— Как ты знаешь, Корть и Джефф погибли в день Великого Спуска, в Храме Актониса. — начал свой рассказ Чеистум. — С тех пор Храм был запечатан их силами в горе, названной Горой Геллара. На протяжении почти четырех столетий Западом командовали Унзар и Мерсер. За это время в нашу жизнь успели вмешаться Геллар, Совенрар, Хемирнир и Бриз. Я уже рассказывал тебе об этом, так что опустим эту часть.

Гоклон, не отрывая сосредоточенных маленьких глаз от собора, кивнул головой.

— Около 24 лет назад Геллар убил жену Мерсера, и тот обратился за помощью к Уиллекроми. Надзиратель согласился помочь людям, вернув в мир заточенную Совенраром в плену Синего Пламени Шираву, вручив Кацерам под нашей опекой меч Тоги и Душу Россе, а также вернув к жизни самого Кортя. Мерсер тогда стал куда живее обычного, и брешь в его сердце, вызванная смертью жены, быстро заполнила героическая улыбка его брата. С возвращением Кортя все Боги оживились, пускай и сам Корть казался живым и радостным лишь внешне. С каждым днем в его глазах росла бездна скорби.

— Верно. Он потерял Джефф.

— И дело было не только в ней. Он узнал, что Дума встал на сторону Дорана, и люди теперь считают его врагом. Самым страшным врагом человечества после имтердов.

— Я не совсем понимаю сути вашего договора с Дораном, из-за которого Дума стал изгоем.

— Никто бы его не понял, поэтому мы держали его в тайне от людей. Корть пытался поговорить об этом с Думой, но тот вечно ускользал от него. Новое тело Кортя было куда слабее старого, и с каждым годом оно все больше поглощалось Проклятьем Забвения Красного Пламени. Через 22 года они с Мерсером завершили разработку плана, который должен был переродить Кортя с новыми силами, чистым от этого Проклятья. На этот план, скажем так, были свои планы и у Дорана, поэтому тот отправил на встречу с Кортем Думу. Но нашего героя слишком поглотила деменция, и эта встреча едва не закончилось для него трагедией.

— Свет погас. — вдруг заметил Гоклон.

И вправду, здание собора на секунду потонуло во тьме, уже не столь кромешной, заливаемое лунным светом сверху, через разрушенный потолок. Весь город вокруг на минуту затих, пускай и на площади его еще активно общались между собой перевязывающие друг друга, или уже активно пьющие алкоголь воины. Пили они для заглушения боли, конечно. И не только физической, ведь никому из них с самого начала не нравилась идея вражды со своим бывшим главнокомандующим.

— Да… — все еще немного дрожа от волнения, вздохнул Чеистум. — Мой ученик описал те события в своей книге «Шеагральминни». Если будет интересно…

— Конечно. — улыбнулся Гоклон.

— Интересно, сколько времени это продолжается. — слегка устало качал головой в соборе Корть, не отрывая глаз от все еще готового во что бы то ни стало продолжать бой Думы.

— Это могло уже закончиться. — тяжело и зло вздыхая, поднимался во весь рост Дума. — Но ты до сих пор не сражаешься всерьез.

— Ты тоже.

— Я сражаюсь в полную силу. И не только свою.

— Может быть, хватит хвататься за прошлое, которого ты все равно не помнишь? Сейчас мы равны по силам, а наше искомое войско вернулось в мир, чтобы защищать людей, как это делали мы. — так же поднимаясь во весь рост, немного устало от траты Красного Пламени закинул меч на плечо Корть. — Мы все так же им нужны.

Дума молчал. С момента начала их схватки прошло уже немало времени. Не так много для нас, но невероятно много для боя Археев, кто привык уничтожать своих врагов не за минуту, и даже не за секунду. Сил, что высвободили из своих тел в том бою Корть и Дума, хватило бы, чтобы за долю секунды уничтожить целую тысячу людей. Или же пару сотен имтердов.

— Хватит! Пожалуйста! — уже тяжело дышала Филони, все время дрожащими от усталости и боли руками удерживая лук, теперь от той дрожи даже при желании не способная пускать стрелы окто в нужную сторону.

Термисорра стояла перед ней, но и ее силы быстро кончались. Она была сильнее и быстрее своей сестры, и обладала такой силой, которая многим людям и не снилась. Но именно с такими силами училась сражаться Филони, она училась убивать ее владельцев. Только по-прежнему доброе и любящее сестру сердце давало сбои, не позволяя ей даже ранить девушку, пару раз саму ее подставляя под атаки. На луке было уже немало зазубрин, плечо Филони было разодрано Пурпурной Искрой, и помимо крови с того плеча, с лица девушки на разрушенный повсюду пол капали слезы.

— Все же, ты принимаешь смерть?

Термисорра медленно подходила ближе, жуткими от света Пурпурной Искры глазами наблюдая за каждым движением сестры. Филони дрожала, держа сестру на прицеле лука, уже натянув обыкновенную стрелу, едва удерживая ослабшими пальцами натянутую до предела тетиву.

— Ты так и не нашла в себе сил убить монстра.

Филони крепче сжала зубы. Сестра шла к ней до тех самых пор, пока наконечник стрелы с лука Филони не уперся ей в лоб, и глаза ее грустно взирали на девушку будто откуда-то сверху, внушая ей с каждой секундой все больший страх, заставляя ее отпустить тетиву и пробить той стрелой родную голову.

Но не только Термисорра изучающе смотрела на испуганную Филони, ожидая ее дальнейших действий. С немалым трепетом, сильными ударами могучего сердца, сотрясал пространство вокруг себя сам Корть, уже не спускающий пламенных глаз с бедных девушек, с каждым мгновением все больше желая вмешаться в их розню, до сих пор удерживаемый на месте лишь сверлящими его затылок глазами готового продолжить бой Думы.

Напряжение росло в геометрической прогрессии, и с тем лицо испуганной Филони все больше искажалось, ее дыхание все больше сбивалось, а глаза окончательно застлали слезы. Она никак не могла отпустить тетиву, ведь никак не могла отпустить счастливое прошлое, которое они провели с сестрой в Дельсберге. Пока в их город не пришел Корть, они были единственными друг для друга людьми, кто мог их понять, и только друг другу они рассказывали все секреты, даже включая истории о разделенной ими между собой любви таинственного незнакомца. Ей было ужасно больно, когда она читала записку Термисорры на телах их мертвых родителей, в которой та признавалась в их убийстве, пусть то и было ложью, а убийцей был Граф Дума. После бунта в Шегральминни она плакала от счастья, когда снова воссоединилась с сестрой, и уже последние два года плакала от боли после ее потери в пожаре Кацеры, так же от руки Думы. Но девушка выжила, и Филони была невероятно счастлива, когда ей об этом два дня назад поведал Корть. Но он так и не поведал ей остального.

— Давай.

И она сама просила сестру убить ее теперь, после всего вместе прожитого?

— Н-нет… — плакала Филони.

И на глаза Кортя под шлемом феникса набегали слезы. Он часто видел слезы сестер раньше, они не были такими горькими, их вызывали не боль и страх, и тогда они сами, как и он, заботились о том, чтобы плакать всегда вместе, и только от счастья. Эта картина была просто ужасна, и даже он, величайший герой людей, не мог сдержать перед ней страха. Его сердце тут же остановилось, когда зал сотряс тот крик.

— Давай!

— Нет!

Все произошло мгновенно, и даже Корть не успел бы это остановить.

Полет стрелы был недолгим, но за него сердца всех собравшихся в соборе людей не успели сделать и удара. Стрела воткнулась в шершавый от воздействия сил извне в ходе битвы камень только самым кончиком наконечника, уже через секунду пошатнувшись, перевернувшись, и с едва заметным в окружающей тишине треском упав. Все это происходило на полу, куда, вслед за стрелой, упал и лук Филони, куда падали и ее слезы. Там ни осталось ничего, кроме ее сбитого дыхания и хныканья. Корть едва ли успел понять, что произошло там, у дверей, и почему с тем Дума позади него растворил свой меч в воздухе Черным Пламенем, туша и Синюю Искру своих молчаливо прикрытых веками глаз. Термисорра стояла перед сестрой совершенно тихо, лишь наблюдая, как та вытирает с лица слезы дрожащими руками, так и не решившимися лишить дорого человека жизни, пускай даже тот стал ей врагом.