— Я сказала, мне нужно идти.

Эти слова прозвучали грубо и угрожающе, а затем Гермиона развернулась и стремительно покинула гостеприимный дом под номером 12 на улице Гриммо. Перед тем, как переступить порог кухни, она услышала извиняющийся голос Джинни: «Не обращайте внимания, с ней такое бывает».

Грейнджер мало волновало собственное поведение. Появление чужого человека в радиусе пары метров заставило ее выпустить когти и ощетиниться. Ей было совершенно не до новых знакомств, и перспектива провести вечер за душевной беседой ее совсем не устраивала. Она еще не была готова делать вид, будто у нее все хорошо. И настойчивость Джинни только оттолкнула ее.

Гермиона понимала, что ей необходимо перестать ждать у моря погоды, отвергать помощь друзей и хотя бы попытаться предпринять попытку привести свою жизнь в порядок. Но она настолько привыкла находиться в этом болоте, что ей казалось, будто за его пределами будет еще хуже. Оно стало ее зоной комфорта, из которой она не представляла, как выбраться.

Уже немного позже Грейнджер все-таки пришла к выводу, что была неправа. Она некрасиво поступила по отношению к Джинни, которая развлекала ее разговорами целый час и не сказала даже слова упрека. Еще и с этим Итаном вышло неудобно. Нужно было быть повежливее.

Уж извини, Итан. Просто ты слишком не вовремя появился.

Вскоре у Гермионы возник шанс реабилитироваться перед ним, но она опять все испортила.

Дни тянулись медленно, как старая жвачка. События пятничного вечера выбили Грейнджер из колеи. Она нормально не спала несколько дней и, чтобы не заснуть на рабочем месте, спасалась литрами кофе, наплевав на здоровье. Голова плохо соображала.

Взбодрилась Гермиона только тогда, когда остановилась у дверей собственного кабинета, вернувшись из столовой. До нее дошло, что все документы, которые она брала с собой, чтобы поработать над ними, она оставила на столе, откуда их наверняка уже убрали эльфы, выкинув в мусорное ведро. Они всегда выбрасывают все, что оставлено нерадивыми хозяевами.

Гермиона бежала так быстро, словно была в спортивной обуви, а не на каблуках, и мысленно проклинала себя за рассеянность. На одном из поворотов она врезалась в чей-то крепкий торс, который принадлежал тому самому Итану. В нос ударил терпкий аромат мужского парфюма, и Гермиона смущенно отстранилась, будучи не готовой к такому близкому контакту. Мужчина сразу же отдал ей документы, с улыбкой наблюдая за ее восторгом.

— Не знаю, что бы я без вас делала! Огромное вам спасибо. Я ваша должница.

Улыбка на губах Итана постепенно исчезала. Казалось, он что-то обдумывает, прежде чем произнести. Гермиона внимательно смотрела на него, ожидая ответа, и заметила, как порозовели его щеки.

— На самом деле, мне есть о чем вас попросить, — осторожно начал он, и Грейнджер ободряюще кивнула и улыбнулась, готовая помочь. Ведь Итан заслужил. — Прошу вас поужинать со мной.

Теперь уже Гермиона перестала улыбаться и захлопала глазами.

— О, в этом смысле, — стушевалась она. — Знаете, это не лучшая идея. У меня кое-какие трудности, и, боюсь, я вынуждена отказаться. — Скотт с пониманием кивнул. — Но если вам понадобится помощь… По работе, я имею в виду, то обращайтесь. И спасибо за документы, — Гермиона потрясла бумагами перед собой и развернулась, чтобы уйти.

Ей было неудобно перед Итаном. И вроде бы в ее отказе не было ничего необычного, она имела полное право сказать «нет», но разочарование в его взгляде, которое она увидела, прежде чем уйти, не давало Гермионе покоя.

Хотя плюс в произошедшем она все же нашла. Гермиона решила, что отказав ему сейчас, она избавила себя от необходимости нелепо оправдываться, отказываясь от следующей встречи, которая наверняка была бы ей предложена, потому что меньше всего ей сейчас хотелось устраивать свою личную жизнь — нужно было сначала разобраться с собственной головой. И с Малфоем. Она была уверена — отказ во втором свидании оказался бы для Итана гораздо более болезненным. Уж кто-кто, а Гермиона Грейнджер знает, как это неприятно, когда у тебя отбирают надежду. Все равно что у маленького ребенка вырвать из рук его любимую игрушку. Так что лучше было и вовсе не давать Итану эту игрушку. Вернее, надежду.

На следующий день Гарри признался Гермионе, что Скотт недавно ненавязчиво интересовался ею. Для нее это не стало новостью. Она лишь сокрушенно покачала головой, вспоминая неловкий диалог, и сказала, что только Итана ей сейчас не хватает для полного счастья.

— Вот именно, Гермиона. Не хватает! Я бы на твоем месте не отказывался. Он хороший человек, добрый, надежный. Чего тебе еще надо? Смотри, как бы не пришлось потом кусать локти. На него уже некоторые заглядываются. — Грейнджер посмотрела на Гарри так, будто он несет полную ахинею. — Во всяком случае, это лучше, чем пить вечерами в одиночестве, — он указал на нее пальцем, не давая возразить: — И не надо мне говорить, что ты так не делаешь.

Гермиона цокнула языком.

— Да сдался мне этот Итан! Не собираюсь я с ним видеться. Может, он и хороший, но меня это мало трогает. И вообще, он не в моем вкусе. Можешь сам с ним поужинать, раз он тебе так нравится.

Она, закончив свою речь, внимательно посмотрела на Гарри, лицо которого приняло странное выражение. Гермиона не могла понять, что она такого сказала. Только спустя секунды она заметила, что Поттер виновато косится на входную дверь, и обернулась.

В дверном проеме стоял он. Хороший Итан Скотт, который не в ее вкусе.

Он пробормотал под нос извинения и закрыл дверь с обратной стороны.

Гермиона прикрыла глаза, пытаясь переварить ситуацию.

— Какого черта он заходит без стука? — выпалила она, наконец.

— Вообще-то, это и его кабинет тоже, — Гарри кивнул на соседний точно такой же стол.

С тех пор Гермиона убедилась, что если бы проходил конкурс неудачников, она забрала бы себе все лавры. Когда людям раздавали везение, она стояла в какой-то другой очереди. Наверное, за глупостью.

Сказать, что ей было стыдно перед Итаном, — не сказать ничего. У нее была мысль извиниться, но что-то подсказывало, что ее извинения нужны ему меньше всего.

Гермиона стала избегать его.

Когда перед ней останавливался лифт, в котором она замечала Итана, ей вдруг резко требовалось вернуться назад, и она, бубня под нос что-то о своей рассеянности, дабы не выглядеть полной идиоткой перед рядом стоящими, разворачивалась и шла обратно. Когда она видела его неподалеку, то тут же делала вид, что в ее руках были жутко интересные документы, которые требовали внимания даже на ходу, или ей внезапно необходимо было завести диалог с первым встречным сотрудником, задавая странные вопросы, вызывавшие недоумение у волшебников.

Про нее начали поговаривать, что она не в своем уме. И отчасти это так и было.

Грейнджер допускала мысль о том, чтобы все-таки поговорить с несчастным Скоттом. Не затем, чтобы загладить вину. Ей уже было плевать, что он думает о ней после всего. Гермионе хотелось успокоить саму себя, очистить совесть. Но как только она намеревалась найти его и поговорить, страх и стыд овладевали ей, и желание отпадало.

Так прошла неделя, пока, наконец, причина ее беспокойства сама не пришла к ней в кабинет.

Итан не подавал никаких признаков обиды, вел себя вполне непринужденно, как казалось Гермионе. Но и так было понятно, что он не забыл о ее неосторожных словах. Вряд ли он страдает от амнезии.

Она окликнула его, когда он был уже у двери, и начала смущенно и негромко извиняться, запинаясь то и дело и теребя в руках перо. Скотт все это время внимательно смотрел на нее, но ее лепет едва ли доходил до его ушей. Он наблюдал, как она закусывает губу, вертит в тонких пальцах многострадальное перо, которое после таких манипуляций нужно будет заменить, как пытается сдуть выпавший из прически локон, и не достигнув успехов, наконец, заправляет его за ухо.

Он не услышал ничего из того, что она произнесла. Но в конце, кажется, она вновь предлагала ему свою помощь.