– Неужели не отобьемся?
На этот вопрос зам гендиректора ничего не ответил.
Малявкин смог дать первые показания без пятнадцати десять. Его бледное лицо местами пока носило зеленоватый оттенок, но оба глаза приобрели осмысленное выражение. Причина нездоровья оператора отыскалась без труда: в аппаратной, за стоптанными зимними сапогами с меховой подкладкой, стояла пустая бутылка емкостью 0,5 литра. Василий Иванович бережно взял ее за край горла и донышко, отнес к окну, на свет, и внимательно изучил. Поковырял ногтем этикетку с изображением буйно колосящихся хлебов и выдал заключение.
– Паленая.
– Вы уверены? – осведомилась Оля Каминская, администратор канала, невысокая изящная брюнетка, сегодня явившаяся в узком светло-сером платье и колготках в сеточку. Процесс облачения в полный боевой наряд она завершила в служебном кабинете, переобувшись в туфли от Le Monti и приняв вид роковой женщины.
Было ей чуть за тридцать, но, не приглядываясь, кто угодно мог дать от силы двадцать восемь. Гена Федин просто таял от одного ее вида. Все знали, что он давно по уши влюблен в Олю. Она платила ему взаимностью, и каждую свободную минуту молодые люди проводили вместе, то берясь за руки, то откровенно обнимаясь на глазах у коллег.
– Оленька, имея дело с нашим личным составом, я могу спокойно претендовать на звание эксперта в данном вопросе, – ответил зам гендиректора. – Эту гадость разливают в соседних дворах, и юноша еще легко отделался.
– Думаете, он выпил целую бутылку?
– Не думаю, но выясню. А вас, Штирлиц… вернее, вас, Оля, я попрошу тоже подготовить объяснительную, – ласково молвил полковник в отставке.
– Меня?
– Так точно. И вашему преподобному Гене передайте аналогичную просьбу командования.
Оля выпрямилась, как на строевом смотре, и метнула разгневанный взгляд на своего начальника.
– Василий Иванович, вы кого-то персонально подозреваете?
– Пока никого, но обязан знать, кто где находился во время ЧП, чем занимался. Будет лучше, если первым это узнаю я, а не прокуратура.
После краткого рассказа Баранникова об особенностях утреннего эфира Малявкин чуть не впал в транс. Для удержания в годном для беседы состоянии Василий Иванович крепко взял его за плечи и встряхнул. Прием помог, и признания полились потоком. Оказалось, что водку принесли неразлучные соавторы юмористического шоу Юра Зайцев и Ричард Долгополов по прозвищу «Фиолетовый арбуз». Запись и сборку своего произведения они начали в девять вечера и завершили уже за полночь. В виде исключения согласие на такие поздние работы, скрепя сердце, дал сам Баранников, ибо другого места в плотном графике просто не нашлось.
До двадцати двух ноль-ноль зам гендиректора лично контролировал их деятельность, однако затем был вынужден убыть домой. Распитие «по маленькой» стартовало ближе к половине двенадцатого. Малявкин поклялся всеми святыми, что не взял в рот ни грамма, хотя его убеждали отринуть лишние опасения. По версии раскаявшегося оператора, Юра и Ричард злоупотребляли вдвоем.
Будучи по-своему совестливыми людьми, они оставили Малявкину ровно треть бутылки, а на закуску плавленый сырок и ломтик черного хлеба. Всё это несчастный оператор поглотил в начале седьмого утра. Прошло немногим более часа, и ему стало не по себе. Прошло еще минут десять, и сильнейшие спазмы желудка погнали его в отхожее место.
– Но зачем вы эту хрень в эфир вывели? – перебил кающегося грешника Баранников.
– Я не выводил, – трясущимися губами пробормотал Малявкин. – Честное слово!
– Может, случайно?
– Не могло такого быть! Давайте я вам сейчас покажу, – дернулся оператор.
– Сидеть! – осадил его Василий Иванович.
Он сам, без подсказок, понимал, что одним неверным движением включить трансляцию кабельного канала невозможно. Движений следовало совершить целых три, в определенной последовательности.
– Ярослав, – отеческим тоном обратился Баранников к Малявкину, – нам просто важно понять, как это произошло. Понимаете? Чтобы ни с кем такое не повторилось.
Малявкин попросил воды, одним махом выдул полный стакан и побожился снова, что ни тумблеров, ни кнопок не трогал.
– Я же н-не с-сумасшедший, понимаете? Я экзамен сдавал по технике безопасности, – завел он ту же песню.
Сделалось ясно, что человек не переменит показаний.
– Пишите всё, что рассказали, – сухо сказал заместитель генерального директора. – Вот бумага и ручка.
Объяснительные записки были собраны и прочитаны Василием Ивановичем к половине одиннадцатого. Гендиректор позвонил раньше, поинтересовался, как продвигается расследование, и сказал, что будет после двенадцати, когда завершится совещание в мэрии. Почти сразу вслед за ним позвонили из прокуратуры, и Баранников про себя отметил завидную оперативность этого ведомства.
– Андрей Константинович подъедет часа в два, – сообщил он. – Что ему передать?
– Передайте, что его ожидают сегодня в пятнадцать ноль-ноль. Номер кабинета…
Дослушав полезную информацию, Василий Иванович положил трубку и постарался сосредоточиться. Было это нелегко, так как он не имел отдельной резиденции, деля просторный прямоугольный кабинет с техническим отделом и администратором. Технический отдел, состоявший из главного (и единственного) инженера с его помощником, отгородился от всех шкафами и стеллажами с пустыми коробками из-под оборудования, тихо позвякивал своими железками, шипел паяльниками. Оля сидела возле окна, по левую руку от Василия Ивановича, и правила какие-то таблицы в компьютере. Она подчеркнуто не смотрела на начальство.
«Город плюс» творил в тесноте. Он арендовал высокий третий этаж малого корпуса государственной телерадиокомпании, и то не весь. Ниже стояли передатчики ГТРК, что являлось предметом регулярных шуток про зону повышенной опасности для мужского здоровья сотрудников. На третьем этаже собственник зарезервировал за собой пару помещений под кладовые, которыми давно не пользовался. Как рассказывали сведущие люди, упорно ждал других ценных арендаторов, но почему-то не дождался.
Коммерческий канал был допущен сюда в начале девяностых годов, и теперь от него были не прочь избавиться. Носился слух, что в малый корпус хотят переселить бухгалтерию, экономистов и кадровиков. Мешал хитро составленный договор, в соответствие с которым «Город плюс» мог не волноваться за свои площади еще десять лет. Поэтому любые намеки на переговоры с соседями генеральный директор Андрей Константинович Носов спокойно игнорировал…
Баранников достал из футляра очки, протер их кусочком замши и водрузил на нос.
– Ну-с, приступим, – сказал он вслух.
Оля покосилась в его сторону и опять уткнулась в компьютер.
Василий Иванович поднаторел в проведении дознаний и внутренних расследований задолго до прихода на телеканал. Он вывел на чистую воду немало бойцов везде, где протекала его воинская служба. Юре и Ричарду, правда, Баранников не сумел дозвониться, как ни старался, но это было не принципиально. Картина вырисовалась такая.
Контрольная запись эфира позволила установить время начала похабной трансляции с точностью до секунды. В тот момент на территории канала находились пятеро сотрудников. Малявкину, как ни странно, зам гендиректора с его богатым жизненным опытом склонен был верить. Вряд ли при явных симптомах отравления незадачливый оператор озаботился заменой музыкального клипа на немецкое порно. Страдалец бежал, бросив дверь в аппаратную открытой, с ключами в замке. Тот факт, что он в итоге очутился в женском туалете вместо мужского, ярко свидетельствовал о его самочувствии.
Гена и Оля, судя по их запискам, готовились к монтажу анонсов. Каминская слыла фирменным голосом канала и приехала, как и Гена, в начале восьмого, чтобы ровно в восемь приступить к озвучиванию. Эта пара должна была управиться строго до девяти, поскольку затем начинался полноценный трудовой день с его беготней и посторонними шумами. Для изолированной студии звукозаписи «Городу плюс» места не хватило, так что выкручивались, как могли.
