Помня об этом командиры частей, стоявших на самой передовой, получив доклады он растущей силе атак со стороны русских, подняли по тревоги свои подразделения и запросили подкреплений. Сделав это, и немного успокоившись, перед ожидаемой атакой, они попали под неожиданно сильный и продолжительный для русских обстрел передовых и удалённых позиций. Огонь вёлся как с русских батарей, так и с кораблей из бухты. Как отметили выжившие участники боя, тяжёлый орудий у них точно стало больше. Особенно сильно обстреливались позиций, которые были напротив, люнета, который прикрывал собой Малахов курган и двух редутов за Килен-балкой. А после этого русские силами не менее полка, на каждом из направлений атаковали позиции. Понёсшие большие потери и ошеломлённые русским обстрелом, части дивизии Мейрана и Брюне были выбиты из своих позиций и вынуждены отойти с них. Получив подкрепления, которые к ним уже шли, они должны были контратаковать и в свою очередь выбить русских со своих позиций. Но, они и подошедшие к ним подкрепления были вновь обстреляны русской артиллерией и ракетами, что расстроило их порядки, дало новые потери и сорвало контратаку против русских, которые уже вовсю хозяйничали на оставленных французами позициях.
Союзники англичане не смогли помочь дивизии Брюне. Поскольку сами были атакованы после обстрела, крупными силами со стороны 3-го бастиона. И так же были вынуждены отставить свои передовые позиции. Возникло даже ощущение, что русские хотят прорвать осаду, нанося главный удар вдоль бухты и выйти к Чёрной речке, к своим позициям у Инкермана. Но, новых атак в этом направлении больше не было. Они забрав всё, что можно было забрать с собой, пленных в том числе, часть их отправив с ранеными к нам, через два часа отошли на свои позиции. Взрывая и сжигая, всё то, что осталось на позициях. Горело и взрывалось там ещё пару часов. Только после обеда начали проникать первые смельчаки, туда, где ещё вчера были хорошо оборудованные позиции пехоты и артиллерии.
По данные собранным к трём часам дня, Канроберу доложили, что французы понесли, убитыми, ранеными, пленными, пропавшими без вести потери в 4 367 человек, десятки орудий уничтожены, вместе с боезапасом. И потери только будут расти. Потери англичан его не интересовали.
Когда озвучили эту цифру, офицеры, которые были здесь же, отчётливо услышали, как генерал Канробер заскрипел зубами и застонал. Но, телеграмма о новой неудачи под Севастополем была отправлена в Париж. В этот момент он больше всего на свете хотел, что Пелисье, как можно быстрее шёл на поправку, что он, впрочем, и делал вполне успешно. Поэтому под страхом расстрела Канробер запретил ему сообщать весть он очередной неудачи французской армии под этим уже наверняка проклятым для неё Севастополе. Пусть выздоравливает, и взваливает на себя бремя это всё более неудачно идущей войны.
В свою очередь весть о поражении союзников и победе русских, на своих крыльях полетела в Россию быстрее, чем сапсан, когда атакует добычу.
Я был конечно доволен итогом ночного боя. Уже здесь в самом Севастополе была одержана чистая победа. Противник понёс серьёзные потери в живой силе, вооружении, получил ещё один удар по своему боевому духу и надежде на победу в войне. Мы получили наоборот подъём, уверенность, и неплохие трофеи. Штаб гарнизона Севастополя и Крымской армии опыт подготовки масштабных операций, с привлечением и взаимодействием всех сил и средств. Действенно себя показали себя штурмовые батальоны, в бронекомплектах, с мушкетонами, пистолетами, ручными гранатами и мортирками, тесаками, в дополнение ружьям со штыками. Так же ведение массированного артиллерийского огня по квадратам по заранее выявленными целями.
Большой штурм Севастополя, назначенный на 18 июня, в день сорокалетия битвы при Ватерлоо, вряд ли теперь состоится. Тем более это ещё не все номера программы, которая была приготовлена для союзников. И для того, что поучаствовать в следующем, двенадцатого июня взяв по пути в Бахчисарае, пацанов-царевичей, Николая, Александра, братьев Михаила и Николая. Я рванул по зеленой улице военно-полевого тракта, на всех парах, поднимая ввысь пыль копытами двух эскадронов охраны в Евпаторию.
Там нас ждал следующий номер программы, главным режиссёр-постановщиком, которого выступал сам командарм Крымской армии, князь Барятинский, его помощником, Николай Милютин, начштаба этой армии, оператором-постановщиком был генерал-лейтенант Степан Александрович Хрулёв. Который мог бы озвучить Омер-паше, сидевшему со своим корпусом в Евпатории немного изменённую фразу. «I» ve returned, Omer-рasha!!!»[14]. И, в этот раз без права на неудачу. Хотя, прибыв к Евпатории, в расположение русских войск, 14 июня, после обеда, употребив его по назначению, и поспав около двух часов, и ознакомившись с планом операции, составе сил с нашей стороны, в успехе я был уверен.
ГЛАВА 8
РОССИЯ — КРЫМ
Июнь 1855.
Великий князь Константин Николаевич одним из первых в империи получил сообщение о приведение приговора вынесенного в Бахчисарае в исполнение. А он не был до конца уверен, что, Александр решиться на это. Полагал, что, фигуранты получат сроки, их лишат званий, наград, дворянства. Их лишили этого, и жизни тоже. Причём сразу десять человек!!! Для России даже после декабристов это по сути гекатомба. И Александр сам присутствовал на казни. От начала до конца. Ещё и устроил целое действо. Генералитет, офицеры Крымской армии и Севастополя, тысячи солдат и матросов, оглашение приговора на четыре стороны, журналисты, заснятие казни на дагерротипы.
«Да, брат, стал другим, — стоя у окна думал Константин Николаевич. — Это непреклонное требование борьбы с коррупцией, как он называет казнокрадство, злоупотребление, мздоимство. Он прямо одержим этим. Это похоже на… опричину. Любой может по сути выкрикнуть: «Слово и дело государево». И его сведения примут к рассмотрению. Такого наверно не было со времён, деда. Императора Павла. И Александр явно решил его превзойти. Точнее уже это сделал, и отца тоже».
Пока великий князь не мог сказать себе, что, он полностью поддерживает брата в этом. Хотя, когда, на заседаниях правящего триумвирата озвучивали суммы, которые теряла казна от этой самой коррупции. Имена, титулы и должности к этому был причастен. Он начинал понимать своего брата и императора. Прежде как императора. И тоже приходил к мысли, что если не победить, то, уменьшить коррупцию можно только вот такой опричниной. Хотя бы страхом возможной каторги, конфискации и эшафотом приостановить, взять под контроль и начать прижигать отрубленные головы этой гидре. Одновременно таким образом чистить авгиевы конюшни. Другими способами никто ещё в истории в борьбе с коррупцией не достигал значимых успехов.
Иога́нн Лю́двиг Ге́нрих Ю́лий Шли́ман с каждым днём всё больше скучал по своей родине, настоящей родине, Мекленбурге. Тепло вспоминал о годах, прожитых в Голландии. В России, подданство которой он принял ещё в 1847 году, ему же наоборот нравилась с каждым днём всё меньше и меньше. Хотя именно здесь его дела окончательно пошли в гору и он стал богатеть. Здесь же наконец женился на Лыжиной Екатерине Петровне, удачно во всех отношениях. Но, детей ещё не было. Когда началась война его дела вообще пошли в гору. Используя свои широкие связи в России, Европе и США он на войне, как и многие другие делал деньги. Большие деньги. Он торговал серой, селитрой, свинцом, оловом, железом и порохом. Основными его контрагентами стали Военное министерство, Санкт-Петербургский арсенал, Охтенский пороховой завод и Динабургский арсенал. Только в один день — 3 июня 1854 года — он поставил Военному министерству 1 527 слитков свинца. А после чудесного спасения от пожара своего груза на 150 000 гульденов в порту Мемеля. Он окончательно поверил в свою удачу.
Не гнушался он и ещё более легкими деньгами. Большими деньгами. Поставлял в армию форму, обувь и прочее, при чём дрянную, купленную им за дешёво но, цену за это брал настоящую. Получал большие прибыля. Во время войны его месячный оборот достиг миллиона рублей. А, чтоб и дальше так было, делился с кем следовало и смазанный механизм и дальше работал исправно. Когда царём стал Александр Николаевич, он, уже долго живя в России, опасался, что новая метла начнёт мести по-новому. Поговорил с нужными людьми, они его успокоили, всё будет, как и раньше. И вот, теперь он, Генрих Шлиман, купец первой гильдии, миллионщик, с каждым днём всё больше и больше скучал по своему Мекленбургу. Причина такой тоски, был обман. Его просто, как говориться в России нае…ли, эти самым нужные люди. Поэтому он уже вторую неделю тосковал по своей настоящей родине… в Петропавловской крепости.
