Не ожидая следующего залпа, я очертя голову ринулся на ощетинившуюся сталью толпу защитников судна. Тут бы и пришел мне конец, но подоспели наши. Спустя пять минут с командой было покончено, вернее с теми, кто оказал упорное сопротивление, а сдавшихся решили отпустить на большой парусной шлюпке. Отцу всегда претило бессмысленное кровопролитие. Трюмы взятого на абордаж судна оказались забиты тюками дорогой материи, ящиками с восточными специями, стоящими весьма дорого, и бочонками отменного испанского вина. Кроме того, в каюте капитана были обнаружены большой ларец полный золотых луидоров и шкатулка поменьше, сиявшая мягким светом драгоценных камней.
Впервые, после проклятого шторма, люди отца стали улыбаться. Но надо было еще доставить все это богатство во владения Клана. На франкский корабль перешла команда разбившегося о рифы драккара. Мы же на «Гери» пошли рядом, как сопровождение. К счастью Удача больше не покидала нас до изрезанных фиордами берегов Снежного острова.
После того памятного, первого в моей жизни абордажного боя, я, к своему удовольствию, получил прозвище – Смелый. Но и… Хм – м, от отца за то, что полез вперед старших. За неуважение… На следующий год мы не смогли предпринять набег даже на побережье сравнительно близкого Скоттленда, то есть Шотландии. Имея всего один корабль, это было несерьезной затеей. О дальних походах приходилось забыть до тех пор, пока на верфи, расположенной в южной части Снежного острова, не достроят пять новых драккаров. Несмотря на это, отец, имевший энергичную, деятельную натуру, не собирался сиднем сидеть дома. Он приказал снарядить «Гери» всем необходимым и мы отправились искать счастье в холодные просторы родного Северного моря.
На вторые сутки наших блужданий небо, предвещая бурю, потемнело, ветер покрепчал, грозя сорвать туго натянутый парус. Крики чаек и те стали звучать предостерегающе тревожно. Можно было встретить грядущий шторм, уйдя подальше в море, или же попытаться укрыться в одном из многочисленных фиордов юго-западного побережья Скандинавского Континента. Отец выбрал второй вариант, ибо суша находилась рядом, на расстоянии не более двух-трех миль.
Не мешкая попусту, мы сменили курс и вскоре уже входили в узкую горловину фиорда, похожего формой на пузатую бутылку. К нашему ликованию он оказался отнюдь не пуст. Невдалеке от берега стояли большой новгородский челн и сопровождавшая его боевая ладья. Завидев нас, русичи засуетились, спешно готовясь к бою. Ладья попыталась развернуться носом, но не успела. Мы с ходу ударили в ее увешанными щитами борт, окованным бронзой тараном, расположенным в подводной передней части «Гери». Раздался громкий треск, а драконья голова нашего корабля угрожающе нависла над проломленной палубой злосчастной ладьи. В мгновение ока мы все очутились на ее дощатом настиле. Отец, с огромным топором в руках, повел нас на ощетинившихся копьями широкогрудых, бородатых дружинников, сгрудившихся возле статного воина, закованного в стальные доспехи с головы до пят. Какое-то время они упорно сдерживали бешеный натиск моих сородичей, потом, неохотно уступая, стали медленно пятиться к корме, продолжая, тем не менее, ожесточенно обороняться. Но участь их была предрешена с самого начала нашим численным перевесом: на каждого русича приходилось по двое-трое урманов.
Так оно в итоге и произошло: прижатых к корме дружинников безжалостно перебили вместе с вождем, а тела сбросили в воду. После чего наши взоры обратились в сторону торгового челна. Он оказался покинут. Купцы и команда, не ожидая повторения участи своей охраны, бросив добро на произвол судьбы, дружно карабкались по крутым скалистым склонам к зарослям леса, темневшего наверху неровной полосой. Впрочем, они напрасно так торопились, потому что нас интересовал только товар, находящийся в трюме челна.
«Гери» на веслах отошел от изуродованного борта ладьи, развернувшись по дуге обошел ее, направляясь к обезлюдевшему челну. Там нас ожидала действительно богатая добыча: бесчисленные охапки шкурок горностая, соболя, черно-бурой лисицы, норки, снежного песца, а так же бочки с душистым медом, окорока, отменные балыки, мешки с отборной пшеницей и в числе прочего партия серебристых кольчуг превосходного качества. Детальный осмотр захваченных богатств прервала начавшаяся в полную силу буря. Хотя здесь, в фиорде с узким входом, опасности она практически не представляла. Все же необходимые методы предосторожности пришлось принять: мы убрали паруса, а сам драккар дружными усилиями вытащили на пологий с восточной стороны берег. Челн имел более глубокую осадку, поэтому его просто поставили на якорь в центре водной акватории фиорда.
Пережидать шторм пришлось до позднего утра следующего дня. Всю ночь воины отца жгли костры, жарили тушки диких коз, в изобилии водившихся в здешних окрестностях, пили вино и горланили урманские песни о былых походах да знаменитых героях. Не позабыли и о безопасности: на подступах к лагерю, в укромных местах, были расставлены сторожевые посты. Держаться следовало настороже, ведь неподалеку находились земли проклятых данов. Не стоило сбрасывать со счетов и ретировавшихся с челна торгашей. В темноте они вполне могли попытаться отбить назад свое добро, или же просто отомстить, обстреляв стрелами, либо арбалетными болтами. А хорошо освещенные огнем фигуры пирующих, представлялись довольно заманчивыми мишенями. К счастью ночь прошла спокойно.
В десять утра мы покинули фиорд, пересадив на челн три десятка опытных морских волков. Им предстояло самостоятельно довести захваченный торговый корабль в наши владения. Особого риска это не составляло, ибо учитывая быстроходность челна, достичь Урманленда они могли менее чем за двое суток. В полдень мы расстались. А утром, следуя на запад, «Гери» повстречался с нашими извечными врагами и соперниками в морском разбое – данами. Шли они на двух больших драккарах, попытавшихся сразу сходу атаковать наш корабль с правого и левого борта. И вот тогда-то, вдруг вспомнив, что эти негодяи недавно сотворили в одной деревушке, расположенной на северо-западном берегу Снежного острова, я сорвался в бездну гнева, подкрепленного Магией. Увы, в то время я еще толком не осознавал, сто любое чародейство требует основательной подготовки, ясной головы и холодной выдержки. Хм, да и откуда мне было знать?
Словом, загоревшись ненавистью, я совершенно неожиданно для себя воплотил ее в плотный огненный шар, отделившийся от моей руки и послушно понесшийся к вражескому судну, заходившему с правой стороны. Угодив в борт, он прожег его и почти тот час драккар стал исходить тонкими, многочисленными струйками дыма, вырывающимися из-под палубы. Даны заметались, открывая люки, в которые тут же полилась передаваемая по цепочкам забортная вода в ведрах. Но все их усилия оказались тщетны. Из люков внезапно взметнулось высокое пламя, очень быстро объявшее вражеский драккар полностью.
Не обращая внимания на изумленные лица отца, братьев и команды, приготовившихся к неравному, кровопролитному бою, я развернулся к кораблю данов, идущему на сближение по левому борту. И вновь из моей руки карой Одина выпорхнул огненный шар, попавший на этот раз в мачту, вспыхнувшую яркой свечой. На драккаре поднялась суматоха, но тем дело и кончилось, огонь не перекинулся на остальную часть судна.
Мне бы взять, да и удовлетвориться достигнутым результатом, к тому же напуганные даны под улюлюканье урманов отца стали на веслах спешно разворачивать свой драккар прочь. Но… опьяненный внезапным могуществом я решил добить исконных врагов. Третий огненный шар послушно возник как и два предыдущих, вот только повел он себя совершенно иначе. Запрыгав в воздухе из стороны в сторону, он вдруг понесся вниз, угодив в брезентовый навес на корме «Гери». Тот естественно мгновенно загорелся. А я получил от отца та-акой подзатыльник, что кубарем покатился по палубе. Нда-а-а! Пожар тогда дружными усилиями быстро потушили, зато несчастная голова моя гудела еще ой как долго.
Уже после возвращения домой, отец срочно послал за одним старым отшельником, живущим в пещере острова Ста Ветров и немного смыслящим в Магии. О чем они говорили я не ведаю. Помню только, что провожая отшельника отец был расстроен. Причину его плохого настроения я выяснил в тот же день.
