Словом, Эрик вскоре задремал, а девушки поговорили. «Ирбис» получил факсом список и принялся, не теряя времени, за работу.

Дед

Родители Марты были люди работящие. Им нелегко пришлось при Советах. Они всю жизнь работали, не покладая рук, исправно ходили в церковь, не делая при этом никогда и никаких демонстраций, и растили детей.

Жили они за городом. И там всегда сажали все, что росло. Еще держали живность, кого и когда разрешалось. И в доме был скромный, но достаток.

Дед – мастер на все руки, отличный плотник и столяр, к тому же был редкостный домосед. Переезд в Германию ничего в этом не изменил. Марта забегала к родителям всегда при первой возможности. По праздникам приходили всей семьей. Но, отдать, так сказать, визит… Мама Инга и рада бы. Если б не дедово упрямство.

Долго Марте не удавалось получить этот самый стариковский визит. Казалось, что никакими силами не удастся уговорить упрямого патриарха навестить дочь. Даже любопытство – взглянуть на на дом Чингиза да на него самого – не помогало.

Вроде и интересно ему… И прямо не отказывается… Но завтра да завтра, потом как-нибудь, только не сейчас, и так без конца. Марта уже рукой махнула. Как вдруг…

Время шло. И однажды Марта рассказала Чингизу, что скоро у деда день рождения – семьдесят пять! Она посетовала на его упрямый характер, на то, что его в гости не дозовешься, а в ресторан подъёмным краном не вытащишь.

Против всякого ожидания кавказец заинтересовался не на шутку. Уважение к возрасту? Старшему в семье? Тоска по утраченным традициям и своей родне? Кто знает.

Будем праздновать, как следует тут у нас, – сказал он, как отрубил голосом, не терпящим возражений.

– Устроим стол на его вкус. Позовем всех, кого он захочет. Я сам пойду приглашать!

Марта – женщина по натуре покладистая, послушная с хозяином обычно не спорила. А если обиняками иногда и пыталась, у него находились веские аргументы. В том числе и такие, что позволяли ему, когда фантазия приходила, с удовольствием топтать пышную курочку-хохлаточку в промежутках между другими подружками.

И она как курочка только отряхивалась. Почистит бывало перышки, а на следующий день обязательно подарок получит. Это уж непременно. Подарок назывался – гутшайн. Мы о нем позже поговорим.

В этот раз она проворно начала одеваться. Чингиз брюки застегнул и спросил.

– Марта, о чем таком мне с дедом поговорить, чтобы угодить? Что в дом принести? Я знаю, он человек непьющий. Но в праздник рюмочку коньяка или там…

Марта не смотря на «баловство» к хозяину обращалась по имени отчеству и на вы. Она подумала немного.

– Папа мой пивом интересуется! Не так пьет, как… Вы его про фамилию нашу спросите. Попросите его рассказать, но аккуратненько, будто бы не от меня! Он сам-то.. .он бы лошадок иметь хотел. Он и пиво бы варил… Как прадед. Да какое там в ссылке пиво…

Марта повернулась. Она раскраснелась. Платьице свое она еще не успела надеть. И только взялась за колготки, как… Эх, колготки-то были новые. Но это, конечно, не беда.

Когда через часок Чингиз угомонился, он про деда не забыл.

– Я что спросить хотел? Это же твой папа. А я твою фамилию девичью не знаю. Как тебя раньше звали? – поинтересовался он.

– Наша фамилия Баумгартнер. Гартен это сад. Баум – дерево. Гартнер – сейчас, правда, по-другому, вот так, примерно – гэртнер, произносят… Но все равно -садовник. Вы с ним…

Но тут во дворе послышалось шуршание шин. Генрих вернулся домой.

Патриарх Баумгартнер

В гости Чингиз отправился один и без предупреждения. Он, правда, придумал хитрый ход, чтобы совсем некстати не явиться. Чтобы не вышло, что хозяин в сауну отправился, спать лег, болен или уселся посмотреть любимую передачу.

Марта привычки деда знала назубок. Кроме того они решили сказать, что Генрих заскочит к ужину поговорить о беседке. Чингиз решил ее устроить в саду и поручил это Генриху. Так посоветоваться, мол, надо. И может, тот согласиться вместе поехать, что нужно, покупать.

Генрих, вправду, явился минута в минуту, как обещал. Он разложил на столе проспекты, рассказал, что сам думает о деле, начал уже и задавать вопросы, когда раздался звонок. Пришел Чингиз.

Он вошел, вежливо представился, извинился за вторжение и обезоруживающе улыбнулся.

– Глубокоуважаемый Стефан Германевич, вы к нам ни ногой! Ну я подумал, что если гора не идет к Магомету… В общем, если не выгоните, то, я где скажете, подожду и с хозяйкой поболтаю, пока вы закончите дела. У меня тут с собой харч имеется. Я ведь решил на ужин напроситься. И хоть говорят – наглость, второе счастье, но все хорошо в меру!

С этими словами он подмигнул Генриху. Тот взял ключи от машины и вышел. А через пять минут вернулся, нагруженный разноцветными пакетами.

Инга заохала и захлопотала. Генрих взялся помогать. А старику, сперва несколько насторожённому, но чем дальше, тем больше приятно удивленному учтивостью и подчеркнутым уважением гостя к нему как к главе дома, ничего не оставалось, как его занимать и пуститься с ним в светские разговоры.

Стефан Германевич показал Чингизу их ухоженную квартиру с большой террасой, увитой плющом и уставленной горшочками с цветами. Подробно объяснил, чем доволен у себя дома, чем недоволен.

Потом заговорили о машинах. Дед предложил спуститься в гараж. Там стоял его любимец темно красный фольксваген. И они подробно обсудили преимущества немецких машин перед японскими что касается ремонта и запасных частей. Как и где лучше застраховаться, как важно ездить без происшествий, какой у хозяина огромный водительский стаж…

Дед принялся жаловаться на «Marder» (куниц), мол, нет на них управы – жрут, негодяи, все, что ни попадет – провода, резину. А страховка не платит, вот недавно приходит утром в гараж, а на машине следы – лапки! Ну что ты будешь делать?

Помянули и внуков. Чингиз – Эрика. Футболист! Дед – Лину. Умница, учится отлично, в каникулы старается заработать, с удовольствием рассказывал Баумгартен.

– Я сначала недоволен был, должна же и она отдохнуть. А потом она меня убедила. Вот сейчас говорит, хочет денег накопить и сдать на права. Я бы помог, так девчонка не берет! Собралась… знаете, тут студенты всюду на подмоге. Ее сокурсники в праздник зарабатывают – любо дорого. И ее порекомендовали. Кельнершей, вернее, помощницей, конечно. Ну, и она тоже… Где-то там… Какой-то, как его… «Гусь»!

Чингиз улыбнулся. Он хотел что-то сказать, но, но их позвали к столу.

В доме угощали по-русски. Баварская семья предложила бы сначала напитки: вино, пиво, разные соки и минеральную воду в изобилии с небольшими дополнениями, а потом через часок два пригласила к ужину.

Инга же подала на стол многочисленные закуски, салат оливье, нарезанную селедочку и скумбрию. Затем наступила очередь основного блюда и все с аппетитом принялись за домашние котлеты и картошку с грибами и луком. Наконец, после чая со сливовым пирогом, Чингиз начал исподволь.

– Стефан Германевич, не зря Генрих с вами советуется о беседке! Беседка, она где будет стоять? В саду. А Марта говорит – я сам немецкого не знаю – фамилия у вас говорящая. И как раз про сад!

Дед помолчал. Все выжидательно смотрели на него. Прошло несколько минут и наконец он улыбнулся. Его обветренное лицо в глубоких морщинах, лицо человека, много работавшего на воздухе, смягчилось. В серых глазах промелькнуло удовольствие. Он хорошо поел. К нему пришел знакомиться дочкин босс. У него дом – полная чаща. Во всем порядок. Не стыдно и показать. И вот теперь вопрос этого начальника… Очень приятный, вообще, вопрос!

– Фамилия? Фамилия-то наша… В начале, точно, садовник был. Как не быть! И видно, плодовыми деревьями занимался. Примерно так. Это, видите, здесь у многих. Фамилия от ремесла. Пекари, мясники, кузнецы, садовники, плотников одних… Слышали, наверно, в России – Тишлер да Циммерман. Это ж плотники! Ну, «ман», понятно – кто. Человек, мужчина. А «циммер» – комната и «тиш» -стол. Вот и получается человек, который делает комнаты да столы. Но я про садовника не знаю. Зато про прадеда нашего…