Ему платили за то, чтобы он рисковал своей жизнью в случае необходимости, но это не делало его менее пугающим, когда он сталкивался с неминуемой перспективой смерти. Если бы Табан не сбежал, кто знает, сколько времени потребовалось бы SAS, чтобы найти комплекс. И к тому времени он вполне мог быть замучен, или убит, или и то, и другое фанатиками, взявшими его в плен.

  Он многим обязан африканскому мальчику, которого снова видел на французском корвете. Он даже смог помочь ему после того, как объяснил французской команде, что обязан своей жизнью Табану. Капитан — это был Тибо? Какое-то такое имя — все сразу поняли, и когда Мартин Сёра поднялся на борт, они вдвоем заговорили о Табане и пообещали Дэйву, что сделают все возможное, чтобы помочь ему остаться во Франции, где он сможет получить образование. Дэйв был рад, что кое-что сделал для мальчика, и пообещал поддерживать с ним связь через Мартина Сёра.

  Пока они плавно плыли вдоль побережья Италии, он нажал кнопку зуммера на столе перед собой. Когда подошел официант, он заказал джин с тоником — большой.

  Дни медленно тянулись. Корабль зашел в Неаполь, и Дейв достаточно разволновался, чтобы присоединиться к организованной поездке в Помпеи, где он выслушал рассказ гида об извержении Везувия и купил в сувенирном магазине несколько открыток, которые он не отправил.

  Несколько дней спустя, когда он сидел на палубе за своим любимым столом, он поднял глаза и увидел гору Этна, вырисовывающуюся на фоне глубокого синего неба, величественную, заснеженную вершину, с дымным шлейфом, виляющим от одного из ее вулканических конусов. Официант принес ему напиток, и когда он ушел, Дэйв поднял свой стакан. Этот вулкан был живым; таким, судя по его зубам, был Дэйв.

  Бергер отправился на встречу с Хэлом Стимкиным в то место, которое сотрудник ЦРУ теперь называл их «водопой». К счастью, это был последний раз, когда Бергеру приходилось выпивать с ним в баре «Венеры Милосской»; в последний раз ему приходилось прибегать, когда звонил Хэл Стимкин. «Прощай, Афины, — весело подумал он, — и скатертью дорога его бывшему работодателю, ЦРУ».

  Стимкин уже сидел на своем обычном барном стуле. Бергер сел рядом с ним, заказал пиво и сразу перешел к делу.

  — У меня есть новости для вас, — сказал он.

  'Хорошо или плохо?'

  'Хорошо для меня.' Он сделал большой глоток пива. — Мой босс в Лондоне подал в отставку.

  'Ой?'

  «Да, и дело в том, что мне предложили этот пост, и я согласился».

  — Поздравляю, — как ни в чем не бывало сказал Стимкин. Бергер был слегка ошеломлен тем, что не выглядел более удивленным.

  — Итак, вы видите, Хэл, это наша прощальная сессия. Я уезжаю из Афин на следующей неделе. И это будет мое прощание с Лэнгли. На моей новой работе было бы неправильно подрабатывать для вас, ребята. Я уверен, что Лэнгли поймет.

  — О, этого я не знаю, — смущенно сказал Стимкин. — Видите ли, новость о вашем назначении уже достигла Лэнгли, и они передали ее на Гросвенор-сквер. Только сегодня днем мне звонил начальник резидентуры. Парень позвонил Энди Бокусу… он не может дождаться встречи с тобой. Энди не всем нравится, но я уверен, что вы двое будете ладить, как дом в огне.

  Бергер уронил голову на руки и застонал. Стимкин похлопал его по спине. — Взбодрись, Митчелл. Помните, что они говорят, не так ли? Вы можете вывести мальчика из Лэнгли, но вы не можете вывести Лэнгли из мальчика.

  Глава 63

  В тот вечер Лиз и Мартин ужинали в его квартире в Париже. Ни один из них не хотел больше волнения после стресса и безумной активности последних недель.

  В тот день они провели несколько часов в тюрьме Санте, разговаривая с Амиром Ханом. Мартин уже рассказал ему о событиях в Бирмингеме — о том, как Малик, его старый друг и товарищ по мечети, пытался взорвать себя на поп-концерте. Амир молчал, явно потрясенный. Как будто впервые он понял, что на самом деле означают экстремистские взгляды, которых придерживались он и Малик. Каким логическим концом их была смерть людей, случайно выбранных, когда они только и делали, что развлекались.

  Затем Сера добавил кое-что еще — что в конце концов Малик сделал все возможное, чтобы убить и Тахиру, — и шок Амира сменился возмущением.

  С известием о предательстве его бывшего друга все сомнения, которые у него могли быть относительно его недавнего сотрудничества с органами безопасности, исчезли в одно мгновение. Было ясно, что вся система верований, по которой недавно жил Амир, теперь рухнула. Он спросил Мартина Сёра, как можно защищать дело, которое убьет самого близкого ему человека в мире. А Мартин ответил, что никто не может.

  Так что, когда Лиз прибыла в тот день, Амир Хан спокойно выслушал совместное французское и английское предложение. Он выйдет из тюрьмы и останется во Франции под защитой местных органов безопасности, которые предоставят ему новую личность и место для жизни. Взамен он помогал им, сообщая об экстремистской исламистской деятельности. На том этапе они не уточняли это подробно, но то, что предлагали Амиру, было работой в качестве агента, которой будут руководить коллеги Мартина Сёра.

  Пока Амир колебался, пытаясь понять смысл того, что они говорили, Лиз добавила, что она должна предложить еще кое-что. Она сказала, что для Тахиры больше небезопасно жить в Бирмингеме. Ее вполне можно было бы заподозрить в том, что она помогла предотвратить попытку самоубийства Малика, даже если бы ее не видели в парке с Лиз или уезжая в машине детектива-инспектора Фонтана. Тахира очень хотела увидеть своего брата. Лиз сказала Амиру, что пообещала девушке организовать ее приезд в Париж как можно скорее. Но более того, когда Лиз предположила Тахире, что она тоже хотела бы жить во Франции, если Амир согласится поселиться там, она ухватилась за эту идею. Что он думает об этом?

  К облегчению Лиз и Мартина, Амиру эта идея понравилась. На самом деле он был в восторге от этого и ухмылялся, пожимая руку Лиз, когда она прощалась. «Надеюсь, мы еще встретимся — но не в тюрьме», — были его прощальные слова.