— Как я мог отказать им? — тихо сказал Бишоп. — Это наше служение. Наше призвание. Подобно Иосифу и его хранилищам в Египте, мы готовились к такому времени, как это.

— Почему-то меня это не удивляет, — Ноа прочистил горло, поправил свою куртку поверх униформы. Именно этой части визита он боялся. — Итак… ты знаешь, что Розамонд открыла приют в средней школе. Они просят местных жителей, у которых есть немного больше, чем у других, пожертвовать немного вещей. Пока не прибудет Федеральное агентство по чрезвычайным ситуациям, и мы не решим, что делать дальше.

Бишоп скрестил свои огромные руки на груди. Он ничего не сказал, просто ждал.

Лицо Ноа запылало.

— Мы надеялись, что ты захочешь объединиться с нами.

— Мы?

Ноа неловко переступил с ноги на ногу.

— Мы должны справляться с этим вместе, Бишоп. Все мы.

Бишоп оставался настроен скептически.

— Это наше служение. Не могу сказать, что мне нравится идея, когда кто-то другой решает, кто что получит.

Ноа вздохнул. Это именно то, о чем он переживал. Бишоп всегда был упрямым, самодостаточным парнем. Ему нравилось вести дела по-своему.

Как и Розамонд.

— Какая разница, кто дает, лишь бы люди не голодали и не замерзали до смерти?

Бишоп устремил свой темный, уверенный взгляд на Ноа.

— Я мог бы передать то же самое ей.

Ноа открыл рот, но ничего не сказал. У него не нашлось ответа на это. Во всяком случае, хорошего.

— Все просто. — Бишоп сжал челюсть. — Пусть суперинтендант делает свое дело, а мы будем делать свое.

Ноа в свою очередь проронил:

— Надеюсь, все будет так просто.

Он не знал почему, но в глубине души у него зародилось странное чувство тревоги.

Ничто уже не казалось простым.

Глава 31

Квинн

День пятый

Квинн в ужасе уставилась на красный квадрацикл, припаркованный у обочины дороги, ведущей к церкви Кроссвей. Ее пронзил страх.

Рэй и Октавия здесь. После того, как они с бабушкой выгнали их вчера из бабушкиного дома, они, должно быть, решили, что церковь — более легкая добыча.

Это плохо. Очень плохо.

Бабушка попросила ее отнести несколько пакетов с продуктами и консервы. По словам бабушки, нужно соблюдать осторожность и не сообщать соседям, сколько у них еды, но это не значит, что нельзя помогать обществу.

Пожертвования через продовольственный склад Кроссвей позволяли им делать добро и при этом не терять своих запасов.

Квинн припарковала «Оранж Джулиус» прямо посреди дороги перед церковью. Кто мог ее остановить?

Она оставила пакеты на пассажирском сиденье. Квинн слишком волновалась о том, что могут сделать Рэй и Октавия, чтобы беспокоиться о консервированном горошке.

Она закрыла «Джулиус», положила ключи в карман и поспешила к зданию. Квинн уже бывала здесь раньше. Бабушка и дедушка таскали ее на несколько служб. Она сама не очень-то любила церковь.

Под сапогами хрустел твердый снежный наст. Стальное серое небо низко и зловеще нависло над деревьями. Холодный воздух щипал щеки и уши.

В воздухе все еще висел запах выхлопных газов. Должно быть, они только что приехали.

Длинная, неровная очередь из примерно ста человек растянулась по заснеженной парковке. Семьи с детьми, пожилые пары, одинокие люди — все держали в руках пустые пакеты или картонные коробки, ожидая, когда их наполнят.

Впереди мелькнул клубок темных волос Октавии и ее грязно-желтая куртка. Рэй шел рядом с ней. Они протискивались сквозь толпу, чтобы пробиться к началу очереди.

— Эй! Вам нужно встать в очередь, как все остальные! — крикнул мужчина, когда Октавия протиснулась мимо него.

Октавия даже не потрудилась обернуться.

— Отвали. Мы голодны.

— А ты думаешь, мы нет?

Октавия проигнорировала мужчину и жалобный ропот позади нее. Она дошла до передней части очереди, перегнулась через стойку и вырвала пакет из рук добровольца.

Рэй встал рядом с ней и схватил другой. Он навис над вторым добровольцем — кореянкой средних лет, которая заметно отпрянула от него.

Квинн ускорила шаг. Она прошла вперед к началу очереди.

— Октавия! Что ты делаешь?

Октавия проигнорировала ее. Она заглянула в пакет и усмехнулась.

— Это ерунда. Это исчезнет меньше чем через день. Где остальное?

— Только один пакет на человека, — сказала кореянка. Она нервно переводила взгляд с Октавии на Рэя. — Вы можете вернуться завтра, чтобы взять еще…

— Потребовался почти час, чтобы добраться сюда! — Октавия врала. — И у нас практически закончился бензин. Завтра мы не пойдем в этот поход. Черт, нет. Дайте нам больше припасов.

— Простите, мэм…

— Вон из очереди! — крикнул мужчина.

— Отходите!

— Давайте! Пропустите следующего человека!

— Мы не уйдем, — процедил Рэй сквозь стиснутые зубы, — пока не получим то, что нам причитается.

Он трясущейся рукой вытер рот тыльной стороной ладони. Его руки дрожали. Все его тело дергалось и пульсировало. Он был под кайфом — метамфетамин или крэк.

Горячий стыд залил щеки Квинн. Она схватила мать за руку.

— Тебе ничего не должны. Просто уходи уже!

Октавия отпихнула ее.

— Не лезь в это, малявка!

— В чем здесь проблема? — Жена пастора — пухлая черная женщина — подошла к окну кладовой и положила руку на плечо добровольца, мягко оттеснив ее с линии огня. Квинн узнала ее, но не помнила имени.

Женщина доброжелательно улыбнулась Рэю и Октавии.

— Мы выдаем понемногу каждый день, чтобы наших запасов хватило надолго, и мы могли помочь как можно большему количеству из вас. Надеюсь, вы сами понимаете, как обменивать то, что у вас есть, чтобы получить то, что вам нужно, добываете это охотой или используете свои пятьдесят долларов в продуктовом магазине. Это лишь дополнение, чтобы помочь вам выжить. Мы надеемся, что вы стараетесь найти надежный вариант на будущее.

— Ты слышала ее, — повторила Квинн более решительно. — Уходи. Сейчас же.

Октавия повернулась и злобно толкнула Квинн.

— Я сказала, оставь меня в покое!

Квинн потеряла равновесие и упала на снег. Не столько больно, сколько неприятно. В ушах звенело от жалостливого ропота толпы. Щеки горели.

Она ненавидела их жалость. Презирала ее. Не хотела ни унции ее. Бедная маленькая Квинн, проблемная девочка без отца и с ужасной наркоманкой в качестве матери.

К черту их. Пошли они все.

Квинн резко поднялась на ноги, повернулась к ожидающей толпе и подняла обе руки. Она показала им средний палец — на обеих руках.

Она ожидала осуждающих и оскорбленных взглядов. Самодовольного цоканья языком и качания головой.

Но Квинн не ожидала удивленных и потрясенных возгласов, лиц, искаженных внезапным страхом. Что-то неладно.

Квинн обернулась.

Рэй вытащил пистолет. Она видела его сотни раз — 9-миллиметровый «Смит и Вессон». Рэй направил его на жену пастора.

— Никому не двигаться, или я стреляю, — прорычал он.

Испуганные, два добровольца вскрикнули и пригнулись.

Половина толпы разбежалась с криками и воплями. Другая половина застыла на месте. Потрясенные, они не двигались. Матери и отцы оттеснили своих детей за спины, но они боялись бросить вызов Рэю, побежать, чтобы привлечь внимание Рэя и самим получить пулю.

Жена пастора попятилась назад, но не пригнулась и не струсила.

— Это неправильно, — сказала она дрожащим голосом. — Вы не должны этого делать.

Страх пронзил Квинн. Ее сердце заколотилось в груди. Она хотела повернуться и убежать, или спрятаться, как все остальные.

Она не стала. Ее ноги напоминали вареные спагетти, но ей удалось устоять на месте.

— Октавия! Останови его!

Октавия сделала вид, что ее дочери не существует. Ее исхудавшее лицо ожесточилось. Она протянула свободную руку к Дафне.

— Отдай мне эту чертову еду! — рыкнула Октавия. — Или я скажу ему, чтобы он тебя пристрелил.

Жена пастора быстро согласилась. Она протянула три наполненных пластиковых пакета, Октавия схватила их и жадно прижала к груди.