Мы быстро принялись наполнять бочки.
На это дело нужен был час-полтора, поручив его двум крепким матросам, капитан предложил мне осмотреть остров насколько возможно. И я, не колеблясь, согласился. Не взирая на возможную опасность, меня тянуло вглубь острова.
Осторожно, шаг за шагом, разрубая сети плетевидных растений, мы начали продвигаться через заросли, но тут кто-то из команды позвал капитана, и он вернулся. Выждав несколько минут, я нарушил просьбу капитана – не ходить одному, и продолжил осмотр.
Ничего особенного, кроме тех же спутанных зарослей, преграждавших дорогу, мне не встречалось, и приходилось прилагать не мало усилий, чтобы двигаться вперед.
«Вряд ли здесь могут жить разумные существа, – думал я, – так всё здесь дико и нетронуто. Вполне очевидно, остров необитаемый».
Обратных фактов, опровергающих мое предположение, не было. Ничто не обнаруживало чьих-нибудь грубых посягательств на девственность природы.
Идти скоро стало легче. Заросли сменились на толстостволые деревья, листья которых широкими зонтами качались над головой. Это приободрило. Намного приятней идти свободно. Удобно вышагивая между уходящих вверх гладких стволов, я напевал и вспоминал разные забавные истории.
история о пяти индийцах
C утра пятеро индийцев отправились в поле. Весь день они, как проклятые, работали под жарким солнцем и утомились. К вечеру небо затянули облака, и вот-вот должен был пойти дождь, ни у кого не осталось сил быстро добраться до деревни. Вскоре разразился сильнейший ливень. Промокшие насквозь индийцы увидели неподалеку огромное дерево, сердцевина которого была выжжена. В образовавшейся нише могло поместиться несколько человек. Укрывшись в таком надежном убежище, индийцы с ужасом наблюдали за разошедшейся не на шутку стихией. Тысячи молний кромсали тёмное небо, грохот кругом стоял такой, что не было слышно собственного крика. Казалось, сам Индра устроил показательные пиротехнические выступления. Что и говорить, погодка была отвратительная. Индийцы дрожали от страха и от холода. Гроза не прекращалась. Напротив, усиливаясь, она давала понять, что вот-вот вмажет по дереву.
Тогда старейший из индийцев сказал: «Дело вот в чем, так вас раз так, кто-то из вас круто прогневал Индру, и теперь он намерен наказать мерзавца. Если мы сейчас не выясним, кого ждет наказание, погибнем все вместе. Доходит до мозга?"
Весомое заявление внесло оживление в ряды перепуганных индийцев. Они наперебой заспорили, пытаясь выяснить, кто же провинился перед Индрой. Помимо оскорблений, дело дошло даже до рукоприкладства и членовредительства.
«Постойте, кошкины дети, не орите, голова пухнет, – опять молвил старейший, – эдак мы ничего не решим, и сами друг друга поубиваем. Так дело не пойдет. Я вот чего придумал, слушайте сюда, макаки. Видите холм напротив нашего дерева? Так вот, каждый из нас по очереди должен добежать до вершины холма и вернуться назад. И пока тот, кого ждет наказание, будет бежать, Индра его узнает и испепелит молнией. Остальные благополучно уцелеют. Доходит до мозга?»
Сказав такие грамотные слова, старый индиец тут же первый выбежал из укрытия. Его товарищи, бледнея, наблюдали, как он взбирается на холм и возвращается. Пока он бегал, ни одна молния не потревожила небо. Благополучно вернувшись, старый индиец предложил и другим проделать то же самое. Второй индиец, потея и дрожа от страха, еле преодолел всё расстояние, ещё с большими усилиями это сделал третий. Четвертого просьбами и угрозами долго заставляли выйти наружу. Он брыкался и куксил, как маленький, но наконец и ему пришлось добираться до холма. И он благополучно вернулся. Когда подошел черед пятого индийца, тот повалился на землю и стал вымаливать разрешение остаться. Его не хотели и слушать, кричали и требовали, чтобы он немедленно убирался. Пятый индиец, блея от ужаса, ползал по земле и цеплялся за ноги товарищей. Обезумев от страха, он даже не мог подняться. С трудом остальные индийцы выпихнули несчастного наружу. Ничего не соображая, он пополз на коленях по грязи, ожидая скорую смерть. Когда сверкнула молния, и невообразимо мощный грохот потряс всё кругом, индиец хрюкнул и повалился ничком уверенный, что пришел его конец. Долго он так лежал, уткнувшись носом в раскисшую землю, пока не понял, что ничего дурного с ним не случилось, и он жив-здоров. Индиец приподнял голову и оглянулся. Молния угодила прямо в дерево, под которым накануне прятались от дождя его товарищи, и похоронило всех в одно мгновенье. Остался только пепел. Гроза утихла, небо очистилось, обнажив ночное сверканье звезд. Индиец, оставшийся в живых, жалея товарищей и их близких, по знакомой тропе отправился в деревню.
Такая нехитрая, несколько печальная, история о людях, которые не знали элементарных правил безопасности и не были знакомы с законами физики.
Мне наскучило бродить, и я решил вернуться.
И тут впереди, между деревьев, я увидел полуразрушенную верти стену из четырехугольного камня, сложенного весьма искусно.
Я подошел ближе и взобрался на стену, обнаружив за ней хорошо вымощенную площадку, на которой стоял древний храм. То, что это был храм и древний, говорили многочисленные знаки, символы и руны, начертанные по стенам ветшавшего здания. Портик был обращен на восток, а вход в святилище на запад. Было видно, что строение это некогда украшало огромное количество золота и драгоценных камней. Следы их варварского разграбления зияли всюду.
«Вот так находка, – подумал я, – пожалуй, стоит посетить эту антикварную лавку».
Я перелез через стену и с нараставшим волнением прошел по площадке.
Внутри храма я ступил в большую светлую залу, в центре которой металлический и мраморный столп подпирали свод. От символов и знаков на столпах рябило в глазах, знание, сокрытое в них, осталось здесь в сумрачном одиночестве. Только оно этим не тяготилось. Даже не будучи посвященным я ощущал обворожительное совершенство, царившее вокруг, в соотношении между колоннами, арками, сводами и куполами. Понемногу двигаясь вперед, я попал в следующий зал, пол в виде шахматной доски наталкивал на мысль, что и здесь не обошлось без заботливых высших устремлений дионисийских архитекторов.
Нужно было спешить. Надвигались, сгущаясь, сумерки, и причудливые тени появлялись тут и там. Трепет охватил душу, и всё вокруг с пугающей близостью коснулось глубин сознания, как-то привычно и бесстыдно овладевая им, словно старой знакомой гетерой.
Озираясь, я попятился и чуть не свалился. Совсем рядом, прямо под ногами таились ступени ведущие вниз. Содрогаясь от волнения, я поддался непонятной силе и попал в подземный проход.
К моему удивлению, там было не темнее, чем наверху. Свет таинственным образом сочился сквозь стены и разгонял мрак. Однако свет этот был причудлив, серо-серебристый и какой-то призрачно-прозрачный, он вполне осязаемой субстанцией заполнял переход. Я шел, словно по дну волшебного ручья.
Неожиданно я обратил внимание на то, что перестал слышать стук своих шагов и шорох одежды. Я негромко воскликнул и нечего не услышал. Тогда я остановился и крикнул что есть мочи. До меня донесся лишь отдаленный сдавленный шёпот. Я испугался, решив, что сошел с ума, и хотел было вернуться, но непослушные ноги вновь подчинились иной силе и повели вперед.
Через несколько шагов я попробовал еще раз что-то сказать. С первого слога пространство вокруг погрузилось в рев и грохот. В ужасе я свалился на пол, не сомневаясь, что храм рушиться.
Лежа в тишине я вспомнил об акустических причудах, которыми по воле жрецов проверяли каждого кандидата мистерий. Наверное, я попал в одно из подсобных помещений, где проходили инициации.
Я поднялся, осторожно прошел немного вперед, не зная, чего еще ждать от такого переполошного места, и оказался в небольшом светлом подземном зале.
У стены, напротив входа, стоял белый кубический алтарь. Даже невооруженным глазом можно было различить, что прежде на нем возлежала ценная вещица, пропавшая теперь в дырявом кармане безвременья. Впрочем, в зале осталось на что посмотреть. Одно описание рисунков на стенах и потолке, если донести их тайный смысл, заполнило бы пухлую рукопись.
