Город-герой Севастополь встречал меня обыденно — буднично огромным военным лагерем на Северной стороне. Расположения частей, госпиталя, мастерские, склады, входящие и выходящие войска, обозы из города, и в город, стоящие, отходящие и причаливающие к причалам пароходы, и понтонный мост через Ахтиарскую бухту. Севастополь своей Северной стороной жил в полный рост жизнью прифронтового города.
В городе я бы сказал было даже стерильно чисто. Понятно, что к моему прибытию готовились. А сведения, что я искренний любитель чистоты, санитарии и гигиены, конечно уже давно были известны. Надеюсь мой пример в этом плане будет заразительным. «Чистота — залог здоровья».
И всё же меня больше всего впечатлили громады линейных кораблей Черноморского флота в бухте. Она была длинная, но, не очень широкая, около версты. Поэтому корабли, как помнил около пяти тысяч тонн водоизмещения смотрелись в ней мощно. Смотря на флот в бухте, мне казалось, что целый город стоит на воде, выбросив свои мачты в небо. Сам флот имел вид немного заброшенный, поникший. Тут я вспомнил картину толи Боголюбова или Айвазовского «Смотр Черноморского флота». И представил, как эти погрустневшие красавцы под всеми парусами идут в кильватере. «Ничего, линкоры, не печальтесь. Тимберовочку вам сделают, рангоут, такелаж поменяют. И ещё, дай Бог, не только в море выйдите. В океаны! Мир увидите, себя и Андреевский флаг ему покажите», — приободрил я корабли, которые уныло замерли на якорях в бухте Севастополя. И в ответ, как мне показалось, гюйсы и Андреевские флаги, немного встрепенулись. А может и впрямь показалось. Но, креститься я не стал.
Помимо положенных флагов на мачтах были множество сигнальных флагов. Это наверно меня приветствовали, а, вот палить салюты на суше и море в честь меня, я категорически запретил. Лучше этот порох уйдёт на батареи Севастополя, ведь речь идёт о десятках выстрелах. Войска в парадные коробки тоже не строили, смотр не объявляли. И так гарнизону нелегко, ещё и смотрами их напрягать. По себе знаю, что это дроч преизрядный. А тут целый император пожаловал. Поэтому дроч в кубе. Не нужно пока. Другие заботы есть.
Войскам только, когда я въехал в город сообщили о моём прибытии. Поэтому приветствовали меня стихийно, кто шёл в командах организованно. И надо сказать радостно, нет, даже, восторженно. И я видел и чувствовал, что искренне. «Ура!!» «Ура, императору!!!» катилась волна по городу по мере моего продвижение по нему. Офицеры, солдаты, матросы, жителей города, отдавали честь, кланялись, махали мне руками, крестились, многие вставали на колени, бросали верх головные уборы, и шли толпою за моим эскортом. Я в ответ поворачивался в стороны и махал рукой. Честно говоря, такого приёма я не ожидал, или, точнее не был готов. Здесь я убедился как ещё в России любят царя. И в прямом смысле обожествляют. И поймал себя ещё раз на мысли: «А ведь это мои солдаты и мой народ».
В этот день я не поехал на Южную сторону, спокойно проехался, прошёлся по Северной стороне. Батареи, адмиралтейство, мастерские, пороховые погреба, арсеналы, госпиталя, лаборатории, склады, бани, сухарные заводы. Даже в один из сортиров сунул я свой царственный нос. Там и в других нужных местах я явственно ощутил запах хлорки и карболки. Это хорошо. Чем больше их, тем лучше. Я смотрел, спрашивал, разговаривал. Со всеми, офицерами, солдатами, матросами, рабочими, ранеными, врачами. Многое из услышанного записывали мои адъютанты. На окружающих моё появление производило магическое действие, они замирали, военные вставали «смирно», раненые порывались встать с коек, многие можно сказать теряли дар речи. И смотрели на меня будто я был не живой человек, а архангел с небес или Кощей. Разные взгляды были, восторженные, радостные, преданные, внимательные, спокойные, оценивающие тоже были. Да, пока для этих людей, царь, это нечто сверхъестественное, волшебное, а, через десять лет в той истории в него начнут стрелять. В меня наверно раньше сподобятся.
Михаилу Николаевичу Станюковичу, военному губернатору Севастополя и командиру Севастопольского порта мое усердие в проверке его усердия по исполнению моих указанию было конечно не по душе. Он покрякивал, пыхтел, в ответ на мои замечания, но, служака был старый, матерый, поэтому имел вид лихой и придурковатый. И отвечал мне: «Исправим, устраним, наладим, выправим, Ваше императорское величество». Да далеко не всё было как я хотел, но, как я понял, всё же лучше, чем было до того. Единоначалие и спрос давало свой эффект. Ведь теперь весь Севастополь, военный и гражданский, флот, были подчинены командующему севастопольского гарнизона, Павлу Степановичу Нахимову. Он с свою очередь, князю Барятинскому, командующему Крымской армии. Потом шёл только, верховный главнокомандующий, император. И наличие это императора в Крыму, думаю способствовало росту исполнительной дисциплины, а, может ещё аресты и казнь даже носителей генеральских эполет тоже внесли свою лепту. Хотя эффект от казни был ещё впереди. Россия о ней ещё не узнала. Весть о ней ещё только шла к ней.
Фамилия Станюкович мне была известна с детства. Во многом через «Морские рассказы» Константина Станюковича, сына адмирала и героя обороны Севастополя Станюковича-старшего, я полюбил морскую и флотскую тематику, и стал как меня называли домашние «комнатным адмиралом». Некоторые сюжеты рассказов я помнил и сейчас. Поэтому после высказывания спокойным тоном своего неудовольствия по ряду моментов, покрасневшему адмиралу, я у него спросил:
— А где сейчас ваш сын Константин? Здесь с вами?»
От такого перехода от темы к теме и вопроса, Станюкович-старший немного оторопел. Я молча на него смотрел, ожидая ответа. Через несколько секунд придя в себя он с удивлением на лице ответил: — В данный момент он и семья находятся в Симферополе.
— Жаль, — сказал я, — я хотел с ним побеседовать.
— Вы, Михаил Николаевич не замечали за ним склонность к словесности? — спросил я. Адмирал в ответ растерянно мотнул головой. «Мол, нет».
— Константин, станет хорошим моряком, есть в кого, — подсластил я горькую пилюлю от своих замечаний для Станюковича.
— И, если он вдруг захочет ещё стать и писателем. Не противитесь этому. Наверняка, писать о будет о море, русских моряках, флоте. И, может благодаря ему, многие, мальчики, юноши, сделают море и флот, служение Отечеству, смыслом своей жизни. Поэтому передайте Константину, мою поддержку и пожелание успехов во всех его начинаниях во благо России, — сказал я. — Передайте ему от меня подарок.
И мой адъютант передал Станюковичу-старшему писчий набор. Несколько отличных перьев, подставку для них, чернильницы, карандаши. Адмирал всё так же с удивлением на лице, говоря слова благодарности принял подарок.
Южную, Корабельную сторону я оставил на следующий день. А Северная сторона продолжала гудеть от возбуждения новостью, что сам царь в городе.
На вылизанном до блеска трофее я обошёл корабли Черноморского флота. Который меня приветствовал кроме сигналов, теперь ещё и, «Здравия желаем, Ваше императорское высочество! Ура!!! Ура!!! Ура!!!», увы, от своих немногочисленных команд. Поэтому звучало оно даже с линкоров, экипажи, которых были до восемьсот человек, конечно не так громогласно. Таким, манером я решил, подбодрить приунывших, но, не павших духом моряков. И, очень надеялся, что мне удастся избежать чёрной страницы русского флота, затопления кораблей. А вместо памятника погибшим кораблям, можно поставить, победившим.
Утром, около полудня, в первый день календарного лета, среди частей осадной армии союзников прошла тревожная волна. Кое-где даже сыграли боевую тревогу. А вновь взваливший на себя командование французской армией под Севастополем генерал Франсуа Канробер, как и фельдмаршал лорд Реглан, командующий английской армией пережили тревожные минуты. Причиной этого было русское «ура!», которое накатывалось со стороны русских позиций. «Русские атакуют!? Где? Какими силами? Днём!!!???», метались мысли у генералов, офицеров и простых солдат. Но, сообщений об атаках и обстрелов со стороны противника не приходили. А «ура» продолжало звучать, переходя от одного места линии обороны к другому. И днём, вечером и ночью у русских было явно весело. Они пели песни, снова свистели. И видать от избытка чувств, с наступлением темноты, неожиданно сильно обстреляли артиллерией и ракетами их позиции и батареи. Устроив себя таким образом салют, а французам и англичанам ощутимые потери. Зато часовые получили очень приятный сюрприз. Со стороны русских ночью, на удивление… никто не пришёл. Никого не задушили, не перерезали горло, не застрелили бесшумно, и не утащили в плен. А это теперь происходило постоянно. И только через несколько дней в армии союзников узнали, что в Севастополь прибыл русский император. Именно этому радовались русские. С одной стороны, эта была хорошая новость. Значит у русских нет новой победы. Свою победу у Керчи они, отмечали своим «ура» и песнями. А с другой стороны плохо. Потому-что, этот император и стал победителем у Керчи. Значит русские, что-то готовят. Или уже приготовили. Так думали все, от генералов до солдат в осадной армии союзников. И эта мысль даже у этих закалённых тяжелой войной воинов, заставляла тяжело вздыхать, чаще обычного биться сердце, и вызывала не очень приятное ощущение в груди. Но, они были солдатами и были готовы исполнять свой долг дальше.
