрожали, и она испугалась, что просто рухнет на пол, если не найдет точку опоры.

— Я хотела выйти на улицу… Подышать свежим воздухом, — почти шепотом ответила она.

— Это ложь, — почти мягко возразил Волдеморт. — Чуть позже я научу тебя говорить мне правду. Не сейчас…

— Разве я вам не безразлична? — спросила Андромеда и запоздало подумала о том, что лучше уж отрезать себе язык, чем задавать подобные вопросы лорду Волдеморту.

Он усмехнулся и сделал еще один шаг к ней. Их разделяли какие-то несчастные пятнадцать дюймов, Андромеда отчетливо слышала запах огневиски, смешанный с ароматом мужского парфюма. Терпкого, приятного, кружащего голову.