– Нет, пожалуйста… не надо, – я замираю, пытаясь собраться с мыслями.

Действительно… что это со мной? Будто под дурью какой-то. Полный неадекват. Трясу головой, прогоняя наваждение. Помогает слабо, но я хотя бы уже могу немного соображать.

– Я не знаю, что это на меня нашло. Когда я на них смотрю, меня просто переполняет желание прикоснуться, взять, узнать, что там написано. Настолько сильное, что я себя почти не контролирую. Я чувствую, что они мои. Только мои.

– Никто отбирать их у тебя не будет. Но эти книги могут быть опасны для тебя, раз имеют над твоим разумом такую власть. Ты же понимаешь это? – как ребёнку малому, объясняет Федерик, смягчившись.

– Понимаю. Но не оставлять же всё это богатство тут... Или их нельзя уносить? – испуганно вскидываю глаза на мужа.

– Если они действительно твои, то ты имеешь полное право забрать эти гримуары с собой и найти им другое хранилище, – слышу обнадёживающий ответ.

– И где же я это хранилище возьму? У меня ничего своего нет в этом мире. Кроме того, что осталось от Анны, – замечаю со вздохом. – Понимаю, что выносить из полностью защищённого архива столь опасные фолианты не очень разумно. Но я ведь ради них сюда пришла. И вдруг опять кто-то из тёмных сюда явится? В архив-то пробраться не смогут, а вот ловушку какую-нибудь оставить для нас, запросто. Ведь так?

– Так, – криво усмехается Федерик.

– Значит, придётся все гримуары забрать, – делаю закономерный вывод. – Чтобы ещё раз не возвращаться.

– Как ловко ты подвела к тому, чего тебе хочется, – хмыкает Федерик. – Хорошо. Уговорила, заберём все. Я тебе предоставлю под них место в моём личном архиве. Но сейчас ты мне позволишь проверить эти занятные книжечки на предмет возможных ловушек. Чтобы одна жадная до древних знаний ведьмочка не нажила проблем на свои аппетитные округлости. Договорились?

Пришлось соглашаться. Аргументы муж навёл более чем убедительные. А потом ещё и меня отвёл в сторонку, чтобы к гримуарам меньше тянуло.

Было очень сложно выдержать и оставаться на месте всё то время, что он корпел над магическими плетениями, накрученными над книгами. Но я уже осознала, как на меня воздействует наша находка, и более-менее могла себя контролировать.

В результате спустя каких-то полчаса мне позволили не только потрогать свалившееся на меня сокровище, но даже переложить его в объёмные холщовые сумки, которые мы специально для этого принесли.

И лишь после этого мы с Федериком наконец покидаем семейный архив Мораду, предварительно запечатав всё обратно внутри и снаружи. Как я поняла, Федерик ещё и от себя добавил каких-то мудрёных плетений.

– Мы можем ещё зайти в комнату Анны? – спрашиваю у мужа, когда выходим из того самого жуткого коридорчика?

– Зачем?

– Мне кажется, она вела дневник. Я просто чувствую, что это так. Если найдём его, возможно, узнаем, к какому ритуалу её готовила Иезенния, – поясняю я.

Одна из сумок, самая лёгкая, отвоёванная у супруга, приятно оттягивает моё плечо, напоминая о том, что мои бесценные по ощущениям гримуары находятся рядом и никуда от меня не денутся.

– Хорошо, – невозмутимо кивает Федерик. – Зайдём.

Привыкну ли я когда-нибудь к тому, что приходится быть настолько зависимой от мужчины и его решений? С одной стороны мне вроде как грех жаловаться, поскольку решения мой супруг принимает адекватные и взвешенные. По крайней мере, до сих пор принимал только такие. И ещё он умеет слушать, даже мои эмоции ощущает, что в нашем взаимовыгодном союзе скорее плюс, чем минус. А с другой… непривычно это. Спрашивать разрешения и понимать, что если откажет, то против его решения не попрёшь особо.

Это тебе не Артём, который, если не находил достойного аргумента, то сразу переводил стрелки, обвиняя меня во всех тяжких, или вообще уходил дуться, предоставляя мне разбираться самой.

Федерика я знаю всего ничего, но этого времени мне хватило, чтобы оценить по достоинству и выдержку, и железную волю, закованную в броню из сдержанной рассудительности и хороших манер. И если в наших супружеских отношениях он во многом повёл себя довольно мягко и чутко, то сегодня я отчётливо поняла, что даже давая видимую свободу, он жёстко держит под контролем абсолютно всё. Себя, происходящее вокруг, своих дочерей, и теперь меня, получается. И как к этому относиться, я до сих пор не знаю.

Поднявшись из подземелий, мы сначала находим Рэймандо, занятого поисками трупа в громадном замке-крепости, размерами не уступающем Анжерону. Ну как находим. Федерик просто вызывает того очередной запиской.

– Не нашли? – интересуется мой муж.

– Нет пока, – с досадой поджимает губы безопасник. – Вы уверенны, что она здесь?

Бросает на нас внимательный взгляд.

– У меня есть веские основания так думать, – кивает Федерик.

Ну да. Ведьм же вроде как не существует. Объяснить всё моими видениями он не может.

– Тогда вполне возможно, она находится в каком-то тайном помещении, или переходе. Тут таких невероятно много. Если есть, найдём, – твёрдо заявляет Рэймандо.

Вместе с ним мы сворачиваем к малой восточной башне, где, как объяснял мне по прибытии муж, должны находиться личные покои Анны. Поднимаемся на второй этаж. Я, вполуха слушая доклад Рэймандо о допросах слуг и поисках Иезеннии, внимательно смотрю под ноги, поскольку тут как раз ступеньки неровные. И навернуться можно запросто.

Замок Мораду уже не вызывает во мне такое отторжение, как сразу по прибытии. Наверное, дело в том, что я теперь его вроде как чувствую своим. Но все равно тут мрачно и местами жутко. Вот взять эту башню. Она же жилая, по идее. Тут Анна обитала. Молоденькая девочка. А по ощущениям мы будто в склеп пришли, а не обитель юной дочери герцога Мораду. Каменные ступеньки сменяются каменным полом, голым и холодным. Каменные стены без каких-либо украшений, картин и гобеленов, лишь магические светильники. Из общей удручающей картины выбивается только немногочисленная мебель. Деревянная, само собой, но резная и красивая, не уступающая по красоте той, которую я видела в Анжероне… Будто всё вынесли, а мебель, уж так и быть, оставили.

– Комната Анны наверху, – показывает мне Федерик на ещё одну лестницу, по спирали ведущую на верхний этаж. Она закручивается вдоль внешней стены с маленькими окошками бойницами, огибая при  этом жилые помещения.

– А там что? – киваю я на единственную дверь на этом этаже, находящуюся напротив нас.

– Комната Иезеннии. Её уже обыскали, – слышу в ответ.

Заходить в логово покойной старухи мне совершенно не хочется, поэтому я сразу иду к лестнице. Федерик, велев Рэймандо оставаться на месте, следует за мной.

Аскетизм личных покоев Анны меня уже не удивляет. Чего-то такого я и ожидала. Тут чисто и опрятно. Но абсолютно безлико. Унылые цвета. Холодно и сыро.

Единственное яркое пятно – гобелен, висящий над изголовьем массивной кровати. На нём женщина в длинном белом платье, охваченная огнём. Огненная ведьма. В её руках чаша, наполненная синим пламенем, которое словно цветок распустило свои лепестки.

– Красиво, – произношу тихо, кивая на вышитую картину.

– Да, красиво, – соглашается со мной Федерик, подходя сзади и обнимая за плечи. – Ты в порядке? Ничего необычного не чувствуешь?

– Не знаю. Сложно сказать. Я себя необычно чувствую с того самого момента, как мы сюда прибыли. Отличается лишь степень необычности. Мне здесь тяжело. Во всём замке, и в этих покоях особенно. Словно стены давят. И вся атмосфера. Кажется будто сам воздух пропитан отчаянием и тоской. Одиночеством. И смертью.

– Смертью? – уточняет муж.

– Да. Что-то похожее я чувствовала, когда мы были там в коридоре. Мне страшно на подсознательном уровне.

– Можем уйти отсюда.

– Нет, – качаю головой. – Я должна найти этот дневник. Это важно.  Поможешь, если я опять воспламенюсь?

– Конечно, – слышу ответ, заставляющий почувствовать зарождающееся внутри тепло. Так ли уж страшно, если муж попался властный, контролирующий и продуманный, если при этом на него можно положиться и в любой момент опереться?