– Как хорошо, девочки, что вы пришли в гости, – улыбаясь белой вставленной челюстью проговорила старушка, – я уже боялась, что у Маши совсем нет подруг. Ведь она не местная, по дому, наверное, очень скучает и по друзьям, которые остались там.       Маша, закусывая каждый свой медленный глоток конфетой, проговорила глухим тоном:

– Бросьте, Лидия Фёдоровна, по дому я совсем не скучаю. Там нет ничего хорошего: семья, в которой нет спокойствия, дом, в котором нет даже отдельной комнаты, и маленькое село, в котором нет нормальных мест для отдыха. Что касается друзей, – я не умею дружить. Ну какая из меня подруга? Для меня есть только товарищи, а друзей у меня никогда не было и не будет. Друзья – это слово слишком серьёзное, чтобы нарекать им людей.

      Мы с девочками переглянулись в недоумении, не зная, стоит ли что-то ответить на это или лучше промолчать.

– Машуля, зачем ты так? Девочкам это очень неприятно слышать. Они, наверняка, считают тебя своей подругой, – нравоучительным тоном проговорила старушка. Её серьги болтались в такт частым кивкам головы, а лицо приняло укоризненный вид. Она злилась на Машу, но даже эта злость не меняла её доброго выражения лица.

– Если это так, то я этому очень рада. Я люблю девчонок, мы с ними не разлей вода в колледже. Они мне помогли адаптироваться к этому несчастному городку, который тоже, конечно, ужасен, но не настолько, как моё село.

      Сказав это, Маша с недовольным лицом отпила из крошечной чашки чай. Мы переглянулись с Лизой и Светой ещё раз.

      Было видно, что девочки не в восторге сейчас от Машиных слов. Я же не была на неё зла. По факту, Маша была права. Какие мы подруги? Рассказывали ли мы когда-нибудь друг другу то, о чём принято молчать? Говорили о своих страхах, неудачах, просили совета? Нет. Маша была прямой, только она могла сказать о наших взаимоотношениях правду. За это я её и любила. Я любила и девочек, но они мне казались скучными. Света и Лиза были ближе друг к другу. Возможно, между собой они иногда и секретничали, а я тянулась к Маше, ненавязчиво мелкими шагами, но она шла неохотно мне навстречу. Мне нравилось её чувство свободы, нравилось, что она никогда не плакала из-за мальчиков, наоборот – мальчики страдали по ней. Маша всегда с особой лёгкостью относилась к любым проблемам. Я чувствовала, что она сильная, что в ней есть тот стержень, которого нет у нас. Это чувствовали все, даже преподаватели. Они относились к её словам серьёзнее, чем к словам любых других студентов, и говорили с ней мягче.

      Все хотели дружить с Машей. И я была очень горда, что мы сидели с ней за одной партой. Мы не обсуждали ничего личного, как я уже говорила, но одно её присутствие рядом радовало меня. И сейчас, сидя в этой старой квартире напротив неё, и попивая из чашки чай, я снова думала, что она лучше всех. Я всегда хотела быть как она, но понимала, что у меня для этого нет никаких данных: ни внешних, ни внутренних. Не имея возможности самой быть такой, я наслаждалась человеком, который может себе позволить это.

      Мы просидели около часа за пустыми разговорами об учёбе, городе и новостях мира. Лидия Фёдоровна говорила увлекательно, речь её была красива, легка. Очевидно, прочитанные ею книги воспитали в ней вкус к красивой речи. Она рассказала нам о своей студенческой молодости. Лилия Фёдоровна училась в местном институте, который давно закрыли, после лет десять работала в школе, а остальные тридцать – библиотекарем в родном институте до самого его закрытия.

– Жалко, конечно, – с досадой говорила она, – что институт закрыли, последнее высшее заведение в городе. Муж мой двадцать с лишним лет этому институту отдал да и меня туда устроил. Хороший у меня был муж, Никита Тимофеевич: умный какой и вежливый. Боже, как мне завидовали другие женщины! Я и сама себе завидовала, что отхватила себе такого галантного мужчину. Жили мы с ним вместе счастливо, душа в душу. Умер три года назад, старше меня на семь лет был. Думала, что не переживу эту потеряю. И детей то у нас с ним не было. В самом деле я осталась одна, поэтому Машенька мне как дочь. Очень я её люблю, радуюсь, как ребёнок, что у неё есть такие хорошие друзья, хоть она вас и называет просто товарищами. Вы на неё не злитесь, она глупости иногда говорит, не подумав.

      Старушка говорила ласковым спокойным голосом, но глаза выдавали её боль. Она была одинока и, увы, Маша не была тем человеком, который способен к поддержке и сопереживанию. Маша всегда сама по себе. Холодность своей соседки Лидия Фёдоровна принимала спокойно. Мне казалось, что она знает Машу лучше, чем мы все вместе взятые. Старушка обладала проницательностью, которой её одарил возраст.

      Лидия Фёдоровна вытирала накопившиеся слёзы тыльной стороной сухой морщинистой руки и запивала лёгкое дрожание в голосе чаем. Я видела, как девочки залились краской и грустно опустили головы, в то время как Маша ни разу не взглянула на свою домовладелицу и, кажется, даже не пыталась вникнуть в её слова. Она смотрела в окно, и мысли её были где-то далеко. Я, как и Лиза со Светой, чувствовала себя напряжённо, но, всё же, не владея искусством поддержки, довольно скоро предприняла скудную попытку.

– Лидия Фёдоровна, это так печально, что Ваш муж умер. Мне Вас очень жаль. Мне кажется, вы и правда с ним были прекрасной парой.

– Спасибо, доченька, спасибо!

      Она положила свою тонкую руку на моё плечо и приобняла.

– А скажите, – продолжила я, желая перевести тему разговора, – откуда у вас такая большая библиотека?

      Услышав этот вопрос, старушка мгновенно повеселела. Кажется, она только и ждала случая, когда об этом спросят:

– О, это от мужа! – проворно проговорила она. – Уж как он много читал! В день по большой книге. Придёт с работы, поужинает, поговорит со мной обо всём на свете, подбодрит, если необходимо, и уходит в свой мир на пять часов. Сидел он всегда вот там, в углу, – она указала пальцем на правый угол комнаты, в котором впритык к окну стояло небольшое деревянное кресло, укрытое светло-зелёным пледом. – Сядет, укроет ноги вот так пледом (постоянно у него ноги мёрзли) и читает. В такие моменты нельзя его было отвлекать. Уж очень раздражался. Сам по характеру он был мягким, миролюбивым. Но в такие моменты ой как сильно злился. Поначалу я обижалась на него из-за этого, а потом привыкла – перестала его отвлекать. По крайней мере, все выходные он проводил со мной. Часами гуляли по городу, особенно в парке любили гулять. А там каждый раз заходили в кафе «Мимоза». Очень я то кафе любила. Там подавали вкусный цветочный чай… Так вот, муж покупал книги. А потом, когда институт закрыли, мне разрешили взять несколько понравившихся с собой. Я захватила пару десятков. Сейчас развлекаю себя чтением. Начинаю понимать мужа. Увлекательное это занятие.

      Тут Маша неожиданно вступила в разговор:

– Я недавно книгу «Последняя леди» прочитала. Интересная.

– Да, Машенька, хорошая книга. Я её как раз из институтской библиотеки взяла. Понравилась обложкой.

      Тут Света и Лиза встали из-за стола. Лиза обратилась к Лидии Фёдоровне:

– Спасибо Вам большое за гостеприимство, за чай. Мы уже пойдём домой, нужно к завтрашнему семинару подготовиться.