– Очень скоро у тебя начнутся мучительные боли, без моей помощи тебе не обойтись, – промолвил он скорее для самооправдания, нежели для укрепления своей правоты.

– Не беспокойтесь, доктор, за морфием не приползу, – глаза Кедрова сузились, в них вспыхнул огонь победы.

Минут пять Иван Александрович говорил на нейтральные темы, потом встал и, пообещав распорядиться насчёт выписки, тихо удалился. Так Алексей покинул осточертевшую палату.

Ливень продолжался недолго. Стремительно излившись, облегчённая туча незамедлительно укатила за горизонт. Алексей долго ещё стоял у раскрытого окна, до тех пор, пока не наступил вечер, пока на улице не стало смеркаться. Всё стоял и думал. Стёкла противоположного дома, недавно горевшие золотом угасающего солнца, быстро потухли, будто чья-то невидимая рука надавила на клавишу таинственного выключателя. Глазницы окон то тут, то там стали заполняться уже другим светом – люди зажигали люстры. Увлажнённый дождем воздух успел охладиться, с улицы потянуло сыростью.

Алексей закрыл окно и прошёл в комнату. Остановившись в раздумье посередине, взял со стола пульт и включил телевизор, после чего плюхнулся в кресло. Сложившаяся ситуация требовала осмысления. Алексей был уверен, что полностью контролирует себя, однако мрачные мысли, всё-таки, не покидали его. Где-то глубоко внутри появился необычный холодок.

«Как же так, – думалось ему, – пришла весна, всё вокруг воспрянуло к жизни, цветёт, наливается соком, благоухает, а мне, почему-то, именно в эту пору суждено безвозвратно покинуть такой прекрасный мир, уйти из него навсегда. Почему? Кто управляет всем этим? По какому принципу? Кто отмерил мне время пребывания на Земле? Ещё недавно жизнь летела, словно иномарка на скоростной автостраде, и вдруг совсем неожиданно жизнь-авто резко взвизгнула тормозами и зависла над пропастью. Всё, путь закончен, впереди непреодолимое препятствие».

Усилием воли Алексей заставил себя отбросить мрачные мысли, которые вызывали противные ощущения под ложечкой. В этом момент ему казалось, будто душа заполнялась вакуумом. Взглянув на экран телевизора, он попытался сосредоточиться на новостях. Известный телеведущий беззвучно шевелил губами. Алексей вспомнил, что звук пропал как раз перед уходом в больницу. На секунду у него появилось желание швырнуть пульт на пол и выдернуть шнур из розетки. Но он не успел этого сделать. Порыв сильного раздражения остановили десантники, появившиеся на экране. Показывали родное Рязанское училище. Курсанты отрабатывали приёмы рукопашного боя.

Когда-то Алексей с большим трудом преодолел его стены. Конкурс был большой, и даже хорошие оценки, полученные на вступительных экзаменах, не давали гарантии на успех. Конкурсная комиссия тогда, по всей вероятности, на чашу весов поставила детдом, в котором продолжал воспитываться Алексей. Его зачислили. Потом была учёба, были друзья. Алексей мысленно перенёсся в годы учёбы. В памяти всплыло одно из увольнений в город…

…Стоял пышущий зноем июль. Закончилась летняя сессия, и через пару дней курсантам предстояло отбыть в летние лагеря. Алексею и двум его однокашникам удалось вырваться в увольнение. Город плавился под лучами палящего солнца. Изнывая от жары, друзья приземлились на скамейку в тени развесистого дерева. Хотелось пить.

– Эх, пивка бы сейчас! – мечтательно протянул Витька Грачёв. Сощурив один глаз, он посмотрел на друзей и сглотнул загустевшую слюну.

– Ага, из холодильника, – согласился Сергей Кряжев, представив на миг в руках запотевшую бутылку «Жигулёвского».

– Ша, мужики, ваше желание вполне может материализоваться, – Алексей кивком головы указал на парня с бутылкой в руке. – Где-то же он добыл свой пузырёк?

– Эй, друган, где брал напиток? – громко спросил Грач, когда парень поравнялся с их скамейкой.

Обладатель пива с ответом не спешил. Он вызывающе приложился к горлышку, его кадык завораживающе дернулся несколько раз.

– Ты что, немой? – не выдержал Грач и угрожающе привстал.

Уловив в глазах крепких десантников грозный блеск, щуплый очкарик скороговоркой отрапортовал о местонахождении торговой точки.

Через полчаса распаренные жарой курсанты с неописуемым наслаждением посасывали пиво. Им было хорошо. Мир казался прекрасным и удивительным, а мысль о военном патруле они выбросили из головы. Мимо проходили люди, они улыбались, шутили и, если бы вдруг в толпе замелькала повязка патруля, несомненно, предупредили бы курсантов об опасности. Друзья сидели и балагурили, наслаждаясь гражданкой.

Впереди показалась пожилая цыганка в окружении оравы цыганят. Приблизившись к десантникам, она остановилась. Чёрные глаза с лилово-красной поволокой остановились на Кряже.

– Давай, дорогой, погадаю тебе, – цыганка схватила Сергея за руку. – Расскажу всю правду, ничего не утаю.

– Отвяжись, худая жизнь! – Кряж отдёрнул руку. – Без тебя знаю, что ждёт меня впереди.

– Погоди, Серый, не спеши. – Грач вскочил со скамейки. – Погадай мне, – обратился он к гадалке. В его руке лежал рубль.

– Хочу знать, когда в моё сердце вонзится стрела Амура. Только давай без лишних слов о дальней дороге, говори кратко.

Цыганка выкрикнула что-то на своем языке, и черномазая ребятня отскочила в сторону.

– Дай твою руку, – попросила она Виктора.

Тот безропотно повиновался. Глаза гадалки заходили по ладони Грача, беззвучно зашевелились губы. Неожиданно она отбросила руку Виктора.

– Возьми деньги назад, – потребовала цыганка. – Гадать тебе я не буду.

– Как не будешь? – обиделся Витька. – Ему будешь, мне не будешь. Ты что, гадаешь выборочно или врать совестишься?

– Негоже так говорить со старой цыганкой, – послышался укоризненный ответ. – Я предсказывала судьбы многим людям и не ошиблась ни разу.

– Так в чём же дело? Гадай! – не унимался Витька. – Или тебе рубля мало? На, возьми ещё один. – Грач протянул гадалке завалявшуюся в кармане мятую купюру.

– Убери, – приказала цыганка.

О чём-то поразмыслив, она вновь взяла Витькину руку.

– Не гневайся, красавец, но судьба у тебя незавидная. Затаится в тебе болезнь тяжёлая, но умрешь ты не от неё, а из-за неё, и случится это ровно через три года.

Витька смеялся, отпускал реплики и, естественно, не верил ни единому слову гадалки. Пиво «Мартовское» сделало своё дело. Друзья вошли в азарт и настояли на гадании каждому из них. Глядя на захмелевших парней, цыганка больше не противилась. Кряжу она предсказала повстречать кончину вдали от Родины, где-то среди азиатских гор. Назвала и дату смерти. Наконец очередь дошла до Алексея. Когда цыганка взяла его руку, их глаза встретились. Весёлые, карие Алексея и чёрные, как ночная бездна, пронзительные и жгучие – её, предсказательницы судьбы. Гадалка некоторое время сверлила Алексея глазами-буравчиками, потом её взгляд затуманился, перешёл в фазу некоей отрешённости. Она смотрела на парня и не видела его. Казалось, цыганка окаменела, и дух её в это время витал где-то далеко за пределами Земли. Выйдя из транса, произнесла:

– У тебя хорошая судьба. Жизнь ты свяжешь с Богом, будешь служить апостолом. Твой земной путь помечен прерывистой линией – несколько раз ты умрёшь и воскреснешь.

Цыганка резко повернулась и ушла, забрав своих немытых цыганят. Они подняли невообразимый гвалт, который навсегда поселился в лабиринтах мозга.

В тот душный день друзья благополучно допили пиво и вернулись в казарму. Через сутки весь личный состав отбыл в летние лагеря, и они забыли о предсказаниях чокнутой цыганки.

Первое предсказание сбылось на пятом курсе, ровно через три года после памятного увольнения. Витька Грачёв внезапно заболел. Врачебная комиссия определила прогрессирующее заболевание мозга. Его комиссовали и отчислили из училища. Родители расстарались и нашли в Москве какое-то медицинское светило. Витька отправился в столицу. К тому времени у него появились периодические головокружения. Остановившись в гостинице, он почувствовал себя плохо и решил открыть окно. Голова закружилась, Витьку качнуло. Для его роста подоконник был низким, и Витька выпал из окна. На похоронах Алексей и Сергей ни словом не обмолвились о встрече с гадалкой, но мысленно каждый для себя сделал первую зарубку.