Уже давно позади осталась речка, прозванная местными жителями Мертвянкой, и даже деревня Лукимм, в которой совсем недавно останавливалась с Братьями Кацеры Кайла, была уже далеко. Лес уже не становился гуще, пусть и все реже на его протяжении встречались истоптанные людьми тропы и обжитые монстрами луга и поляны. Чаще на пути воинов вставали покинутые подобия жилищ, окруженные где-то болотистыми трясинами, а где-то и вовсе проходящие меж деревьев мелкие речушки, заросшие озерца, и жуткие пруды. Особенно страшную картину группа Вали встретила у большого пруда, испещренного едва поднимающимися над мутной водой и тиной гнилыми кронами по верхушку затонувших деревьев, куда с еще мокрого и скользкого края едва не упал один из Демонов, и где еще наблюдали за стоячей водой воины пары других отрядов. Из середины пруда к одному из краев вытянулась огромная и окровавленная туша отвратительного монстра с кучей щупальцев и большим зубастым ртом. Скорее всего, бой с этим монстром закончился совсем недавно, и потому по пруду все еще в некоторых местах плавали мертвые тела не слишком удачливых воинов, возможно даже не заметивших опасности в воде сразу, решивших искупаться ниже, дабы «тряхнуть стариной» после долгого сна. Их еще полчаса вылавливали их товарищи, и около шести воинов все это время стояли по бокам монстра, продолжая увлеченного и злобно кромсать мечами и топорами его пасть, проклиная его за смерть товарищей.
На одном из ответвлений главной дороги, по которой теперь вообще редко ходили Демоны, предпочитая передвигаться сразу по глуши, с пригорка под небольшим бревенчатым заборцем, на уровне деревьев еще дымили трубы давно протопленных печей пары неприметных хат, где воинов, уже довольно часто, равнодушным усталым взглядом встречали всего пара местных стариков и бабок. Дымя трубки, сидели они на скамейках перед самыми хатами, с виду радостно наблюдая за шествием своих старо-новых защитников, в то же время ничего им не говоря, будто все равно сами уже последние годы доживали безразлично, ничему не удивляясь и ничего даже не желая. Отважные воины не редко спрашивали их, как им живется в сием Лесу, наполненном монстрами, где и дичь, даже грибы и ягоды, найти было так сложно. Один старик отвечал, что по дороге ближайшей, что до самого Лафена петляла между деревьями левее деревни, часто ходили путешественники, и всех чудовищ, что могли встречаться им по пути, убивали, так освобождая путь в город и для стариков. Но сами они никогда не ходили туда, ибо правда были уже слишком стары. Бабка того старика говорила, что путники сами нередко останавливаются у них, и именно их о помощи так часто просили они. «Для них, молодых, что там значила пара километров. А нам? Нам помочь они всегда были рады. Да и…хе-хе, денежку поиметь с сего занятия никто не против был.» — весело качал головой один из стариков, отвечая на вопросы все последние часы занимающих двор своей хаты, и саму хату внутри, часто проходящих мимо в поисках чудовищ воинов. В их хатах они находили и разделанные заранее тушки монстров, частями которых платили путешественникам за помощь. Никто не расценивал их как мусор — все они, так или иначе, были ценны в алхимии, и старые хитрецы хорошо об этом знали, медленно собирая с округи частые плоды борьбы за территорию вечно сторонящихся истоптанных дорог монстров, ни разу так сами не попадая под опасность от помощи путешественников и не редких странствующих рыцарей.
Здесь пролегала дорога и на Манне-Дот. Путь в Лафен шел диагонально слева от тех хат, часто заворачивая за поляны и луга, представляя проходящим по нему путникам и нынешним воинам другие поселения чуть поодаль, но уже чаще заброшенные и оставленные, даже полностью уничтоженные монстрами. Спокойная жизнь вдали от больших дорог, налогов Ирмии и городской суеты, многим была по душе, но не многие задумывались об опасностях, что хранил в себе Лес, и что так часто забирали жизни тех любителей мира и покоя в нем уже сотни лет. Вечный лесоренбирский туман, создаваемый Богом Смерти Чеистумом, как выяснилось совсем недавно, действовавший для сдерживания ардов внутри Леса от выхода за его пределы, умерял их жажду крови и в самом Лесу, и монстры редко нападали на людей, или, тем более, людские поселения там сами в поисках пропитания или для контроля территории. Исключения и редкие происшествия, тем не менее, все равно несли за собой безвозвратную смерть, и даже одного несчастного случая с участием ардов было достаточно, чтобы поспособствовать опустению даже целых лесных деревень. В зависимости от размеров селения, Чеистум иногда сам возвращал жителей к жизни, затем уничтожая окружающих их чудовищ своими силами, вспоминая былые времена, сам еще любящий сражения в любом их виде. Поэтому, возможно, многие из местных жителей и были так спокойны. Они не боялись умирать, потому что итак уже были мертвы, пусть и не все это понимали.
Уже довольно крупный отряд Вали был на полпути к выходу из Леса со стороны Манне-Дота, очень кстати краем своих небольших земель прилегающего к опушке самого Леса. У этого города была весьма дурная репутация, и Кайла была одной из немногих посвященных в его историю душ, из-за того нередко вспоминая рассказы своего дяди Корима Манне, некогда наследника всего города Манне, захваченного коррупцией и бандитами его злейшего врага герцога Дота, буквально сжившего со свету всю его семью. За последний час пути ее сосредоточенность целиком перешла в усталость, она стала более рассеянной, а вызванный волнением перед операцией недосып уже изрядно ослаблял ее в бою, даря ее телу все новые и новые, но чаще безобидные, раны. Тиадрам пытался подбадривать ее, и у него это даже хорошо получалось, но он сам был еще слишком взволнован, из битвы в битву переходя с дрожью в руках, каждый раз пугаясь новым монстрам, что встречал их отряд, пускай и продолжая отважно бросаться к ним в бой. Он провел ночь довольно спокойно, ведь, в отличии от Кайлы, мало знал пропавшего накануне Соккона, и пусть уже называл того своим другом, был полностью уверен, что тот, ввиду своего невероятного ума, находился вне опасности, даже если попал на территорию врага. Никто тогда не знал, куда пропал Соккон, пускай и многие еще об этом думали. Даже Вали слышала об этом благородном человеке, не раз слушая доклады прочих членов Совета Октолимов о всем последнем составе семьи Кацер в ходе своих собраний на предпоследнем этаже Ренбирской Пирамиды. Она знала, что Тиадрам подружился с этими людьми, если людьми они были, и сама немного переживала за товарища, думая, что он чувствовал после сего происшествия. Никогда не считавшая себя суровым командиром, она была очень рассудительна и тактична, из указанных когда-то ее возлюбленным Даллаханом путей управления войском предпочитая именно уважение, никогда не касаясь страха. Всему миру, знакомому с ней хотя бы по слухам, это казалось удивительным. Она не была человеком, а Хемир и вовсе часто презирали за их вечные интриги и злодеяния, подпитанные вечной жаждой новых сильных ощущений и похоти. И все же, Вали была человечнее всех своих предшественников, разве что кроме Аквина Тибфера, дедушки Кайлы, который еще 60 лет назад сменил ее на посту Верховного Кроуза Ирмии, показав себя не менее сильным лидером, но и не менее великим человеком, которого добрым словом поминали и до сих пор, и за него же в корчмах часто поднимали кубки воины как Ирмии, так и враждебной ему Волшеквии.
— О чем думаешь? — прервал размышления Кайлы о Манне-Доте Тиадрам, со всем отрядом так и продолжая идти по кое-где заваленной тушами монстров дороге уже напрямую в сторону города.
Кайла неуверенно посмотрела на него, оторвав пальцы от подбородка, думая, не пропустила ли она чего-нибудь важного в командах Вали недавно, что та давала по пути вовсе будто описания местности, стараясь так держать свой отряд всегда бодрым и веселым. У нее это, разумеется, вполне неплохо получалось, да и с окружающими воинами было совсем не сложно найти общий язык.
— Слушай. — задумался Тиадрам. — Ты говорила, что тебе нравятся такие леса и деревни, потому что они напоминают тебе о доме. Но, ведь, твой отец убил дракона вместе с Коримом, и наверняка забрал немало драгоценностей из грота, где он жил.
