– Ты-то чего плачешь? – не понимала Катя.

– Мой день рождения еще не скоро! У меня такого никогда не было! – страдала Полина.

Младшая Ева тоже плакала. На нее никто не обращал внимания, а она хотела смотреть мультики. Отец семейства сбежал в дальнюю комнату и закрыл дверь.

Позвонил брат мужа с вопросом, чем порадовать племянницу.

До этого Алиса составляла виш-лист для дяди.

– Хочу помаду, взрослую, настоящую, – объявила Алиса.

– Боюсь, твой дядя не очень разбирается в помадах, – заметила осторожно Катя.

– Тогда лак для ногтей, коралловый или персиковый, – сделала еще один запрос Алиса.

– Нет, не найдет нужный оттенок. Даже для меня существует только один цвет – красный. А персик – это не цвет, а фрукт. Представь, как будет тяжело твоему дяде, – пыталась переубедить дочь Катя.

– Ну пусть подарит термос для гимнастики, – пожелала Алиса с некоторым отчаянием в голосе.

Пожелание передали. На следующий день Алиса получила в подарок литровый походный термос из спецстали, а не изящную кружку с изображением гимнастки.

Естественно, Алиса пошла рыдать. Даже Полина отказалась от этого подарка. Зато малышка Ева утащила термос в свою кроватку.

«Что пить? Магний или сразу яд?» – прислала сообщение Катя.

Кстати, ей же принадлежит замечательный афоризм: «Спящий ребенок – это не только мимими, но и наконец-то!» Это сообщение дополнял смайлик, дующий в свистульку.

У меня появилась еще одна любимая малышка – Софийка. К детским именам нужно относиться очень внимательно. В нашем гимнастическом клубе есть Софа, Соня, София и Софийка, и не дай бог их назвать по-другому. А еще есть Марья, Маруся и Маша.

Так вот, про Софийку. Тренировочный зал находится далеко, туда надо ехать на машине. Кто из родителей может – подхватывает чужих детей. Тут главное – не взять лишнего ребенка и не забыть того, кого нужно забрать. Это мой ежедневный утренний кошмар после пробуждения. Кого я сегодня везу? И откуда надо забрать? От подъезда или от бабушки? А назад? Сколько детей отвезти и сколько вернуть? Или сегодня никого? Дети же идут, садятся в машину, а я лихорадочно пытаюсь вспомнить, кого и куда обещала доставить. Кому написать, что мы выехали, а кого предупредить, когда уже подъедем. А еще у детей рюкзаки, обручи, мячи… Проследить, чтобы не забыли ничего в зале. Наколенники, скакалки, зонтики, шлепки. Все собрать, запихнуть в багажник или утрамбовать в салон. Не забыть достать телефон из сумки. Только отъехали – приходит сообщение в родительский чат: «Анюта выходит из зала? Ждем ее внизу». Анюта уже давно сидит в моей машине на полдороге домой. Пишу, что забрала. Ее мама едет следом. Тут Анюта вспоминает, что забыла в зале мяч и надо срочно вернуться. Пишу маме, что, мол, возвращайтесь, забирайте мяч. Всех пересчитать, не взять лишних, не перепутать рюкзаки при выдаче. И такое было. Дети даже не заметили. Выгрузить. Не перепутать, кого где. Один раз по ошибке выдала бабушке чужую внучку. Обе не возражали. Разобрались после ужина, когда сели за уроки. Классы не те. И не то чтобы бабушка внучку видела впервые в жизни… Выдать обручи. Опять забыли. Ладно, привезем сразу три на следующую тренировку.

Багажник моей машины лучше не открывать. Там ездит общественный пылесос, которым чистят ковры, на которых занимаются девочки. Надо поднять его в квартиру или сдать на хранение в зал, но я все время забываю. Зонтик, чехол от скакалки, шапка, куртка – писала в родительский чат сто раз, никто не признается, что это их. Шапка оказалась моя, я ее потеряла еще в прошлом году и не опознала в этом. Хозяйка куртки нашлась, когда та стала ей отчаянно мала, а хозяйка чехла так и не обнаружилась. В салоне машины – вода в маленьких бутылках, если вдруг кто-то захочет пить. Салфетки во всех видах. Фрукты в ланчбоксе – вдруг попадем в пробку? Запасной спортивный костюм, запасная куртка. Один раз Настюша потеряла свою куртку в раздевалке. Теперь я вожу запасную на такие случаи.

Софийку обожаю. Она говорит «капец».

– Софийка, умоляю, еще раз скажешь «капец», я умру. Давай склоняй по падежам, – велела я, забыв, что в первом классе падежи еще не проходят.

За пятнадцать минут по дороге домой Софийка выучила падежи и просклоняла все «капцы» и заодно «блины».

– Софийка, ты же знаешь, что я нервная, пожалуйста, без «короче», – умоляю я.

– Хорошо, я постараюсь, – обещает серьезно малышка и правда старается всю дорогу.

Все девочки уже знают – в моей машине лучше говорить правильно, иначе нарвешься на внеплановый урок русского языка.

Софийка живет в нашем доме, но несколькими этажами выше. На их этаже не работает звонок. Дверь на лестничную клетку всегда закрыта, не то что наша – вечно нараспашку. Я понимаю Софийкину маму, которая не спешит чинить звонок. Трое детей. Старшая шестнадцатилетняя дочь, средний четырнадцатилетний сын и семилетняя Софийка. Я бы тоже на месте мамы всю связь в доме вырубила.

Стоим на этаже. Я везла Софийку впервые и про сломанный звонок не знала.

– Софийка, звонок твой? – спрашиваю я.

– Нет, – твердо отвечает девчушка.

– А номер квартиры какой? – уточняю я.

– Не помню, – пожимает плечами Софийка.

– Сто шестьдесят?

– Да.

– Значит, твоя дверь.

– Нет, не моя.

Пишу Софийкиной маме, уточняю номер квартиры. С ужасом думаю, что могла перепутать этаж. Нет, все верно. Дверь открывает брат девочки.

– Софийка, твоя же дверь! – радуюсь я.

– Ну да, ничего в жизни не меняется, – отвечает она. Я начинаю хохотать. Только малышки умеют выдавать философские фразы с таким серьезным видом.

В машине стоит странный запах. Уже и проветривала, и мыла, а все равно запах не выветривается. Решила помыть салон с пеной со вкусом жвачки, но до этого проверить – нет ли чего в машине, о чем я не знаю. Мои дети выросли, так что от химчистки салона два раза в неделю я отвыкла. Да, один раз оставила курицу в багажнике. Еще раз разлила кофе. Ладно, рыбу тоже как-то забыла, заброшенную за пылесос. Но после этого уже отмывала салон. Сейчас-то откуда запах?

Облазила всё, чтобы не было стыдно ехать на мойку – меня там давно знают и чего только не выдавали после обработки салона, от нижнего белья – моего – до важных документов, которые я обыскалась. Бутылку коньяка находили, который я заказала в подарок мужу и напрочь забыла. Коньяк был уже выдержанный. Правда, не в дубовой бочке, а в бутылке на московской жаре. Еще при мойке нашли мою старую сумку со спортивной формой. Я и забыла, что у меня есть такой прекрасный топ, который я искала в собственном шкафу и не понимала, где могла его потерять.

Под задним сиденьем обнаружила две раздавленные шоколадки, слипшиеся барбариски и раскрошенное печенье.

Подумала на девочек, которым все это, конечно же, нельзя. Спросила у дочери.

– Симуль, это же нельзя есть. Оно все стухло двести раз, – ахнула я.

– Знаю. Никто и не ест. Ты сама все это спрятала, вообще-то. А пахнет вот этот пакет. В двери лежит под салфетками. Уже три дня точно, – ответила дочь.

Ну, конечно. Я купила сыр, переложила в пакет и засунула в дверь, чтобы не потерять в багажнике.

В художественной школе, где занимается Сима, на первом этаже стоит здоровенный автомат с шоколадками, газированными напитками и прочими детскими радостями. Дочь такой увидела, кажется, впервые в жизни и замерла от восхищения и ужаса одновременно.

– Все дети побежали к автомату. А я стою и думаю: «Мне это все нельзя. Да и денег у меня нет», – рассказывала Сима вечером.

Опять отвозила Софийку. Доставила на этаж. Дверь закрыта. Звонок не работает.

– Сейчас я сестре позвоню, чтобы дверь открыла, – говорит Софийка и набирает номер. – Привет, как дела? Ты дома? Нет? А где? На тренировке? А почему? У мамы на работе? Хорошо. А потом куда? Ладно. У вас дождь идет? У нас идет. Понятно, пока. Лерка ерундой страдает на маминой работе, – докладывает она мне, – сейчас брату позвоню. – Софийка набирает номер. – Але, привет, ты дома? Как дела? Спишь, что ли? Нет? А что делаешь? Ничего? Как это ничего? Нельзя ничего не делать. В магазин сходил? Мама утром просила. Купи мне детское пюре. Почему не можешь? Ты же ничего не делаешь! Ну ладно. Пока.