- Вы знаете, она и дома не сильно разговорчива, она у нас писатель и историк. Иногда, когда обдумывает какой-то сценарий, ходит отрешенная, и даже не реагирует на голос. Это для нее норма, - уже увереннее, и с улыбкой, ответила, отмахнувшись от нее. Лицо было другое – у меня было другое лицо – мне плохо удавалась привычная мимика, я говорила, а нижняя челюсть была чужой – тяжелой, неповоротливой, видимо, этот рот не так искушен английским.

- Отдыхайте, я вижу, что вы идете на поправку, и уже к завтрашнему вечеру станете обычными пассажирами, как и были до…

- Несчастного случая, - быстро продолжила я.

Они вышли, и Лиля, словно, только этого и ждала, бросилась ко мне. Она села рядом, посмотрела на меня, и с абсолютно сухими глазами сказала:

- Мы должны вернуться, Элиза… Маша… Ты можешь не идти за мной, просто похорони мое тело, прошу, и не плач по мне, потому что там у меня всё… ты не думай, я люблю тебя, и мне будет безумно тяжело, но там мой сын, я должна дать хоть один шанс Клер.

- Клер, Лиля, милая, но каков шанс, что ты попадешь в то тело? Каков шанс, что ты попадешь в то время снова? Каков шанс, что ты вообще снова попадешь туда?

- Мне не важно, там слишком много всего, чтобы не рискнуть. Ты должна меня понять.

- Я понимаю, Клер, понимаю. Я была беременна, примерно три месяца…

- Ты мне не говорила.

- Да, я хотела сказать тогда, когда вернется Бернард. Может и надо было, тогда бы он не ушел бы в Плимут, или ты не пошла бы на этот чертов лед…

- Медсестра уходит каждые пятнадцать минут. У меня есть эти пятнадцать минут, милая. У нас туалет в палате. Я оставлю дверь туалета чуть открытой, чтобы она подумала, что я там, и дала мне больше времени. А ты просто притворишься спящей, хорошо? Хорошо? – она кричала шепотом, губы кривились, а я смотрела в ее лицо, которого так давно не видела, и понимала как я скучала по ней..

Но ее глаза – они оставались сухими. Я не смогу не спать – лекарство начинало действовать сильнее и сильнее. Она все равно сделает это…

- Медсестра, - крикнула я громко, да так, что Лиля вздрогнула и посмотрела на меня как на оружие, приставленное к ее груди. Вот тут-то ее глаза и наполнились реками слез, вот тут-то она и дала слабину.

- Что случилось? – вошедшая девушка обнаружила Лилю уже лежавшей в своей кровати, укутанной с головой.

- Я очень прошу вас, принесите мне большую колу, самую большую, какая есть в баре, и хороший гамбургер. Я очень хочу есть. Умоляю вас, - я была такой жалобной, что та засмеялась.

- Хорошо, сейчас я позвоню в ресторан, и схожу, чтобы забрать готовое угощение для нашей выздоравливающей. А ваша подруга? Она будет?

- Нет, она поклонница правильного питания, и эти продукты для нее просто невыносимы, - хохотнула я снова.

Она ушла, а Лиля подскочила и вышла в коридор вслед за сестрой, долго шепталась с ней, та смеялась, и когда она вернулась, ее лицо снова было каменным:

- Она принесет книгу, это книга губернатора Нового Плимута. Ну, ты помнишь, та. что я подарила девушке из соседней каюты. Если в оглавлениях, или в конце книги, ты увидишь хоть строчку об Клер Джениферсон, значит я добралась… Нет, не перебивая меня. Просто отпусти меня.

Медсестра сняла трубку, видимо ей позвонили из ресторана. Она встала, улыбнулась нам через стеклянные двери, а Лиля, чтобы она видела, направилась к туалету. Как только та ушла, она подбежала ко мне и быстро поцеловала.

- Запомни, у нас нет тела, это лишь оболочка. Душа бессмертна, и, если она попадет не туда, я найду как попасть в нужное мне место. Сквонто будет меня ждать, - не дожидаясь моего ответа, она подошла к двери, что вела на точно такой же, как в нашей каюте балкон, открыла его, выбежала, закрыла с другой стороны и быстро вскарабкалась на перекладины. Посмотрела вниз, обернулась и улыбнулась так, словно это был лучший момент ее жизни.

Как только она отвернула голову, я закрыла глаза. Это все случилось так быстро, что мой мозг не успел здраво все оценить. Голова раскалывалась на части, глаза тяжелели, но я как могла боролась со сном, и теми страхами, что разрывали меня.

Медсестра принесла колу и гамбургер, обернулась и вопросительно указала на туалет. Я кивнула.

- Ваша соседка передала книгу по просьбе Лилии. Она очень переживает за вас, сказала, что вы должны ее знать – вы были вместе весь вечер, - прошептала медсестра. Я кивнула, давая понять, что знаю.

Да, та девчонка, что направилась, как и Ляля, к истокам. Что она сказала? Что ее дед высек клятву на камне? Клятву любви к своей жене. Романтично. Я улыбнулась этим мыслям. Лиля оказалась мужественнее меня, хоть всегда и считалось, что я ее опора и я наша сила.

Медсестра ушла, оставив на кровати Лили книгу, а я жадно втягивала холодный напиток через трубочку, пытаясь сложить в голове все, что произошло. Я выпила, наверно, половину огромного бокала, в котором плавал лед. Лед. Как в той полынье, где умирала Клер, Элизабет и мой ребенок.

Я безотрывно смотрела на лед, и мои глаза застилал туман.

Глава 79

- Клер, Клер, очнись, - кричал Сквонто, а из нее лилась и лилась вода. Он давил на ее живот, согнув ее пополам.

Кричал надсадно ребенок, девушки бегали по берегу, не зная, чем помочь. На горе зажегся костер. Малкольм смотрел на гору, потом опустил голову и заплакал как ребенок – навзрыд.

Сделав тяжелый и глубокий вздох Клер закашлялась и открыла глаза. Она хватала воздух ртом, но отталкивала руки Сквонто, что сживали ее сзади. Схватив его за голое плечо, она развернула его к себе, и поняв, что перед ней стоит он, закричала, рыдая. Тяжело дыша и крича всеми легкими, что горели как огонь. Она вцепилась в него, водя глазами, ища источник крика, и когда увидела своего сына, обмякла и свалилась в руки Сквонто.

«Я не должна говорить, что она была беременной, я не должна говорить ему, и нужно сказать девушкам, чтобы они молчали. А еще, нужно срочно отправиться в Плимут, и говорить с губернатором – он напишет, напишет, а если не получится, я найду как дать знак, как рассказать Маше, что я жива, что я здесь.» - думала Клер, продолжая рыдать. Ни вода, ни убаюкивающие движения, которыми Сквонто пытался ее успокоить, завалив на себя, как младенца, не могли остановить ее всхлипываний.

Она заснула через пол часа. Дыхание даже во сне дрожало, наполняя легкие воздухом, а Сквонто, попросил принести шкуры. Он так и сидел с ней – мокрой, спящей, укутав их этими огромными теплыми шкурами, прямо на земле, на берегу, дожидаясь, когда дыхание ее станет ровным.

Он смотрел на гору, где дым становился все реже и реже. Значит Бернард начал спускаться. Что сказать ему, когда он вернется? Что не уберег его жену, оставил их одних? Сказать, что это он должен был погибнуть, спасая его жену, торопиться, или вовсе, не оставлять их одних? У него не было слов для Бернарда.

Как только дыхание Клер стало ровным, по детски сиплым, он откинул одёжи и аккуратно встал. В мокрой одежде она была тяжелее раза в два, но он аккуратно шаг за шагом, нес ее в дом. Ребенок спал там, под присмотром Барбары. Он специально не позволил успокоить его, когда Клер не дышала – она должна была слышать его зов, его крик к ней, и это помогло.

Утром Бернард будет здесь, и нам придется отвезти Элизабет к могавкам. Мы разрубим лед, мы увезем ее на лодках, мы пройдем, и, если будет нужно, Сквонто будет ломать лед своим телом, но он доставит ее к шаману.

Элизабет лежала в доме, ее уже переодели. Девушки молились без остановки, сменяя друг друга, чтобы попить, но чаще сидели все. Звук их песни не давал Сквонто забыть о ней ни на минуту. Он не смог сделать все правильно, не смог – вот что стучало у него в голове сейчас каждую секунду, как молоток.

Мужчины ушли встречать Бернарда. Рано утром он ворвался в поселение, спрыгнул с лошади прямо на порог дома, забежал и бросился на колени перед лежавшей женой.

Только чуть слышное ее дыхание говорило о том, что она жива.