— Ну его тоже можно понять, — я пожал плечами, пряча золотой в отдельной карман для крупной валюты. — Собака же! Думает только о еде и размножении, а также как бы удобнее почесать пузико.

— И правда… — согласилась покупательница, задумчиво кивая.

Ну что сказать? Первый проект новых участников клуба журналистики вышел на ура! Мы собрали не только внимание студентов, но и кассу! Газету расхватывают чуть ли не как горячие пирожки на вокзале! Многим оказалось интересно узнать слухи про оборотня-извращенца, пытавшегося подставить парня из своего же клуба… а кто-то тупо захотел(а) получить черно-белую фотографию Григи, снятую на хреновый фотик. История с Гином заняла первую страницу, пока остальные три ушли на всякие интересные статейки и вырезки по типу кулинарии, слухов, культивации магии, тренировок, анекдота выпуска, интервью с учителями (Некономе), а также «мелкой» рекламы от меня. Ну а что, сарафанное радио — круто, спору нет! Только оно пока не приводит ко мне десятки щедрых клиентов, готовых купить мебель от ребят из клуба «DIY». Стараюсь заработать, как могу… интересно, а смогу ли я и тут продавать рекламу?

Девочки тоже выглядят счастливыми. Их можно понять — несколько дней и ночей упахивались в поте лица вместе со мной. Считай, четыре бездаря старались выпустить первую газету в своей жизни, делая фотографии, рисунки и оформление, а также по нескольку раз переписывали текст…

Однако девчат из клуба нифига не впечатлились тому факту, что большая часть нашей целевой аудитории состоит из моих покупателей, а также девушек, открыто подкатывающих ко мне яйца.

Жаль, что никто не понимает такой простой истины как «деньги сами себя не заработают».

Учитель Шизука, между делом, уже успела понизить Гина в должности на официальном уровне, посадив на место главы журналистов Моку. Вот только на самом деле это было гениальным пусканием пыли в глаза, ибо Мориока в любом случае лучше остальных в клубе шарит за журналистику… точнее, он написал больше газет чем мы. Кстати, о псине — Гин сейчас отлёживается в школьном лазарете, пьёт какие-то зелья и активно старается срастить кости. С последним ударом я мальца переборщил, каюсь.

А ещё до меня дошли слухи, что парня некоторые «личности» попытались избить до полусмерти, мстя за «слёзы Цукуне». Короче, волчишка сейчас морально готовится к нашей следующей встрече, отчётливо зная, что скоро его будет ждать серьёзный разговор с несерьёзным мной…

… а нам есть о чём поговорить!

— Как успехи? — промурчали рядом с нами.

— Успехи вполне хорошие, учитель, — ответил я нашему куратору, наблюдая, как спортсменочка медленно покидает нас. — Торгуем, вот, потихоньку.

Я достал из-под стола самодельную кассу в виде простенькой коробочки с крышкой и тремя отделениями, где деньги лежали только в двух из трёх отсеков. Далее я обернулся к Кошкиноко, наблюдая заворожённую мордашку преподавателя расы «кошка-жена», с блеском в зенках глазеющую на выручку с наших газет.

Шизука даже сглотнула, не веря, что можно зарабатывать неплохие деньги на журналистике. Ну ещё бы! Они тут все какие-то добрые, глупые и наивные, думающие, что деятельность клуба никак нельзя монетизировать. Я тактично отсыпал половину своей начальнице… как куратору… и тому, кто будет деликатно помалкивать о наших маленьких доходах. И кажется, что в меня успела влюбиться ещё одна учительница, ибо, судя по личику Некономе, та уже мысленно конвертировала выручку в рыбу, которой сможет поживиться уже сегодня.

— Цукуня… — елейным голосом пропела она.

— Вы что-то хотели ещё, учитель?

— Ня хочешь стать бухгалтером клуба? — тут же спросила она, пока её мордочка сменила выражение с одухотворённого, на хитрющее, как у мейкушни.

Вот так сразу и к делу?

— А что я таки с этого буду иметь или Вы, учитель, имеете кое-что мне сказать? — деловито задвинул я. — Надеюсь, Нэкономе, вы не будете выкручивать мне мои Фаберже, а я беременять вам мозги.

— Предлагаю делить няшу выручку пополам, — полушёпотом проговорила кошко-жена, быстро поняв мой одесситский. — А ещё я ня говорю остальным о няшем деле и сверху кладу жирного лосося.

— Приемлемо, — ответил я с деловитым видом.

Мы пожали руки.

Приятно работать с умными нелюдями, особенно не во время их брачного периода. И вот пока мы жмём руки, я быстренько вернулся к началу нашего разговора.

— Так что вы от меня хотели, учитель?

— Мня нужня твоя помощь! — обратилась она ко мне с серьёзным личиком, за локоток отводя подальше от девочек. Отойдя на приличное расстояние, учитель вручила мне копию газеты. — Можешь её отнясти кое-кому?

— Погодите, учитель, а я вам что, курьерская служба? — надавил на неё, точнее начал нависать над бедной кошко-женщиной. — Вы только недавно назначили меня бухгалтером, а теперь говорите: «метнись кабанчиком». Понимаете, что это некрасиво?

— Мне больше някого попросить об этом! — взмолилась она, сильнее вдавливая газету мне в грудь, попутно роняя скупую кошачью слезу. — Ну пожалуйста! Что мне сделать для тебя?

— У вас когда-нибудь был служебный роман? — и нагло улыбнулся.

— Нет! — зашипела она. — Слышала я о вас и Ишигами… нет, увольте! Давай лучше поделим прибыль 60 ня 40 и с меня две рыбы, так и быть.

Нифига себе она расщедрилась! Я же ведь всего лишь пошутил… тем не менее газету взял.

— Ладно, кому её нужно отнести?

— Понямяешь… — она начала издалека, издавая ещё больше мяуканья. — Скоро серединя семестра и у няс есть одня ученяца, что до сих пор ня посещала занятия.

Ого! Неужели что-то пошло не так и меня уже начинают знакомить с Шираюки? Не рановато ли для такого? Мы с ней лишь осенью должны пересечься. А то эта девочка появляется как раз после летних каникул, вдоволь начитавшись статей из-под руки Цукуне…

— Няверное ты мог об этом не знять, но у няс в группе есть студентка, что ня появляется на занятиях по личным причинам.

— А это никак не связано с теми слухами, где преподаватель отказал ей, и та от обиды его заморозила? — и слегка приподнял бровь. — Вы ведь её имеете в виду?

— Да… — и опустила глазки в пол, ковыряясь носочком дешёвой туфельки в редкой траве.

— А вдруг меня заморозят? Что тогда делать?

— Ух… вымогатель! — Кошкиноко почти заплакала. — Три рыбы и ни килькой больше…

— Ладно — театрально выдохнул я. — И то, только ради вас, учитель! Ибо я не хочу видеть одно из чудес света — плачущую кошку.

— А кота видел?

— Ага, когда Томаса — британского вислоухого кота моего приятеля — лишали бубенцов. А потом их перед ним положили. Никогда не видел, чтобы кот мог так реветь…

— Страшня! — поёжилась Кошкиноко, зябко схватившись за плечи.

— Ладно, я пошёл относить газету…

— Умняца! — учитель быстро вышла из образа и подмигнула мне. — Только будь осторожняе, а то я ня хочу ловить для тебя рыбу до конца жизни, Цукуня…

— Так, а куда идти и как зовут эту затворницу? — я остановился и обернулся через плечо.

Кошкодевушка вручила мне листок. С именем и номером комнаты. Живущей там студенткой действительно оказалась Шираюки Мизори. Я почему-то не удивлён.

— Ня бойся, Цукуня! — подбодрила меня женщина, маша ручкой в след. — Смело отправляйся к Шираюки! Я всё объясню твоим друзьям.

И вот я, снаряжённый картой и квестовым предметом, отправился знакомиться с юки-онной. Немного очково, если честно… в оригинале-то она-то начиталась статей Цукуне, преисполнилась в своём познании и влюбилась в него, считая того таким же одиноким, как и она сама. А тут что? Я приду и что дальше?..

Станцевать ей, блядь?!

Чёрт, а ведь вообще не планировал видеться с ней до самого наступления сентября! Подстава…

И вот сейчас познакомимся, я ей не понравлюсь и всё — хана сюжету, а потом беги к долбанутым сучностям на поклон, дабы они хоть немножко откатили время или устроили мне «рестарт» как у того плаксы в японском мультике. Канон снова начинает рушиться…

Включив режим пессимиста и думая о невозможной херне, я сам не заметил, как быстро добрался до комнаты Шираюки, дверь которой неожиданно выходила на улицу, а не располагалась внутри женского корпуса… такая одинокая дверь среди десятков и сотен окон. Только это не отменяет факта, что я стою тут и мнусь, как разносчик объявлений перед домофоном в первый рабочий день.