- Очень, попробуй на досуге, – ехидно ответила я.

Джордж насмешливо изогнул бровь, не отводя взгляд от моего лица, и я начала нервно теребить края кофты, даже не замечая этого. Парень таки издал сдавленный смешок, но тут же принял серьезное выражение лица, когда поймал мой недовольный взгляд.

- Грейнджер, не нервничай, я не собираюсь к тебе ни приставать, ни уж тем более насиловать тебя, так что расслабься.

- Спасибо за разрешение, а то я сижу и думаю, когда же это ты мне позволишь расслабиться, – ядовито ответила я, а потом прикусила губу, чувствуя, что веду себя странно.

Джордж Уизли плохо на меня влияет: то я молчу и краснею, то из меня выливаются реки сарказма.

- О! – махнул рукой парень. – Не стоит благодарности, я ведь такой великодушный, милостивый, сердечный, чуткий, внимательный, а еще чертовски обаятельный! – С каждым эпитетом Джордж загибал пальцы на руках, а я закатила глаза.

- А еще самый настоящий нахал и хвастун, страдающий нарциссизмом, – добавила я.

- Да ну тебя, Грейнджер! Ты не истинный ценитель прекрасного. – Я от души расхохоталась, в то время как гриффиндорец добродушно улыбался.

- Я думаю, что ты сам неплохо справляешься с оценками прекрасного. – Последнее слово я выделила кавычками.

- О, Гермиона, ты режешь меня без ножа, – простонал парень, и я хихикнула.

- Захожу я, значит, в гостиную и слышу стоны брата, а рядом с ним сидит, как ни в чем не бывало, известная всем Гермиона Грейнджер. Наводит на мысли. – Фред провел рукой по невидимой бороде и сделал вид, что задумался.

- Фред, – укоризненно произнесла я, стараясь не покраснеть вновь. – Твой брат просто поднимает мне настроение.

- Ага, или ты ему, – тут же выдал он, и я зарделась.

- Прекрати! – возмутилась я.

- Грейнджер, в этом нет ничего постыдного, все свои, – поддержал брата Джордж.

Они оба сейчас стояли рядом и посмеивались, в то время как я мечтала либо о том, чтобы провалиться сквозь землю, либо об адекватном чувстве юмора и остром языке, чтобы достойно ответить этим неугомонным шутникам.

- Олухи! – Я выпалила единственное, что пришло мне на ум, и подорвалась с места, намереваясь поскорее скрыться за дверью спальни, где близнецы не смогут достать меня своими подколами.

- Ты так мило злишься, – улыбнулся Фред, и я обернулась уже на самой последней ступени лестницы.

- Но больше смешно, – добавил Джордж.

Я поджала губы и юркнула в спальню под сдавленное хихиканье братьев. Им нравилось выводить меня из себя, да что уж там мелочиться? Они любят выводить из себя абсолютно всех, любого человека, находящегося к ним в опасной близости, просто сегодня эта честь выпала мне.

Приняв горячую ванну, я улеглась в мягкую постель, с удовольствием расслабляя мышцы. В этот вечер, как и в любой другой, я запрещала себе думать о Джордже, запрещала вспоминать его улыбку, хитрый взгляд, забавный прищур, глубокие карие глаза, цвет которых ассоциируется разве что с крепким кофе без сахара, который Джордж так любит, либо с настоящим горьким шоколадом, оставляющим специфическую вязкость во рту. Я должна была бы полюбить и кофе, и горечь шоколада, но этого не было – я все также предпочитала зеленый чай с малиной, земляникой или смородиной, а к сладкому и вовсе была равнодушна, так как с детства была приучена родителями-дантистами к умеренному употреблению кондитерских изделий. Я старалась не вспоминать его приятный голос с едва уловимой хрипотцой, но содержащий некую металлическую ноту, его всегда порывистые движения, то, как он манерно запускает длинные пальцы в рыжую шевелюру, имеющую оттенок заходящего за горизонт солнца. Я иногда позволяю себе представлять, как провожу рукой по его волосам, ощущая их мягкость, касаюсь бледной веснушчатой кожи и целую до боли желанные губы, по жизни изогнутые в усмешке.

От нахлынувших запрещенных чувств и эмоций у меня перехватило дыхание и сдавило грудную клетку. Казалось, что я сейчас задохнусь от собственных ощущений, если образ Джорджа не исчезнет из моего сознания. Немедленно. Живо. Я порывисто вздохнула и прикусила губу, концентрируясь на новых ощущениях, это всегда помогало, вот и сейчас – всего несколько секунд, и лицо Джорджа рассыпается на сотни осколков в моей голове, и еще немного – и я погружаюсь в сон.

Утром я проснулась за пять минут до будильника, потянулась и поплелась в ванную, пока ее не заняли нахлынувшие девушки, безумно приводящие себя в божеский вид. Никогда не понимала таких дам, ведь естественность куда лучше! Ну, удастся им заполучить желаемых парней, ну, выйдут они за них замуж, а что будет, когда однажды вечером они всю эту красоту смоют водой? Не понимаю. Нахмурившись, я аккуратно застегивала каждую пуговицу на идеально отглаженной форменной рубашке, пока Лаванда Браун красила ресницы тушью.

Большой зал встретил меня шумно; такое чувство, что друзья не виделись друг с другом не ночь, а целую вечность, или как минимум неделю. Гарри и Рон уже сидели на своих местах, а вокруг них собралась толпа зевак, о чем-то возмущенно галдящих. Почуяв неладное, я прибавила шаг и в считанные секунды подошла к друзьям.

- Доброе утро. Что-то произошло? – скрывая панику в голосе, поинтересовалась я.

Даже близнецы были на удивление серьезные, а это могло означать лишь одно – дело – дрянь.

- На, взгляни. – Рон протянул мне газету, и я заинтересованно уставилась на первую страницу «Пророка».

На первой полосе красовалась колдография разрушенной части тюрьмы, а заголовок гласил: «Массовый побег из Азкабана». Чуть ниже было интервью Фаджа, в котором он утверждал, что, вероятно, некогда сбежавший заключенный Сириус Блэк причастен к тому, что случилось, ведь одной из заключенных была Беллатриса Лестрейндж – кузина Блэка. А в самом низу был список Пожирателей смерти, которые сейчас вновь разгуливают на свободе – всего десять человек, и все были осуждены на пожизненный срок и взяты под стражу в 1981-82 годах.

- Поверить не могу! – возмутилась я, кидая газету на стол. – И Фадж до сих пор смеет отрицать очевидное? Старый глупец!

- Плохо дело, – мрачно заметил Рон.

Гарри все это время молчал, уставившись в одну точку. Я ободряюще сжала его плечо и слабо улыбнулась, хотя это больше смахивало не на поддержку, а на жалость, но друг либо ничего не заметил, либо тактично промолчал.

Вечером того же дня я застала ребят в крайне скверном расположении духа: они лениво играли в шахматы, и было заметно, что ни одного, ни второго не волнует эта игра, просто нужно было чем-то занять руки, в то время как мысли были совсем в другом месте.

За окном вовсю бушевала зима. Ледяной колючий ветер пронизывал до костей любого, кто осмеливался покинуть стены школы, а метель била по лицу, словно кто-то прошелся по нему наждачной бумагой. Небо затянуто тяжелыми свинцовыми тучами. Надвигалось нечто страшное.

Я подошла к окну, зная, что ребята пристально следили за мной, как только я вошла в гостиную. Нервно сжимая челюсть, я наблюдала за буйством погоды и ощущала, как сердце бьется где-то в районе горла.

- Воланде-Морт вернулся, поэтому мы должны уметь постоять за себя в случае опасности, – начала я. – И если Амбридж не хочет нас этому учить, мы сами научимся, – решительно сказала я и повернулась.

Рон смотрел на меня с легкой иронией во взгляде, но когда увидел то, что я настроена вполне серьезно и более чем твердо, сразу уставился на огонь, а Гарри с непониманием, но какой-то надеждой взглянул на меня.

- Что ты имеешь в виду?

- Я имею в виду, что мы сами научимся всем необходимым защитным заклинаниям, но для этого нужен учитель, который знает в этом толк.

- И, позволь спросить, где мы его достанем? Может быть, Снейпа попросим помочь по старой дружбе? – глумился Рон.

Я смерила его неодобрительным взглядом, села напротив ребят и продолжила.

- Не говори глупостей, Рональд. Нам нужен тот, кто сражался с Воланде-Мортом, тот, кто знает, как обороняться, тот, кто преуспевает в защите от темных искусств больше меня. – Я выразительно посмотрела на Гарри, глаза которого расширились от ужаса.