Тем временем девушка, затаив дыхание, следила за каждым движением кисти художника. Мысленно, рукой Михала она наносила на полотно тени, добавляла белила. У нее даже слегка закружилась голова, как тогда, во Флоренции: ведь сейчас она снова как бы принимала участие в сотворении образа, частицы реального мира.

ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ

Оказывается, некоторые существа этой планеты обладают способностью создавать объекты. Я наблюдал заключительную часть такого процесса: участие моего испытуемого в нем состояло в форме восприятия. Внешне создатель объекта, в частности картины, не отличается от остальных существ: различия, вероятно, имеются во внутреннем, интеллектуальном строении личности. Я бы хотел на время слиться с создателем объекта, чтобы изучить структуру его личности изнутри. Могу ли я взять на себя выполнение этого задания?

ОТВЕТ

Твои сведения совпадают с полученными от остальных исследователей. Вопрос о дополнительном задании уже обсуждался, задача была сформулирована, задание выполнено. Результат отрицательный, существенных различий не обнаружено. Подробности в итоговом отчете по возвращении.

- Куда ты собралась, на улице дождь?

Индржих расстроен. Что происходит с Сандрой? Такое впечатление, будто в Италии ее подменили. Какая-то обидчивая, вздорная. И мнительная. Если бы он не боялся произнести это слово, он бы сказал - истеричная.

- Я вестник несчастья, - упрямо твердила Сандра, развернув газету, по которой быстро забарабанили крупные капли дождя. Читать не удавалось. Но Индржих знал, что она пытается найти в газете.

- Простое совпадение, - шутливо произносит он.

- Конечно. Все совпадение! - Сандра и сама чувствует, что становится невыносимой - ведь Индржих ни в чем не виноват, он старается ей помочь. Стоит только мне подумать о том, что картина хоть чуточку мне нравится, как она тотчас исчезает. Видишь? - мокрым пальцем Сандра проткнула намокшую газету. - "В прошлое воскресенье неизвестными лицами из галереи в замке Глубока были похищены "Адорация", датированная 1380 годом, и "Мадонна со святой Екатериной и Маркетой", 1360 год. Поиски продолжаются".

Сандра едва сдерживала слезы.

- Но ведь и я собирался в замок Глубока полюбоваться готикой, вспомни-ка.

Позволит ли она ему взять на себя часть придуманной ею вины?

- Конечно. Но эти две картины понравились мне, а не тебе. Из-за меня их уже никто не увидит. - Она бросила газету и потянула его за рукав. Пойдем лучше в кафе.

Он возражал. Ведь это случайность, случайность, пусть даже нелепая, ужасная. Сандра не колдунья!

- Ты обещала показать мне "Зеленые хлеба" Ван Гога. Мне хотелось бы увидеть эту картину, и тебе тоже, не мотай головой. Пойдем.

Сначала она упиралась, но под конец сдалась.

- "Зеленые хлеба" украдут, - произнесла она механически, но предложение взглянуть на любимую картину было слишком заманчивым. А главное, ей не терпелось узнать, способна ли она и в самом деле влиять на судьбу картин. Сандра перестала себя понимать.

Впрочем, необыкновенных желаний у нее было немало. Вчера, например, целый вечер она листала учебники; Ей нужно было что-то отыскать, она только не могла понять, что именно. Какой-то термин, определение. Объяснение... формы жизни, приходило ей в голову, и она начинала листать учебник биологии, затем разочарованно закрывала его. Нет, не то... Растения, насекомые, звери, люди? Форма материи? Частицы поля? Она провела за этим занятием несколько часов. А все почему? Кому-то это надо знать, и она должна отыскать данные, объяснить. Что? Кому? Однако определение понятия поля, видимо, вполне удовлетворило этого кого-то. Настойчивое требование, принуждение исчезли, она прилегла, испытывая удовлетворение задание выполнено хорошо.

- Не бойся, охрана начеку, - успокаивал ее Индржих. - Посмотри, сколько здесь дежурных в залах.

Она дрожала.

- Это не имеет значения. Разве ты не читал? В Берлине пропали "Поклонение младенцу" Липпи и в Мюнхене "Четыре апостола" Дюрера. А кто их унес? Охранник!

- Но ведь не каждый служитель музея вор... И потом: выше голову! Ты хотела рассказать мне о "Зеленых хлебах".

Сандра уставилась на ковер, что лежал на полу. Они стояли перед картиной Ван Гога, уникальным экспонатом, единственным в Праге. Имеет ли она право жертвовать этой картиной?

Но соблазн взглянуть на шедевр был слишком велик. Сандра медленно перевела взгляд с ковра на стену. Рама, свежее дуновение весеннего ветра, колосья нежно касаются лица. Она прижалась к Индржиху.

- Я не в силах произнести ни слова. Мне страшно.

Он взглянул на ее лицо: по нему градом катились слезы. Индржих оглянулся, ища взглядом служителя: надо предупредить его, предостеречь. Сказать ему: "Обратите внимание на эту картину. Через день-другой ее украдут". Конечно, будь на его месте Михал, служители музея прислушались бы к его словам.

Сандра одобрила его намерения. Они кинулись к телефонной будке и набрали номер художника.

Голос Михала оглушил их. Они не могли взять в толк, что случилось. В потоке проклятий, которые Михал низвергал на их головы, удалось разобрать отдельные слова: несчастье, заговор, наказать! Они помчались к нему в мастерскую.

- Исчезла! - такими словами встретил их Михал.

- Кто, уборщица? - не понял Индржих.

- Неужели "Композиция"?! - выдохнула Сандра, рухнув на стул.

Михала вдруг осенило.

- Уборщица! - взревел он. - Никто, кроме нее, сюда не мог бы проникнуть. Замок в порядке.

Он открыл дверь в коридор:

- Пани Гронкова, пожалуйте сюда!

Снизу раздалось испуганное "иду".

Все трое устремились уборщице навстречу: Михал с надеждой, Сандра с опасением, Индржих, сгорая от стыда. Скромная женщина лет сорока, всегда честно трудилась, а теперь вот такое обвинение... Но стоило Индржиху взглянуть на Гронкову, как он понял: это ее рук дело.

- Пан мастер, - запричитала она, - меня посадят в тюрьму!

- Куда вы дели картину? - хрипло выдавил из себя Михал.

- Я поставила ее во дворе.

Не говоря ни слова, художник кинулся вниз по лестнице, но тоненький голосок пани Гронковой заставил его остановиться.

- Ее там уже нет.

- Тогда где же она?

Лицо Михала, до сих пор мертвенно-бледное, вдруг стало синевато-красным. Сандра остолбенело подумала: "Если его хватит удар, это будет на моей совести".

Уборщица беспомощно опустила руки и кивком головы пригласила всех в свою квартиру. К шкафу была придвинута рама с натянутым холстом, на нем ни помарочки, ни штриха, будто его только что купили в магазине.

- Я даже не успела согреть воду, а от картины осталось только вот это.

По щекам женщины ручьями текли слезы - при виде их Михал удержался от оскорбительных слов.

- Мы найдем ее, дядюшка, не волнуйся, - успокаивал Индржих, хотя в глубине души он уже был сыт по горло всеми этими историями с исчезнувшими картинами. - Сюда ведь редко кто заглядывает...

- Оставь! - оборвал его Михал и, взяв в руки раму, с угрожающим видом направился к пани Гронковой. Та в испуге отступила.

- Кому вы давали ключ? Говорите!

Она покачала головой.

- Наверху никого не было. Вдруг меня осенило, сама не знаю почему, никогда прежде такого со мной не случалось: если картина готова, то неплохо бы дать ей подсохнуть на свежем воздухе. Никто сюда не ходит, я присмотрю за ней, а потом отнесу назад...

- А кто-то над вами подшутил и подменил картину, - добавил Индржих.

- Натянул мой собственный холст! - негодовал Михал. - Я же просил, Индржих, оставить меня в покое. Вечно ты суешь нос не в свои дела...

В словах Михала Индржих почувствовал пренебрежение. Чем он его заслужил? Индржиху хотелось бросить все, бежать без оглядки. Все равно не вернуть прежних отношений ни с дядей, ни с Сандрой. А если продолжать встречаться с Сандрой, то, пожалуй, и сам спятишь.

- И вообще, додуматься только: выносить картины на воздух! - художник постучал пальцем по лбу, и уборщица вся съежилась.