Сегодня время я проводил отлично. Сначала показывал России диски со своими любимыми песнями, оказывается у нас много схожего в этом плане. Затем повёл её в библиотеку, она с восхищением рассматривала книги, а когда мы дошли до русской классики, она нашла множество своих любимых произведений. Однако и среди зарубежной литературы у неё было не меньше книг, которые ей сильно нравились. Она так много говорила о писателях и их произведениях, что мне казалось, вот ещё немного и мы пройдемся по всем литературным творителям, и она расскажет сюжеты всех существующих книг. Но как бы долго она не говорила, мне не было скучно, наоборот интересно, даже несмотря на то, что я не люблю читать. Позже мы смотрели мой любимый сериал про зомби-апокалипсис. Ей понравился сюжет, однако сначала на напряженных моментах она нервно сжимала колени руками, я из-за этого смеялся над ней, потом её страх пропадал и появлялась забавная агрессия в мой адрес.
Насыщенные два дня проживания Роси здесь мы провели очень хорошо. Никто, наверное, не проводил со мной столько времени, и в тоже время ненадоедал, как Роси. Каждая минута казалась мне нереально затягивающей с этой дурочкой, мы хорошо сдружились. Она реально классная. Россиюшка узнала много обо мне, и я о ней. И вот её раны затянулись, дам, сегодня последний день, который она здесь проведёт. Я решил в этот вечер сводить её на крышу.
– Куда мы идём?
– На крышу.
– Понятненько, а зачем?
– Вечером вид красивый, насколько я помню, ты здесь только утром была, верно? Да и не особо рассматривала что-то.
– Да.
– Сейчас вид совершенно другой, думаю, тебе понравится.
Мы зашли, стали подходить к краю, чтобы насладиться красотой города.
– Мне и отсюда хорошо видно.
– Подойди чуть поближе к краю, больше увидишь.
– Амери, я... – она остановилась и опустила голову. – высоты боюсь.
– Оу, сразу бы сказала! Тогда отсюда смотри.
– Я хочу оттуда, где ты, посмотреть, правда, но голова закружится и станет страшно, можно я, можно я... – она убрала прядь волос за ухо и посмотрела на свои руку.
– Да, можно. – не дав ей договорить, сказал я, ведь понял, что она пыталась спросить.
Я протянул ей руку, она легонько коснулась и шагнула вперед. Мы подошли к краю, её глаза были закрыты.
– Спокойно, ты не упадёшь, открывай глаза, не бойся.
– Да-да. Дай мне немного времени. Какой приятный ветер...
– Хорошо, приятный это точно.
Упрямые веки России подрагивались и пытались открыться.
– Не спеши, я подожду. Что кроме ветра ты чувствуешь?
– Скажу – посмеёшься.
– Аха-хах, в этом же нет ничего страшного. Говори.
– Ну, мне тревожно и спокойно.
– Ты была права, звучит забавно. А почему?
– Тревожно, потому что я знаю, что отсюда до земли хорошее растояние. Лететь долго буду. Просто страшно.
– Аха-ха-ха, а тогда почему спокойно?
– Ну, я ведь не упаду, ты же рядом. – она открыла глаза и посмотрела на меня. – Знаю, что ты не дашь мне долететь до асфальта. – она улыбалась и по-прежнему не смотрела вниз, а только на меня. Я привык к быстрому сердцебиению в последнее время, но сейчас внутри нечто бешенно отбивало чечётку. Зачем она мне говорит это? Зачем так верит? Мне приятно это, но одновременно и нет. Чёрт, каждое её слово режет изнутри ножом моё переменчивое сердце, мне что, правда, больно? Неужели я всё-таки... – А ещё я чувствую тепло твоих рук, так хорошо, будто частички твоего внутреннего солнца передаются мне. – Вот зачем ты так со мной? Мои щеки горят, я еле дышу рядом с тобой, ты путаешь мои мысли, что же тебе ещё нужно? Говоришь такие смущающие фразы...
Она перевела взгляд на тёмное небо и огни города. Её рука сжалась сильней, страх был, поэтому она держалась за страну, которая казалась ей надежной. Глупая... Глупая!
– Эх, дурочка, красиво же, верно? А ты боялась.
– Ха-ха-ха, и правда, дурочка. Красиво! Очень красиво! Ты часто наблюдаешь отсюда?
– Да, расслабляет. Здесь тихо, спокойной, прохладно. Сюда можно сбежать от всех и просто закопаться в своих мыслях, не слышать ничего, наслаждаться одиночеством на фоне яркой внешности города. Я часто прихожу на крышу, когда устаю или начинаю с ума сходить.
– И тебе помогает одиночество?
– Да, даже правильнее было бы сказать свобода и тишина здесь. Отстранённость от моего притворства.
– Свобода – вещь заманчивая, но такая нереальная, а особенно для нас. Ведь для стран работа в обществе – смысл жизни, у нас много обязанностей, от них не сбежать.
– Да, это меня немного мучает. Хотел бы я ненадолго...
– Стать человеком.
Я удивлённо посмотрел на Роси, она договорила мои слова в точности.
– Я тоже, тоже хотела бы прожить эту жизнь, как человек, насладиться ей так, как люди. Но ты же прекрасно знаешь, что это невозможно. Я великое государство и ты. Нам суждено жить долго. Наше сердце не остановится и в глазах не потухнет жизнь, разум сменит тело и мы будем жить снова, всё помня. Мы не исчезнем и не превратимся в прах. Не встретимся с близкими нам. – она затихла. В темноте от света города я увидел её грустные глаза. Как же, как же мне было знакомы её чувства. – Я никогда не встречу его снова, понимаешь? – она натянуто улыбнулась и по её щекам побежали тонкие струйки слёз. Она прильнула ко мне и, тихо всхлипывая, сжимала мою куртку. Мне лишь оставалось погладить её по голове, я понимал её, как же я понимал.
– Ну-ну, чего разревелась. Всё хорошо, если бы он видел тебя весёлой, то ему было бы легче. Не плачь, уверен, он гордился бы тобой. Я понимаю тебя. Я тоже по кое-кому скучаю, и её уже точно нет в живых.
– Что? Правда, а кто она?
– Расскажу, если плакать перестанешь.
Она успокоилась и протёрла красные глаза руками.
– В прошлой моей жизни, я один раз всё же испытал нежные и настоящие чувства к девушке. Это было где-то 1910–1920 году, я случайно встретил её, когда достраивали Страногражск. Светлые волосы, голубые-голубые глаза, светлые брови, длинные ресницы, легкое белое платье, бледная кожа, черты лица чем-то схожие с твоми, такой я её запомнил. Так вот, на вид ей было 18-20 лет. Она потерялась и просила показать дорогу. Вежливая и глупенькая, из моих объяснений она ничего не поняла, хотя сделала вид, что наоборот ей всё ясно, поблагодарила и побежала в обратную сторону. Я догнал её и отвёл в нужном направлении. Мы хорошо провели время в тот день. Потом я ждал случайных встреч с ней, и они по велению судьбы, наверное, случались. Она говорила красноречиво, соблюдала манеры, была хорошо образована. С ней было о чём интересном поговорить, потому наши беседы были весьма долгими и при этом нескучными. На прогулках мы ходили на почту, она отправляла письма, которые были ей же написаны от руки, на родину.
Для меня эта девушка была загадкой, я столько раз спрашивал её имя, она же раз за разом отвечала: ” Зачем тебе оно? Не имя красит человека, а человек имя”. Мне не было известно кто она, откуда, но я всё равно общался с ней и доверял. Позже она рассказала, что работает учителем на родине, а сюда в отпуск приезжает. Так как мы были в Страногражске, то и как все говорили на всеобщем, специально созданном языке, поэтому я даже не знал из какой страны она. Встречался с ней как человек, тогда у меня были темно-коричневые волосы. Моя татуировка на шее с синим квадратом, на котором звезды штатов, в маскировке под человека пропадает, поэтому я не выделялся особо от остальных, но всё же чем-то привлек её. Мы стали часто гулять, я впервые влюбился и собирался признаться ей, но по велению судьбы не успел. Она сказала, что уедет на два месяца и вернется, обещала вернуться. Я решил сразу же признаться. Мне оставалось только немного подождать. Спустя время прийдя к маленькому домику, не нашёл её там. Тридцать дней, тридцать дней я ходил к пустому дому, её там не было. Позже уехал на родину, нужно было переговорить с правителем. Но вернувшись в Стражноградск, я снова пошёл к ней. Это был самый ужасный день в моей жизни, так я не отчаивался никогда. Около ворот лежали разные цветы. Я стоял в ступоре, почему они тут лежали? Позже подошла какая-то бабушка и положила маленький букет ромашек.
