1777 год по календарю Шеотта. 5 июня. Город Мортускантет.

Палач не была многословной. И сейчас она не проронила ни слова.

Это её работа.

Молча стояла и наблюдала на периферии своего левого глаза, как стекают и падают на пол, перед плетёной корзиной с головой, багровые капли крови с секиры в её руке. Ему повезло… его наказанием стала лишь публичная казнь отсечением головы.

Обычный день.

Почему она находится здесь?

Ей казалось это странным, но каждый раз стоя посреди такой сцены она задавалась этим вопросом. Но более странным для неё было осознавать прекрасность стоящей погоды. С каких пор это стало нормальным — полная отрешённость и безразличие?

Лёгкий ветер обдувал её, а высоко в небе светило тёплое летнее солнце, создавая приятную сухость и, казалось, если не обращать внимания на людские крики, то можно услышать пение птиц. Неважно сколько ещё здесь стоять и как бы медленно не текло время, ей это даже нравилось. Ей хотелось полной грудью вдохнуть эту погоду и насладиться ею в тишине, но сейчас она чувствовала только запах крови…

Люди внизу шумели. Кто-то ликовал, показывая пальцем на отсечённую голову, будто она могла обидеться на них. Кто-то рыдал. Нередко близкие казнённых в гневе кидали в неё что под руку попадётся, ведь они молили её о снисхождении, но она их не слушала. Да, люди в гневе не чувствовали страх даже перед ней или же, потеряв своего близкого, им уже попросту было плевать на всё.

Но в этот раз оплакивающих виновника не так и много. Две женщины, видимо его мать и жена. Старуха, задыхаясь, всхлипывала, сложив ладони у носа, и не моргая смотрела на плетёную корзину, женщина помоложе уткнулась ей в плечо, её лица видно не было. По всей видимости, они уже осознали его смерть, но вряд ли они также скоро смогут её принять. Мужчина укрывал от Охотников вампира, и они это знали, их вполне могли судить как сообщников, так что они тоже легко отделались. Сочувствовать вампирам стало очень неразумно с их стороны, особенно в это время, Палач проводила больше десятка таких добряков.

Кровь на секире ужа начинала засыхать.

***

Повозка подвезла её назад к крепости Хирон.

Палач шла твёрдой поступью, в душе через силу волоча ногами, по каменному полу и направлялась в подвалы крепости в свои покои, если так вообще можно называть это место. Спускаясь по лестнице, уходящей в тёмные подземные коридоры, с каждым новым шагом нарастали крики осужденных и заказанных, но и эти крики она давно научилась игнорировать. В этом месте пения птиц, как ни старайся, уже не услышать, а вот запах крови здесь присутствовал всегда.

Узкий тёмный коридор вёл вглубь подвальных комплексов, в основном тут были пыточные палачей и камеры заключения. Она свернула направо за угол в коридор поменьше, который привел Палача в её личные комнаты пыток — её небольшие владения, находящиеся сразу за тяжёлой железной дверью, входить в которую могла только она. В крепости существовало негласное правило когда-то образовавшееся само собой: тот, за кем захлопнется эта дверь из неё уже не выйдет, ни живым, ни мёртвым. Это правило соблюдали все без исключения, даже Мастер.

Она отпёрла массивный замок своим ключом и вошла. Первой комнатой, встречающей её, был зал козней, здесь всё начиналось и чаще всего здесь же и заканчивалось. Мало кто оставался живым после пыточного стула, помимо которого в комнате больше практически ничего не имелось. Из зала вели пять дверей, не считая входной: по левую сторону находилась комната поменьше с различными устройствами для истязания; напротив вели две двери в оружейную и в клетки с котельной и топкой; по правую сторону же и располагались комнаты которые именовались покоями: уборная и тесная спальная. Но зашла она сюда не для отдыха, а лишь поставить секиру на место и поменять перчатки, в замке её уже дожидались.

Палач была только рада покинуть это место, настолько оно угнетало. Холодные каменные стены и полы местами покрытые плесенью, тёмные почти чёрные неосвещённые углы и целые коридоры, сунуться в которые без факела практически невозможно, невыносимый смрад, и множественные сожители в лице крыс, насекомых, прочих палачей и мучеников — все это давило на каждого находившегося в этом месте. Пусть её снова завалят работой, а лучше отошлют на заказ в другой город или даже страну, лишь бы не ночевать здесь. Хотя, спать ей удавалось не так уж и часто, по крайней мере больше нескольких часов, заказов всегда много, и они редко давали продыху. В любом случае находиться в этом месте она не желала, и была не против любой работы, какой бы она не оказалась.

Палач вошла в замок и поднялась на второй этаж в просторный приёмный зал. Мастер любил показать свою важность, поэтому в противоположной стороне от входа, хорошо освещённого солнцем зала, стоял трон. Но, надо признать, трон был скоромен, в отличие от висевшего за ним весьма дорогого гобелена с вышитыми на нём золотыми змеями и синими цветами васильками. Гобелен всегда бросался в глаза и за годы пребывания в крепости жутко приелся, весь пропитанный символизмом и роскошью он был любимым украшением Мастера Вергилия. На её удивление самого Мастера здесь не было.

Мелерн… он, как всегда, молод.

С их первой встречи он не изменился ни на йоту.

Значит сегодня задание она получит от него. Хорошо, так даже лучше, он хотя бы даст больше сведений. Мелерн стоял у высокого витражного окна и свет, разливаясь на красно-зелёные цвета, падал на него. Он заметил, что Палач вошла, но не обернулся.

— Господин?

— Уже пришла? — всё также не оборачиваясь произнёс он. — Ты, должно быть, заскучала по нормальным заказам, всё-таки казни… это задания не твоего уровня.

Его голос был спокоен. Палач и не знает видела ли она его когда-нибудь в другом состоянии. Чтобы ни происходило он всегда сохранял холодную голову и своё пугающее обаяние, побуждающее неосознанное желание подрожать ему.

Мелерн единственный сын Мастера и его наследник, поэтому считается непосредственным руководителем всех членов клана. У Палача было противоречивое отношение к нему. С одной стороны, он ей не нравился по многим на то причинам, вероятно она его даже ненавидела. Но с другой — он создавал ложное впечатление хорошего человека и для неё лично был одним из немногих кого она могла искренне выносить. В детстве ей хотелось думать, что он ей как отец, но над такими мыслями можно было только посмеяться.

— Иногда неплохо и отдохнуть, — Палач пожала плечами.

— Что ж, тогда твой отдых закончился. Наконец, нашлась работа достойная клеймённого в частности и тебя лично.

— Что нужно делать?

— Клан Окулус желает, чтобы заказ выполнил именно прославленный Палач с большой буквы, то есть ты. Они считают, что кто-либо другой с ним не справится. И раз так считают они сами, значит работёнка не из простых… Давненько тебе не бросали вызов, не так ли? — Мелерн стоял к ней спиной, но даже так можно было уловить лёгкую ухмылку на его лице.

— Интересно.

— Да. Но давай ближе к делу. Ты встретишься с членом Окулус и примешь заказ. Насколько мне известно, твоей целью является вампир и его местоположение неизвестно, так что тебе ещё предстоит его найти. На всё это тебе даётся три года, дальнейшие подробности узнаешь от заказчика.

— Больше они ничего не сказали?

— Нет, Окулус предпочли не разглагольствовать, осторожничают…

— Значит заказ имеет высший приоритет…

— Я не сомневаюсь, что ты справишься, провалиться ты не можешь. Вот держи, — он повернулся и протянул конверт с печатью Окулус, лицо его выражало всё тоже умиротворённое спокойствие. — Там написано место и время встречи, само собой, я его не вскрывал.

— Действительно осторожничают.

— На этом всё, ты свободна.

Палач ушла.

«Странно, что заказ такой важности мне выдал не сам Мастер…»