И теперь он стал этим существом. Вынужденным питаться алой артериальной жидкостью.

Выплюнув воду, Герман поморщился, пощупав языком свои новые зубы.

Его жизнь перевернулась с ног на голову буквально за одну ночь, и теперь он был болен неизлечимой болезнью, был должен двум опасным главарям и без единого доллара на счету должен был жить в казармах какого-то доисторического театра. Все это, скорее, походило на какой-то дрянной спектакль, чем на реальность.

«Осталось, чтобы я пережил все акты этого театрального представления».

***

Несколько дней прошли как в тумане. Действительно, стоило закончиться действию лекарственных средств, как тело Германа будто вспомнило всю ту боль, что оно пережило. Мышцы ныли, суставы скрипели как несмазанные дверные петли, а кожа и вовсе словно горела изнутри. Многие внутренние органы восстанавливались крайнее неохотно: хуже всего было отбитым почкам, из-за которых Герман мочился кровью и не мог спать на спине от нестерпимой боли в районе поясницы.

Все время он проводил в кровати, отвернувшись лицом к стене, то проваливаясь в дрему, то изнывая от широкого спектра всех малоприятных ощущений. К счастью, никто его не трогал и даже не пытался заговорить. Идти к Дантисту с просьбой об уколе обезболивающего Герман не хотел из гордости. Этот угрюмый медик со своим холодным взглядом производил впечатление человека глубоко безразличного к чужим проблемам, а потому боксер и не хотел выглядеть жалким в его глазах, выпрашивая ампулу, способную подарить ему пару часов блаженства и покоя.

К удивлению Германа, Дантист сам пришел к нему на третий день. То ли кто-то из соседей по спальне заметил дурное состояние новичка и позвал его, то ли Док сам решил проверить своего пациента. Он возник возле кровати боксера бесшумным призраком в белом халате и с неизменной голубоватой шапочкой на голове.

– Почему не пришел ко мне сам? К чему это геройство и борьба с болью? – с легким раздражением в голосе поинтересовался Дантист, измеряя медицинским пистолетом основные показатели тела.

Герман лежал, вытянувшись во весь рост, и из-под полуприкрытых век наблюдал за манипуляциями доктора.

– Вся моя жизнь – это постоянная борьба с кем-то или чем-то. Я привык.

– Иногда нужно уметь попросить о помощи, Герман. Иначе так можно в вечной борьбе утратить собственное лицо.

– И чем же чревата его потеря?

– Тем, что ты станешь лишь безликой тенью самого себя, уже не способной хоть как-то повлиять на свою судьбу.

– Неужели тебе это знакомо, Дантист? – прищурившись, спросил Герман.

– Оставлю тебе возможность самому поразмышлять над этим вопросом на досуге, – с явной прохладой в голосе ответил Док, выключая экран медицинского пистолета. – А я здесь совсем для другого.

– Как скажешь… Так что там по итогу с моим состоянием?

– Ты вообще что-нибудь ел за последние три дня? – с нажимом поинтересовался медик.

Герман откровенно замялся с ответом и окинул быстрым взглядом спальню, где на тот момент было всего около трех человек. Двое сидели в отдалении на подоконнике, ведя какую-то приглушенную беседу, а одна женщина лет сорока в белой майке и потертых джинсах с интересом прислушивалась к разговору боксера и Дантиста. Она лежала на соседней кровати, подложив руки под голову и, совершенно не скрывая своей заинтересованности, ловила каждое слово Дока, параллельно читая что-то на проекции экрана своего голосмартфона.

Нахмурившись, Герман понизил голос, не желая обсуждать свои проблемы перед таким любопытным и, очевидно, совершенно бестактным зрителем:

– Я не могу ничего есть.

– Ты ни разу за эти дни не пил кровь, Герман? – вмиг посуровев, уточнил Дантист.

– Меня тошнит от одной мысли о том, как я буду ее пить, – перейдя на шепот, сказал боксер.

– Твой организм обессилен, у него заканчиваются внутренние ресурсы для восстановления, а ты отказываешься дать ему пищу, которая обеспечит тело необходимым ему источником железа?

Это прозвучало обвинительно, и Герман сжал губы.

– Я не хочу ее пить.

– Это пустые отговорки. Ты даже ни разу не пробовал кровь, и сам не понимаешь, от чего отказываешься. Сейчас тебе кажется, что пить чужую кровь противоестественно, но всего один глоток даст тебе силу, энергию и восстановит организм быстрее, чем все медикаменты из моего кабинета!..

– Дантист! – неожиданно окликнула медика женщина с соседней койки. – Давай я провожу его в буфет? Мне кажется, новичок не до конца понимает, как устроено наше питание.

– Альберт ему не рассказывал? – Док приподнял бровь.

– Не знаю, – ответила женщина и пожала плечами.

– Альберт говорил тебе, как питаются вампы в нашей ассоциации? – обратился уже к боксеру Дантист.

– Не помню, чтобы об этом заходила речь, – протянул Герман. – Он быстро провел меня по этажам, показал общую спальню и больше за эти дни я его не видел.

– Пф! – раздраженно фыркнул медик. – Хлыщ занятой! Ничего другого от него я и не ожидал!..

У доктора явственно заходили желваки на щеках, и он, резко развернувшись, направился к выходу из комнаты.

– Ну так что? Я покажу ему? – выкрикнула вдогонку женщина, приподнявшись на своей койке.

Уже из коридора послышался приглушенный ответ Дантиста:

– Он твой, Вики!

По губам соседки Германа пробежала легкая улыбка. Она рывком привела тело в сидячее положение, выключив проекцию своего голосмартфона, и внимательно посмотрела на боксера, пребывавшего в задумчивости после всего услышанного.

– Я Виктория. Рада познакомиться, Герман!

Она протянула свою худую тонкую ладонь, и Герман аккуратно ее пожал, опасаясь сильно сжимать руку, кожа на которой до самого надплечья была покрыта буграми вживленных силиконовых имплантов.

– Я уже давно к тебе присматривалась, – поделилась женщина, хитро улыбнувшись. – Но ты спал практически круглые сутки. Даже не поговорить!

– Да, мне сильно досталось от одной шайки, – признался Герман, пожимая плечами. – Никак не могу прийти в себя.

– Сейчас мы тебя быстро поставим на ноги, это я гарантирую. Пойдем.

Вики легко поднялась на ноги и, поманив соседа, танцующей походкой вышла из спальни. Герман невольно восхитился энергичностью, волнами расходившейся во все стороны от этой невысокой короткостриженой женщины, походившей на изящную фею, по неясному стечению обстоятельств лишенную крыльев и предпочитавшую грубые джинсы платьям из цветочных лепестков.

Он выбрался из кровати и шагнул в коридор следом за своей новой знакомой, иногда невольно касаясь пальцами стен, чтобы остановить карусель в своей голове. На пробную прогулку тело отозвалось тошнотой и ватными ногами, но Герман усилием воли заставил себя последовать за Викторией. Ему не хотелось расстраивать эту женщину отказом. Пока что среди всех вампов она человечнее всех отнеслась к нему, как к новичку.

– Судя по всему, ты еще даже ни с кем не успел тут у нас познакомиться, да? – спросила Вики, ступая чуть впереди.

– Не представилось возможности.

– Не переживай! Я знаю всех в этом здании, и даже очень многих вампов, живущих отдельно от ассоциации. Могу познакомить тебя с кем угодно из наших.

– Спасибо, – хмыкнул Герман. – Но я пока не в состоянии вести светские беседы и заводить новые знакомства, извини.

Виктория окинула боксера сочувствующим взглядом, задержавшись на его покрытом старыми шрамами и подживавшими синяками лице.

– Ты понимаешь, почему Дантист так разозлился, когда ты сказал, что не пил еще кровь? – спросила она.

– Похоже, он уверен, что мне это как-то поможет залечить раны.

– А ты думаешь, что это не так? – Вики замерла перед местом, где коридор сворачивал.

– Разве подобное заявление может быть правдой?

– Твое тело изменилось, но кое-что тебе стоит понять сразу: этот мутировавший вирус не враг тебе, Герман. Он что-то вроде паразита, который в обмен на кровь дает твоему организму необходимые для жизни вещества, приводит в тонус. И даже этим все не ограничивается… Но если ты будешь голодать, то мутировавшая анемия станет высасывать внутренние резервы, истощая тебя и разъедая. Не стоит отказываться от крови. Это твоя новая пища, и эта пища гораздо больше может принести телу, чем все, что ты ел раньше, в своей прошлой жизни, до заражения.