Н а т а ш а. Что сама. Работала на «Норде». Наших там много, только все, знаешь, порознь. Там, вообще, все порознь. Может, здесь тоже было бы… Я ведь росла в семье шумной, у нас в праздники по двадцать человек гостей, и все ещё напьются! В общаге тоже, помнишь, нескучно жили… и вдруг, как в банку консервную закатали, и – всё. Почти пять лет привыкала, так и не привыкла… А ты защитился!

А л е к с а н д р. Было дело.

Входят в комнату.

Большая комната.

Н а т а ш а. Молодец. Из нас первый человек стал. (Проходит в кухню.)

С е р г е й. (Прекратил играть, поднимает пустую бутылку.) Эй, человек, пива!

Кухня.

А л е к с а н д р. (Входит.) Натали, господин пива просят-с.

Н а т а ш а (Берёт бутылку.) Пойду, ублажу. (Уходит.)

И р и н а. Что, уже не поладили?

А л е к с а н д р. Да, ну его. Неудачные поэты капризны, как молодые вдовы. Напридумают себе небылиц, а потом дуются на весь свет.

И р и н а. Вдова – если муж умер…

А л е к с а н д р. За тремя границами хуже, чем умер. Каприза только больше. А это что?

И р и н а. Салат. Из кальмаров.

А л е к с а н д р. М…м…м…

Большая комната.

Н а т а ш а. Что-то долго нет Пупка… Может, что случилось?

С е р г е й. Что случилось? Ничего. Стоит в очереди.

Н а т а ш а. Ах, да. У вас же за вином очередь!

С е р г е й. У н а с за вином очередь. И за вином.

Н а т а ш а. Ну не сердись.

Звонок.

Вот и Пуп.

Входит Зина. Одета вызывающе модно.

Н а т а ш а. Батюшки, Зинка!

З и н а. Здрась-те-е. (Целуется.) Это тебе, Наташа, поздравляю, и всё такое.

Н а т а ш а. О! Евтушенко!

З и н а. (Шепотом.) Мамахенов, папехенов нет?

Н а т а ш а. Нет, я тут одна.

З и н а. Молодец! Здорово, Серёга! О, Саша! Тебя тоже надо поздравлять?

Н а т а ш а. Надо, надо!

З и н а. Давай я тебя поцелую. (Целует.)

Н а т а ш а. Саша, помоги даме раздеться.

А л е к с а н д р. Чего-чего, а это я завсегда! (Уходят.)

Н а т а ш а. Сергей, посмотри, что мне подарили!

С е р г е й. (Берет книгу.) «Поэт в России больше, чем поэт!» Известная мудрость! (Декламирует.) Поэт в России – полтора поэта!.. Или два с четвертью. А в Америке поэт, наверное, идёт по три пятых или седьмых.

В прихожей слышится смех.

А, впрочем, по отношению к нашим нынешним…

Входит Зина, за ней – Александр.

А л е к с а н д р. Представляете, такая раскрасавица и не замужем.

С е р г е й. Пока!

З и н а. Что – пока?

С е р г е й. Пока ещё раскрасавица.

Н а т а ш а. Она у нас всегда такой будет.

А л е к с а н д р. Чем дольше клад лежит, тем он ценнее.

С е р г е й. Еще годков десять пролежит, совсем бесценным станет.

З и н а. В каком смысле?

С е р г е й. В прямом.

З и н а. Наташа… (Шепчет ей что-то на ухо.)

Н а т а ш а. Пойдем. Мы на минутку. (Уходят в маленькую комнату.)

Маленькая комната.

Приводят в порядок туалет Зины.

Н а т а ш а. Ты на него не обижайся.

З и н а. Ой! На всех дураков обижаться, Наташа-а!

Н а т а ш а. Почему же на дураков?

З и н а. Потому что только настоящий дурак будет умничать перед женщиной.

Н а т а ш а. А что он такого умного сказал?

З и н а. Ничего, конечно.

Н а т а ш а. Почему же он дурак?

З и н а. Поэтому и дурак, что ничего умного сказать не может.

Н а т а ш а. А-а-а!

З и н а. Подержи. Ага, спасибо. (Стоит перед зеркалом.) У тебя, значит – всё? Дура, ай, дура!.. Подержи!.. И вот здесь…

Большая комната.

А л е к с а н д р. Видел? И не верится, что это Зинка. Такую бабу в жены и – никакая наука не нужна.

С е р г е й. А без бабы тебе наука зачем?

А л е к с а н д р. Гм… Когда я ещё в армии служил, лейтенант наш, двухгодичник, всегда говорил: «Плох тот солдат, который не мечтает защитить докторскую диссертацию».

С е р г е й. Ты, выходит, ученый от ружья?

А л е к с а н д р. А ты думал…

С е р г е й. Нет, нет – не думал.

А л е к с а н д р. Ещё один мой учитель говорил: чтобы стать настоящим ученым, нужно выработать в себе три качества: чувство долга, чувство меры и чувство юмора.

С е р г е й. А чуть-чуть любить свою науку можно?

А л е к с а н д р. Любить можно (Кивает на дверь в кухню.) салат из кальмаров, и вот – пиво с раками. Гм… Любить…

Входят Наташа и Зина.

З и н а. О! Мужи про любовь заговорили.

А л е к с а н д р. (Встает навстречу.) Теперь больше ничего и не идет… на ум мой холодный.

З и н а. Что так?

Н а т а ш а. Пошли, Серёжа, на кухню!

С е р г е й. Хоть на кухню…

Уходят.

А л е к с а н д р. По секрету… (Наклоняется к уху.) Сражён! Не ожидал!..

З и н а. Покурим?

А л е к с а н д р. (Кричит.) Натали! Здесь курить можно?

Н а т а ш а. Идите в маленькую, откройте форточку.

Кухня.

И р и н а. Ну, Зинка!

Н а т а ш а. Что Зинка? Полкило помады, полсотни булавок и пол-литра одеколона. Как была с Урала, так и осталась.

С е р г е й. Про своих же подружек!..

Н а т а ш а. Сам-то про Сашку… Слышал, у него – холодный ум, а ты с ним споришь.

С е р г е й. Не путайте, девочки, холодный ум с пустой головой… На что я вам понадобился?

Н а т а ш а. Картошка, вот нож, вот фартук, форвертс!

Звонок.

И р и н а. Пупок!

Все сбегаются к двери. Входит Миша. Здоровается, хлопают по рукам, целуются.

С е р г е й. Вот кто приходит всегда вовремя! Самый желанный гость.

М и ш а. Где это вы меня возжелали? На кухне?

С е р г е й. На кухне, на кухне.

М и ш а. Картошку раздевать?

С е р г е й. Как всегда. Тебе же думается лучше, когда руки заняты, правильно я помню? (Снимает фартук.) Вручаю.

М и ш а. Дай хоть осмотреться.

С е р г е й. В кухне осмотришься.

М и ш а. Ладно, для начала подчинюсь.

Миша, Ирина и Наташа уходят на кухню, Сергей садится в кресло и листает Евтушенко.

Кухня.

М и ш а. Как говорится, и ахнуть не успел…

И р и н а. Рассказывай лучше, как живёшь, какие свершения, новости?

М и ш а. Как живу?.. Стараюсь незаметней, да все никак не выходит… Свершения идут к завершению. А из новостей – вновь обретенная свобода, больше нет.

И р и н а. Что? Неужели развёлся? Третий раз?

М и ш а. Чему удивляться: где два, там и три.

Н а т а ш а. Вот ведь как! Серёжа, друг твой, всегда слыл ловеласом. И до сих пор холостой, а ты, умничка, девчонок не замечал, на дискотеки не ходил – и на тебе? Трёх жён уже сменил!

М и ш а. Потому и сменил, что в свое время этого вопроса не изучил… досконально.