Долго ли… Ну, долго ли, коротко ли, но пчелы у Скуратовых появились. Отец возился с конструкцией колод. Читал литературу. Ездил на ВДНХ набираться опыта. Семья помогала. Но странным образом даже будущего энтомолога Мишку в то время пчелы не занимали. Зато он завел себе цыплят!
Мама к этому делу отнеслась с пониманием. Она помогала, чем могла, кормила цыплят, готовила, если надо корм, подкладывала яйца в инкубатор. И с удовольствием собирала у клохчущих курочек яички. И поскольку про сальмонеллез широкая публика еще не слыхала, то Искра с Мишкой поутру выпивали каждый по сырому домашнему яичку, осторожно надбив скорлупку с прилипшей сухой травой. Желтки у них были вкусные, солоноватые и густого, темно-желтого цвета. Совсем не похожие на магазинные были желтки!
Желтыми, пушистенькими и трогательными были и нежные цыплятки. Они пищали, жались друг к другу, толкались у блюдечка с водой. А потом принимались клевать крутое яичко, мелко порубленное мамой.
Клевать! Ключевое слово названо. Мишку интересовал «порядок клевания» -краеугольный камень иерархии в науке о поведении животных. И через год – зимой за птичником присматривала соседка – у Мишки, точнее, у Мишкиных роскошных важных пестрохвостых трех петухов вырос и оперился вполне достойный гарем! Петек назвали поэтому Султанами – первым, вторым и третьим. По инерции у Первого султана еще и любимой жене – черноперке дали имя Гаяне, второй рыжей курочке с розовым гребешком черт знает почему, но Кармен, остальные были под номерами.
Миша завел дневник для наблюдений – толстую общую тетрадь в клетку и принялся изучать иерархию!
Ложка дегтя величиной в саркофаг
Но вернемся из прошлого в настоящее. Потапыч не спеша отпарывал пришитого к гамаку Петра и вслух урезонивал его, обещая египетские казни сорванцам. По себя же он удивлялся их неистощимой изобретательности и каверзности. Они подкладывали булыжники в сумки его гостям. Связывали рукава висевших на вешалке курток.
Как-то они устроили ловушку. Поставили сразу за высоким порогом кювету с мыльной водой. В нее попался сосед. И хоть тогда они две недели сидели без сладкого, хоть вечный семейный камень преткновения – телевизор все это время оставался для них под запретом, это не помогло. И вот – поди ж ты! На этот раз они переплюнули сами себя!
– Готово, Петро, гуляй, свободен, – подытожил свою работу Михаил. – Знаешь что, выбери-ка сам наказание для этих троглодитов! Голой попой в крапиву не посадишь, как меня за… м-м-м, ну неважно. Скажут, непедагогично. Да и Инка слезой изойдет… Но…
– Нет, погоди! За что тебя задницей высадили? Отец, небось?
– Он! Я… стыдно теперь признаться, мед спер и на рынке продал. Деньги были нужны на опыты. Но главное, соврал я ему… Петь, ты постой, не отвлекайся. Что будем делать? Оставить без, без чего? Я все перепробовал. Теперь давай ты.
Но Синица неожиданно тут смягчился. Он, бездетный и неженатый, мог только вспомнить, как было у него самого. Ну, наказывали, конечно. Но он уже подзабыл…
– Э, пес с ним. Они ж маленькие.
– Как бы не так. Обязательно накажем. Не можешь? А я придумал. Я их на фотоохоту не возьму. И для ребят с биостанции птиц ловить. Вот они у меня запоют! Ну ладно. Забудем пока. Давай Раду возьмем да погуляем. Мои скоро должны вернуться. Инка звонила и обещала нам сюрприз. Тогда поужинаем, а там…
В этот момент заверещал телефон. Он поцокал, посвистел, а потом закуковал кукушкой.
–Ну, по крайней мере не банально, – прокомментировал Синица. – что, снова Инна звонит? Близнецы одолели?
Михаил взял аппарат, поздоровался, стал слушать, отойдя чуть в сторонку, а Петр было собрался немного понасмешничать. Но увидев выражение Скуратовского лица, передумал и замолчал. Михаил же все слушал, иногда вставляя короткие «понял», «да», «нет», пока с нескрываемым волнением сам не заговорил.
– Эрик! Прими мои самые… ну, ты понимаешь… самые искренние соболезнования! И если я только чем смогу… Я немедленно! Найду-найду! Не сомневайся. И знаешь, тут у меня друг как раз сидит… Помнишь, история была с медом? Фальсификаторы? А мне специалиста нашли? Вот-вот. Он самый. Если хочешь… Сам хотел просить? Знаешь, мы сделаем так. Сейчас прервемся. Я с ним поговорю. Объясню ситуацию. И перезвоню тебе, куда и когда скажешь. Да! Жму руку. Обнимаю тебя, дружище! Ох, беда какая!
Петр, с огромным облегчением сообразивший, что это не Мишина жена, вопросительно уставился на Потапыча.
– Что такое? На тебе лица нет. Кто это был? Что стряслось?
– Есть у меня один давний знакомый. Э, нет. Конечно, друг. Необычный человек. Такой… Бендер не Бендер… Я расскажу тебе, просто сейчас не время. Звонил жених его дочери. У него горе приключилось. Сама дочь… невеста его… видишь, он в Питере женился. Верней, свадьба как раз была. И вдруг прямо посреди бала… Анафилактический шок. И не спасли.... Сначала никто не понял. Вызвали скорую. Ну и… Пока врачи добрались, пока суд да дело…
– Нет, Петь, он мне почему звонил? Почему вспомнил в такой момент? Девушку ужалила пчела! Откуда же в центре города пчела? Ну и…Он хочет разобраться. Про пчел понять – первое понятное побуждение. Но не только. Он – Эрик – говорит, что кто-то им грозился. Письма они с угрозами получали. Еще были разговоры по телефону. Он спросит, а она отмалчивается. Когда такое стряслось, все подозрительно! Наконец, тесть богатый! Вокруг него много всякого.... Страсти горят, наследство, деньги, процветающая пивоварня в Баварии… Он думает… Все возможно! И жениху нужен доверенный человек.
Потапыч, как-то и впрямь спавший с лица, забегал туда сюда и замахал руками, подыскивая слова.
– Петь, возьмешься? Я… очень тебя прошу!
– Минька, я правда, ничего не понял… ни про пчел, ни… Какая пивоварня? Но, ты знаешь. Меня не надо в двух случаях уговаривать. Если мне интересно. И если хорошим людям помощь нужна. Я ломаться не привык. Да и свою работу люблю. У него, наверно, нет денег?
– Денег? Наверно, нет. Но я готов…
– Брось, Потапыч. Мне просто надо знать. Дело есть дело. Я веду бухгалтерию. И у меня моя команда, мы вместе все решаем. Мне надо знать, по какое статье, и все. Ну а теперь давай подробно. И начали!
Чудной человек Чингиз
Жил был в Баку на окраине города в маленьком домишке с подслеповатыми окнами сапожник Мамедов. У него было пятеро детей, больная жена и недружная большая сварливая родня.
Звали сапожника Эмином. Он работал с утра до ночи в мастерской с низким потолком, между деревянных колодок, инструментов, прохожих на орудия средневекового ветеринара, и заготовок из кожи и материи для подкладки всех цветов и фасонов. На стене висели клещи и молоточки, в жестянках блестели гвоздики, мотки суровых ниток и дратвы лежали на полках у стены.
Своих сыновей, их было трое, он с малолетства приучал к ремеслу. Ну что ж, у старшего Муслима хорошо получалось. В пятнадцать лет он тачал модные дамские сапожки, модельные туфли и мог сработать отличные офицерские сапоги. Средний… нет, этот пошел не в отца. Его тянуло к земле. Парень сажал плодовые деревья: черный и белый тут, черешню, абрикос и гранат. Даже появилась теперь во дворе и новая культура – грецкий орех. Парень ухаживал за садом, снимал с матерью и сестрами урожай и азартно торговал на Будаговском базаре орехами и инжиром. Они держали овец, и за ними тоже ходил Рафаэль. А мастерская… Он помогал, из воли отца не выходил, но неохотно. Душа не лежала. Эмин особенно не настаивал. Что делать? Пусть будет агроном. Тоже нужное дело для семьи.
Девчонок отец любил, но не баловал. Ну, может, разве что, иногда. Деньги на мороженое сунет им потихоньку от матери. Смастерит щегольской кожаный поясок, а той сумочку! Это ко дню рождения. Если заслужат. Но, честно говоря, с девчонками у них не было забот! Они исправно парили, шкварили, мыли, стирали и убирали и учились шить – дело в советские времена не лишнее. Поди, даже если есть деньги, что-нибудь купи! А деньги… Откуда деньги на все, если столько ртов? Кямаля – постарше уже хорошо пекла. Парвана – двумя годами младше, шила и кроила – любо дорого и помогала отцу с подкладками, если была такая нужда. Нет, девчонки у него были молодцы. Все, все было ничего. Если бы не младший.
