В детстве она часто глядела в окно, что стояло у главного входа в приют. Наблюдала, следила, вдруг порог приютских ворот пересекут ее родители, сразу узнают свою дочь, заберут домой, где они зажили бы счастливой жизнью, но этого не случалось. Год шел за годом, девочка росла, наблюдая лишь за тем, как других детей забирали в семью не родные по крови, но все же родители.
Габриэль ужасно не хватало родительской ласки, больше даже ласки матери, отчего она тосковала. В приюте ее не обижали. Она, сколько себя помнила, была добрым и хорошим ребенком, слушала своих воспитателей, отчего часто ловила похвалу. У нее были подруги, друзья, с которыми она вместе росла, играла и веселилась в одних стенах, однако тоска всегда сопровождала ее.
Стоило остаться ей наедине со своими мыслями, как отчаяние и обида брали верх над ней. По ночам она много плакала, но никому об этом не хотела рассказывать. Несмотря на то, что некоторые воспитательницы успокаивали тем, что за ней еще придут, что она обретет таких родителей, которые будут ее любить, но она продолжала накручивать себя, что своим настоящим родителям она была без надобности, а еще не понимала, зачем тогда она вообще появилась на свет, чтобы впоследствии от нее отказались.
Когда она обрела семью и покинула стены приюта, ей исполнилось тринадцать лет. Габриэль никогда не забудет того чувства, которое испытала, когда одна из воспитательниц сообщила ей, что ее хотят забрать из приюта. Это была радость. Огромная радость.
Ей казалось, что счастливее ее самой больше никого нет. Девушка прекрасно понимала, что эти люди не являлись настоящими родителями, но они стали родными даже больше, чем те, что осмелились отказаться от нее. С тех пор печали она не знала. Тоска оставалась лишь по друзьям из приюта, с которыми она старалась поддерживать контакт.
Несмотря на те байки, которые им рассказывали подростки о том, что иногда приемные родители попадались настоящими извергами и специально брали детей из детдома, только чтобы над ними поиздеваться или съесть, Габриэль попалась хорошая семья, где ее любили как родную, опекали так, чтобы она сама ни в чем не нуждалась, но при этом воспитывали неизбалованной личностью.
Закончив школу, отец оплатил ей обучение в колледже, где она училась на хирурга. Габриэль еще в подростковом возрасте осознала, что хочет спасать жизни людей, но доучиться до конца ей не представилось случая. Отца признали банкротом. Им пришлось продать дом и переехать из частного сектора в небольшую квартирку в жилом районе.
После того, как мать Габриэль слегла с болезнью, дочери пришлось оставить учебу и устраиваться на работу, чтобы они с отцом могли содержать и мать, и оплачивать проживание. Отец настаивал на том, чтобы дочь окончила обучение и после смогла получить более престижную работу, но Габриэль дала ясно понять, что между семьей и карьерой она беспрекословно выбирает семью, а с карьерой сложится в другой раз. После этого отец не стал читать ей нотации.
Спустя пару лет миссис Паркер не стало. Они вдвоем с отцом похоронили ее. Ни бабушек, ни дедушек Габриэль не знала, так как бабушки и дедушки с обеих сторон ее приемных родителей были против их союза, почти как в «Ромео и Джульетте», только в этом случае мистер и миссис Паркер решили жить своей жизнью и вычеркнуть из своей жизни токсичных родственников.
Своих детей им не удалось завести, сколько бы они не пытались, поэтому, когда с финансами дело стало идти хорошо, они приняли решение усыновить ребенка. Им было все равно, кого — мальчика или девочку, но как только им на глаза попалась Габриэль, то они оба сразу поняли, что она и станет их дочерью. Так все и вышло.
После смерти жены мистер Паркер впал в отчаяние. Габриэль старалась всячески его поддерживать, но однажды он сам снял со счета некоторую сумму и отдал ее своей дочери, наказав, чтобы та переехала в город побольше, нашла себе хорошую работу и обязательно закончила свое обучение.
Он не мог держать возле себя дочь, у которой только начиналась жизнь. Живя в одиночку, он мог потянуть жизнь. Габриэль поначалу упиралась, но ее переубедили слова отца о том, что когда она обустроит свою жизнь достаточно хорошо, то его тоска пройдет сама собой. Его печалило еще больше удержание дочери возле себя и заражение ее тоской по миссис Паркер.
Габриэль сделала все, как наказал отец. Она переехала и нашла работу в том самом кафетерии. Не с престижной оплатой, о которой мечтал ее родитель, но с достаточной для того, чтобы обеспечивать себя и понемногу откладывать на обучение.
— А вы не знаете тогда, кем являются мои настоящие родители? — Габриэль вырвалась из раздумий.
— Как тогда я говорила Джейсону, так говорю и тебе: нет, кто именно твои родители — я не могу знать, лишь могу озвучить тот факт, что они оба являлись ангелами, потому как ты — чистый ангел, наичистейший, я бы выразилась.
— Что ж, ясно… — в голосе девушки проскочила нотка разочарования.
— Не печалься о них, если они оставили тебя, значит, на то были причины. Скорее всего, таким образом тебя уберегли от чего-то плохого, учитывая то, какой личностью ты являешься. Имя Габриэль, как и ангел, носящий это имя, на слуху у всех сверхъестественных существ.
— Хорошо, — вздохнула она. — Спасибо, что разъяснили, но…хочу задать еще один вопрос. По крайней мере, пока что еще один.
— Слушаю, — без промедления ответила Люси.
— Почему, — она немного замялась, — Бога…ну, Его, ты называешь «Большим Боссом»?
— Потому что так Его величал один из архангелов, согласившийся поделиться с нами знаниями, так Его величаем и мы. Я же, до недавних пор, считала себя атеистом, но теперь, когда существование Большого Босса отрицать бесполезно, я не считаю нужным называть Его — Богом. Мне Он не Бог, даже если существует.
Габриэль немного смутил такой ответ. Ей казались абсурдными рассуждения Люси о Создателе. Несмотря на то, что Он существовал, и та прекрасно это осознавала, в то же время она продолжала в Него не верить. Абсурд, да и только.
— Что ж, и чему тогда меня будут обучать?
— Научим тебя различать ауру ангела от демона, защищать себя и смертных. В конце концов, обучим всему, что должны уметь ангелы.
— И об этом всем вам тоже поведали так называемые архангелы?
— Да. Когда-то мы, вернее, сама организация, (я на тот момент здесь еще не работала), заключили договор с вышними существами, обязуясь с помощью в подготоке тех ангелов, которые не имели возможности раскрыться или у которых плохо раскрывались способности. Они поделились с нами информацией. Поначалу, как мне рассказывали, идея была неплохой, и это даже работало, но она быстро провалилась. Как раз ангелы тогда и начали пропадать, их словно пачками стирали с лица земли. Так мне объяснили.
— Что ж, хорошо.
— Я прошла проверку?
— Простите, что?
— Ты выказываешь ко мне тонну сомнения и недоверия. Я понимаю, что часть из всего этого — любопытство, но тут также имеет место быть и недоверие по отношению ко мне. Если сомневаешься, могу отдать тебе тонну книг и прочих текстов, которыми с нами любезно поделились архангелы. К сожалению, некоторые из них написаны на иврите.
— Так вы еще и иврит знаете? Поразительно странно все звучит, вы как будто ходячая библиотека.
— Теперь уже явное недоверие, не пытаешься завуалировать. Да, знаю, прародители по линии матери — коренные израильтяне. Во времена второй мировой родителям моей прапрабабушки, а также родителям ее будущего мужа пришлось мигрировать в Австрию. С тех пор они жили в Австрии, но продолжали обучать последующие поколения родному языку. Короче, вследствие чего моя мать знала этот язык, а потом и я, ибо бабушка чтила истинные корни. Вот и обучала меня, пока я гостила у них летом, а мне-то что до того было, я мелкая была, мне все было интересно.
— А на вас так посмотреть, так ни грамма от израильских корней.
— Очевидно, немецкие корни смогли перебороть израильские. Как бы то ни было, хватит расспросов обо мне и моем происхождении. К делу это никак не относится.
