– Я вас прекрасно понимаю. Здесь у вас покрытие такое, – он качнулся несколько раз, перекатываясь с пятки на носок, как бы оценивая поверхность, на которой стоял, – что даже мебель серьезную не поставить, а хочется здесь как следует развернуться.

– Да, я хотела сюда что-то установить, но мне сказали, что если это покрытие повредить, то мы весь шестой этаж затопим, а повредить его, говорят, очень просто.

– Да, но вы не переживайте, мы когда террасу здесь сделаем, проблемы больше такой не будет. На настил всё, что вам захочется, можно будет ставить. А вы хотите крытое пространство здесь организовать или всё открытым оставить?

– Даже не знаю. С одной стороны, от местной погоды закрыться хочется, да и как будто еще одна комната будет – хорошо. Но, с другой, совсем уходить под крышу тоже жаль, пусть бы какое-то открытое пространство осталось.

– Хорошо. Давайте попробуем и то, и то предусмотреть. Места у вас здесь хватает. Может, пойдем в дом, а то я замерзать слегка начал, и там все детали еще раз обсудим?

Они вернулись обратно на кухню, где Инна Сергеевна сделала Андрею еще чаю, а себе – кофе, и провели час или полтора за обсуждением деталей. Андрей внимательно выслушал пожелания хозяйки, рассказал ей, какие он видит варианты устройства террасы, сфотографировал интересующие его документы, а кое-какие чертежи квартиры, которые нашлись у неё, попросил разрешения забрать с собой, чтобы снять копии в офисе. В общем, они весьма продуктивно провели это время, в течение которого Андрей еще несколько раз выходил на крышу и что-то замерял и зарисовывал.

– Хорошо, – сказал он в конце, – мне все более или менее понятно. Давайте я сейчас пойду. Вот эти документы я забираю с собой, а эти оставляю вам. В ТСЖ надо будет запросить проектную документацию на сам дом, но это я внизу справлюсь, как с ними связаться. Дальше, Инна Сергеевна, мы прикинем, что к чему, с руководством обсудим и вам какое-то предложение сделаем. Затягивать не будем, думаю, до конца недели определимся, максимум в понедельник.

– Хорошо, от меня вам еще что-нибудь нужно?

– Да, вроде бы, нет. Но если вы еще что-нибудь надумаете, кроме того, что мы сегодня обсудили, звоните. Постараемся учесть.

– Хорошо, Андрей, спасибо.

Андрей встал из-за стола, собрал бумаги и уже направился было в прихожую, как вдруг оттуда раздался звонок.

– Ох, это, наверное, Катя пришла, – сказала Инна Сергеевна, посмотрев на часы, тоже встала из-за стола и устремилась в прихожую вперед гостя.

Поскольку Андрей был уже на половине пути, то он решил этот путь продолжить и оказался таким образом прямо напротив входа, но в другом конце прихожей, когда Инна Сергеевна открыла дверь, чтобы впустить Катю.

– Привет, Мам! – прозвучал по-девичьи звонкий голос.

– Привет, Катюш. Познакомься, это Андрей. Он архитектор, всерьез решил взяться за нашу веранду.

– Здравствуйте. Давно пора было! Меня Катя зовут.

– Здравствуйте. Очень приятно!

Катя улыбалась, – и улыбалась, как показалось Андрею, искреннее, чем ее мать, и, уж точно, милее. Да и вся она была необычайно мила. На вид ей можно было дать никак не больше двадцати лет. Лицо ее казалось еще совсем детским, с большими глазами и круглыми щеками, на которых от улыбки играли ямочки. Ростом она была повыше матери, наверное, около ста семидесяти сантиметров – точнее сказать было сложно, так как на ногах ее были полуботинки на внушительном каблуке. Одета она была в недлинное, выше колена, пальто в клетку, под которым виднелся обтягивающий свитер с горлом и черная, вроде кожаной, юбка, такой длины, которая бывает простительна в обществе женщинам лишь очень юного возраста, а они, в свою очередь, зачастую пользуются этим попущением со всей своей еще подростковой непосредственностью, оголяя ноги – неважно, какой длины и толщины, – настолько, насколько сами посчитают возможным и – позволят родители.

Катина же фигура, которая легко угадывалась под ее нарядом, говорила о том, что перед нами давно уже не ребенок. Полная грудь ее не просто выделялась под свитером, но и заметно топорщила лацканы пальто, чем неизбежно приковывала Андреев взгляд и слегка будоражила его воображение. Бедра ее были, очевидно, слишком широки для такого наряда, но он готов был ей это простить, потому как вид их в сочетании с общим исходящим от нее ощущением свежести и цветущей молодости будил в Андрее целую гамму эмоций: от половой агрессии до нежного восхищения.

Одним словом, Катя понравилась Андрею. Понравилась, по крайней мере, с первого взгляда, и впечатление, которое она произвела на него, затмило собой все остальные впечатления этого дня, хотя их было немало и были они и так одно ярче другого. Одеваясь, Андрей перебирал в голове варианты того, что бы он мог сказать, чтобы привлечь к себе ее внимание или просто остаться здесь немного дольше. Но, как это всегда и бывает в таких случаях, ничего подходящего, как назло, не шло ему в голову. Так и не найдя, чего бы такого сказать, чтобы не выглядеть совсем уж по-дурацки, Андрей молча оделся и, бросив украдкой несколько взглядов на то, как раздевалась Катя, любезно распрощался и вышел из квартиры.

Он спустился вниз на лифте, сфотографировал внизу в холле на доске объявлений необходимую ему информацию и, попрощавшись с охранником, вышел на улицу.

К этому времени уже стемнело, и Андрей, взглянув на часы, решил направиться прямиком домой, потому что до конца рабочего дня оставалось не так много времени и он чувствовал, что порядком устал после вчерашних возлияний и всех сегодняшних событий. К тому же дом был ближе и находился почти по пути на работу, и Андрей рассудил, что сегодня неплохо было бы все спокойно обдумать, чтобы завтра с новыми силами и пониманием дела взяться за работу.

Моросящий дождь и не думал переставать, поэтому Андрей, подняв повыше воротник пальто, бодрым шагом устремился к дому. Самый короткий путь пролегал через темные переулки и проходные дворы, которые помимо обычного для этих мест колорита, вроде оторванных водосточных труб, из которых непредсказуемым потоком хлестала на головы прохожих вода, и раскачивающихся на ветру тусклых фонарей, подвешенных прямо на провода, могли похвастать еще и близким расположением цоевской «Камчатки». Близость эта означала, что сюда стекались почитатели творчества Цоя со всей России. А поскольку Россия, не побоимся этого утверждать, почти столь же велика, сколь почитаем среди ее широких масс талант Виктора Робертовича, то все стены на расстоянии двух кварталов от этого «места силы» были исписаны жизнеутверждающими надписями различной духовной направленности, среди которых «Цой жив» имела, конечно, подавляющее численное превосходство. Кроме того, почитатели таланта – не все, но многие – считали своим долгом выпить и закусить в окрестностях святого для них места, и поэтому окрестные дворы были щедро усыпаны банками из-под пива, бутылками из-под чего покрепче и прочим более легким мусором, вроде пакетов из-под чипсов, который ветер гонял по поверхности луж. Стоит ли и говорить, что туалета в «Камчатке» не было, кажется, с тех времен, как ее покинул Цой.

Правда, всего этого Андрей не замечал, потому как сразу же погрузился в свои мысли. А мысли его, несмотря на то, что ему много о чем стоило подумать, крутились в основном вокруг Кати. Время от времени он, конечно, пытался размышлять о том, что ему теперь предстоит сделать для разработки проекта террасы, но всякий раз мысли его находили лазейку и вновь скатывались к воспоминаниям о ней. Как это часто происходит с пылкими натурами в пору долгого одиночества (а кто из нас не становился пылок в такую пору?), Андрею доставляло удовольствие думать о своей новой знакомой, представлять различные варианты продолжения их знакомства, наделять ее всяческими положительными качествами, раздувая тем самым искру мимолетной симпатии, которая возникла у него, в пламя целой влюбленности, хотя влюбленность эта пока ни на чем и не основывалась кроме самого первого впечатления и его собственного, пусть и неосознанного, стремления любить.