Беглого взгляда достаточно, чтобы понять, как здесь опасно. Нет, скорее невероятно, чрезвычайно, смертельно опасно!

Смерч, как опытный охотник, выводящий добычу на засаду стрелков, загнал яхту в ловушку. Собственно, идти было некуда: кругом гибельные камни, появляющиеся и исчезающие в крутящихся волнах, словно зубы в открытой пасти моря.

А смерч подходил уже вплотную. Его основание было ещё в сотне метров, но сама вершина, расходившаяся грибной шляпкой, висела прямо над ними, превратив небо в чёрную пропасть.

«То, что мы до сих пор живы и невредимы, просто невозможно, — очумело подумал Андрей. — Везёт же дуракам».

Раздался жуткий хруст. Это яхта, поднятая очередной волной, со всего маху села на острую скалу, легко пробившую прочную обшивку корпуса. В разверстую рану тут же хлынула вода, своим весом ещё больше осаживая судно.

И тут подошёл смерч, беснуясь, как обезумевший боксёр. Его кулаки молотили вокруг без разбора. В одно мгновение всё, что могло быть сломано, оказалось разнесено в щепки. Части яхты и всевозможные предметы словно нехотя расставались с палубой, улетая в неизвестность.

Ирина мёртвой хваткой вцепилась в поручни. Мышцы онемели, плечо пронзила острая боль. Потом отказала перегруженная кисть правой руки. Она почувствовала, как слабеющие пальцы скользят по мокрой стали.

Андрей увидел, как её лицо перечеркнуло полосой. Это какой-то металлический штырь с лёту, легко, будто стрела, воткнулся ей в щёку. Кровь струилась по коже вниз, за воротник куртки.

— Не надо!!! — страшно закричал Андрей. Кому орал, он и сам не мог бы сказать, но продолжал бессмысленно повторять эти слова, из последних сил удерживая бесполезный штурвал. Что-то покатилось по палубе. Придавленная нога хрустнула гадким звуком раздробленных костей, различимым даже в окружающем гвалте. Боль острыми клыками вцепилась в тело, раздирая его. Вихрь, уходящий в небо, тащил судёнышко вверх. Море, словно страстная любовница, обвивало и обволакивало, пыталось удержать в себе.

Раздался треск, потом ещё. Яхта разваливалась. Стихии наконец договорились и теперь вместе пожирали лодку и людей, из последних сил цепляющихся за её останки.

Андрей закричал, но из горла вырвался то ли всхлип, то ли протяжный хрип.

Затем наступила полная темнота. И лишь далеко-далеко светилась одинокая звезда, но до неё ещё надо было долететь…

А Ирина лишь удивилась, что нестерпимая боль исчезла. Ощущение было слишком быстрым, и всё кончилось до того, как она успела порадоваться.

Днём позднее по местному телевизионному каналу было сообщено, что смерч разрушил несколько домов у городка Террачина на западном побережье Италии, снёс рыбацкую деревню. Около десяти человек получили ранения. Двое русских туристов на яхте, арендованной в Хорватии, пропали без вести.

Фотография огромного водяного столба, уходящего из бушующего моря в небо, сделанная с пляжа, несколько лет висела за стеклом в будке спасателей, пугая впечатлительных туристок. Потом и она исчезла.

Наши дни. Швейцария

Совсем стемнело. Молодой месяц хвалился похудевшей талией. Озорные звёзды подмигивали, кокетничая напропалую.

Он отошёл от окна. Первый шаг отозвался в ступнях привычной болью. Следующие дались легче. Сбросить бы лет этак пятьдесят и поехать на вечеринку, плясать до утра, чувствуя ладонями, грудью, животом горячие, потные девичьи тела. Впрочем, они сейчас танцуют по-другому. Почти не касаясь друг друга. Каждый сам в себе. И сексом, наверное, так занимаются. По интернету.

Уселся в кресло, ощущая мягкое тепло, охватившее спину. Горничная беззвучно пододвинула столик с бокалом красного вина и тарелочкой мелко нарезанных фруктов.

— Спасибо, Лейла.

— Вам включить телевизор?

— Я сам. Иди, отдыхай.

— Доброй ночи, месье Базан.

Какой у неё тёплый голос, словно гладишь мех. Ласковый зверёк из далёкой саванны.

Лёгким нажатием пальца совершил будничное чудо: загорелся огнями чёрный квадрат экрана, и в комнате появилось ещё одно параллельное пространство. Там неземная блондинка томно облизала микрофон и запела, имитируя безумную страсть.

Она же неспособна любить. Хотя, если только деньги… Сколько таких прелестных созданий, влюблённых в его кошелёк, порхало здесь в разные годы…

Нажал кнопку. Программа поменялась.

Слава Богу, здесь не поют. Просторная студия в ослепительно-белых тонах. За массивным столом прячутся говорящие головы, вставленные в разноцветные рубашки. Умники, наслаждаются своей эрудицией, спорят, поддакивают, возражают, поучают. Лишь бы повысить свою самооценку и понизить вашу.

Чуть было не переключил канал, но тело само остановило руку. Палец соскользнул с кнопки и завис в неуверенности, слегка подрагивая. Лишь затем мозг переварил слова ведущего, безошибочно узнаваемого по развязной манере общения:

— Старость и смерть — неизбежный финал всего сущего. Но сегодня в студии человек, который даёт людям надежду на бессмертие. По крайней мере, на существенное продление жизни. Это так, доктор?

Ведущий — неприятен. Что этот красавец с целлулоидным лицом, которое миллионы домохозяек вспоминают, прикрыв глаза во время секса с мужем, знает о старости? Что он вообще знает, кроме актрис, которых тискает в гримёрной, и начальства, которое имеет его и тех же самых девиц?

— Мы способны продлить человеческую жизнь лет до ста двадцати. И это не предел. Не за горами рубеж в сто пятьдесят и даже триста лет.

Отвечавший привлёк внимание. Голос мягкий, но с той скрытой силой, которую хочется уважать. Надо надеть очки, чтобы разглядеть лицо… Опять камера вцепилась в кретина-телеведущего.

— Вам уже больше девяноста, но вы продолжаете делать тончайшие операции. Поделитесь секретом.

Интересно! Торопливо открыл бордовый кожаный футляр с очками, быстро нацепил, вглядываясь в экран. Неужели ему столько? Врут. А вдруг нет? Выглядит неплохо. Волосы совсем седые, мелкие частые морщины на лбу и вокруг глаз, но взгляд подвижный, словно у озорного ребёнка. Такой ещё и спляшет, пожалуй. Ага. Судя по надписи внизу экрана, доктор медицины Л. Нэйман, лауреат всех существующих наград, почётный член… Это понятно.

— Старость наступает от повреждений, накапливаемых в цепочках ДНК. Мы уже частично умеем чинить отдельные поломки.

— Когда наступит эра вечной жизни?

Почему ведущий перебивает? Зачем улыбается? Мерзкий тип, сошедший со страниц глянцевого журнала. Ему кажется, что жизнь и так вечна. Уж помолчал бы, что ли…

— Я отвечу неожиданно. Люди умирают совсем не от старости. Большинство гибнет по другим причинам. Уверен, со старостью мы совсем скоро справимся. Ведь в Библии говорится, что человек может жить до девятисот лет. Данные современной медицины это допускают. Наш организм способен на регенерацию и постоянное омолаживание. Надо только запустить эти процессы. Проблема в другом.

Кажется, ведущий растерян. Даже не перебивает. Неужели у них всё заранее не договорено? Но, действительно, диковинные вещи говорит этот неподвластный времени лауреат…

Он сделал крохотный глоток вина из пузатого бокала и аккуратно поставил на столик. Свет, идущий от телевизора, зажёг внутри жидкости рубиновое сияние. Розовые отблески шустрыми зайцами скакнули по коже рук, халату, прыгнули за кресло, оттуда к двери. И сейчас, возможно, уже мчались по коридорам.

Доктор Нейман в ином, параллельном, мире вдруг пристально взглянул сквозь стекло экрана. Показалось, что человек из телевизора видит эту комнату. Между их взглядами тонкой натянутой паутинкой возникла связь. Невесть где существующая студия оказалась соединённой с этой гостиной, будто переплелись разные вселенные.

Учёный отвёл взгляд. Паутинка лопнула.

— Проблема в том, что людей убивает не старость, а нелепая и преждевременная случайность, фатальный рок. В мире ежеминутно уходит из жизни чуть больше ста человек. И лишь четверть из них умирают от немощи или продолжительной болезни. В основном все гибнут от разного рода непредвиденных случайностей.