Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Но я ушел на этап раньше Панченко.

Железнодорожные пути - наверно, Окружной дороги - подходили вплотную к тюрьме. Нас вывели из корпуса, построили в колонну и повели грузить в телячьи вагоны. Солдаты с красными погонами и в голубых фуражках - конвойные войска НКВД - подгоняли:

- Быстро! Быстро!

Пятерками взявшись под руки, мы шли, почти бежали, к составу. И вдруг я увидел за линией оцепления своих родителей. Они тоже увидали меня.

- Валерочка! - жалобно закричала мама. А я в ответ бодро крикнул:

- Едем на север! Наверно, в Карелию!

- Разговорчики! - рявкнул конвоир, и на этом прощание закончилось.

Много лет спустя мама рассказала, что в то утро они с отцом привезли мне передачу, вернулись домой - и вдруг она забеспокоилась:

- Семен, поедем назад. Я чувствую, что его сегодня увезут.

Отец ничего такого не чувствовал, но спорить не стал. Они приехали на Пресню - и как раз вовремя... Вот такое совпадение.

Примечания автора

*) Сладкое дело - сахар (он же сахареус, сахаренский), а бацилла - масло или сало. Бацильный - толстый, жирный (про человека). Слова из интеллигентского лексикона феней переиначиваются иногда просто для смеха, а иногда очень выразительно. Например, атрофированный - потерявший совесть.

**) Пустить в казачий стос, оказачить - ограбить, отнять силой.

***) Все эти сведенья относятся к сороковым годам. Уже в начале пятидесятых мы услышали, что в бытовых лагерях появились "масти", новые воровские касты. У нас в Минлаге их не было. А из категорий, которые существовали в мое время, я не упомянул "отошедших". Это воры, по тем или иным причинам "завязавшие", покончившие с воровской жизнью, но к сукам не примкнувшие. Их не одобряли, но терпели.

****) Термин "мокрое дело" - убийство - в воровском жаргоне бытует с незапамятных времен. А вот глагол "замочить" - в смысле убить - появился сравнительно недавно.

*****) Дух, душок - по-блатному отвага, сила характера.

******) У Сергея Довлатова, в "Зоне", зеки поют:

Цыганка с картами, глаза упрямые,

Монисто древнее и нитка бус...

Хотел судьбу пытать бубновой дамою,

Да снова выпал мне пиковый туз.

Зачем же ты, судьба, моя несчастная,

Опять ведешь меня дорогой слез?

Колючка ржавая, решетка частая,

Вагон столыпинский и шум колес.

Этих двух красивых куплетов я нигде не слышал. Подозреваю, что придумал их сам Довлатов. Что ж, честь ему и слава - и не только за это.

Вообще же у лагерных песен очень много вариантов - и мелодий, и слов. На три разных мотива поют "Течет речка да по песочку"; а в тексте известного всем "Ванинского порта" есть такое разночтение:

вариант А) Я знаю, меня ты не ждешь

И писем моих не читаешь,

Встречать ты меня не придешь,

А если придешь, не узнаешь.

вариант Б) Я знаю, меня ты не ждешь.

Под гулкие своды вокзала

Встречать ты меня не придешь

Мне сердце об этом сказало.

*******) Кого-то удивит: откуда в камере ножи? Ведь обыскивают, наверно? Обыскивают, и очень тщательно. Но если сунуть нож в подушку, его не так просто обнаружить: чем больше вертухай мнет ее в руках, тем плотнее перья сбиваются в комок. Для страховки блатной свою подушку с запрятанным в нее ножом давал пронести какому-нибудь безобидного вида старичку: того сильно шмонать не будут.

VI. ЕДЕМ НА СЕВЕР

Перевозят зеков - на дальние расстояния - двумя способами: или в "столыпинских" вагонах (официальное название - "вагонзак"), или в товарных. Когда-то их называли "телячьими", а в наше время "краснухами".

Краснухи - это теплушки, в каких еще в первую мировую войну возили солдат. На красных досчатых стенках в те годы натрафаречено было: "40 человек или 8 лошадей".

Наш этап так и грузили - человек по сорок в каждый вагон, особой тесноты не было. В обоих концах теплушки - нары, поперечный досчатый настил. На нем расположились воры; их в моей краснухе ехало шестнадцать лбов. Я и другие фраера устроились внизу. Моих товарищей по камере рассовали по разным вагонам, даже поговорить было не с кем. Я лежал и слушал разговоры блатных.

Молодой вор, низкорослый и худосочный, подробно рассказывал, как они втроем "лепили скачок", брали квартиру. Все у них шло гладко, пока не вернулась из школы хозяйская дочь, десятилетняя девочка. И рассказчику пришлось зарезать ее.

Этого слушатели не одобрили. Возможно, теперь критерии изменились, но в те годы ценилась у блатных не сила и жестокость, а мастерство. Не бандиты были самой уважаемой категорией, а карманники - "щипачи". В их деле требовалась и филигранная техника, и артистизм, и отвага. Так что молодой вор, зарезавший девочку, много потерял в глазах своих коллег; да он и сам понял, что совершил - faux pas - не надо было убивать, а если уж так вышло, не стоило этим "хлестаться", хвастать.

Мне было любопытно: первый раз за все время я присутствовал на воровском "толковище" - обсуждении этических проблем преступного мира. К слову сказать, это книжное "преступный мир" ворам почему-то очень нравится. Даже в песню оно попало: "Я вор, я злодей, сын преступного мира". (Юлик Дунский пел: "Я вор, я злодей, сын профессора Фрида".)

Не прошло и часа, как я и сам встал перед нешуточной этической проблемой. Получилось это так. Один из пассажиров нашей краснухи, Женька Эйдус, сидел со мной еще в Бутырках. Там Эйдуса не любили: была в нем какая-то мутноватость. Еврей - а благополучно пережил плен; в камере перед всеми заискивал; разговаривая, в глаза не глядел. Одет он был вполне прилично, в новенькую английскую форму. (Его англичане освободили из немецкого лагеря, но отдали нашим - видимо, он и союзникам не понравился). И вот теперь, чтоб отвести от себя угрозу раскуроченья, Женька настучал блатным про меня - вернее, про мои уже упомянутые ранее "самосудские" сапоги.

Кто-то из уркачей подсел ко мне и предложил поменяться. Не грубо сказал - отдай, мол, мужик прохаря, они тебе в коленках жмут, а попросил по-хорошему:

- Давай махнем? Их у тебя в лагере все равно отвернут. А я тебе на сменку дам - смотри, какие хорошие.

И он показал мне действительно хорошие, почти ненадеванные кирзовые сапоги. Мои, конечно, были лучше, но не в этом дело. Какое-там "попросил по-хорошему"! Если соглашусь, ясно, что струсил, отдал "за боюсь" - так это у воров называется. А если не отдам?.. Тут я всерьез задумался: я один, а их шестнадцать. И никто не придет на выручку, это уже проверено. Конвой тоже не заступится: он и не услышит... Изобьют до полусмерти, а то и удавят... Короче говоря, я не стал заедаться, поменялся с вором сапогами - с сразу запрезирал себя за малодушие.

35
{"b":"75511","o":1}