Обоим ребятам с трудом верилось, что все увиденное за ночь было реальностью, а не каким-то кошмарным сном, что они смогли пережить этот ужас, выбраться из этого ада. Мейсон и Джин просидели, наверно, около часа возле каменного забора, через который смогли перелезть. За это время оба смогли прийти в себя. Парень встал с земли первым, помогая встать и подруге. Оба посмотрели друг другу в заплаканные, повидавшие настоящие ужасы и жестокость, глаза, а затем двинулись прочь по тропинке.
========== Эпилог ==========
После того, как я и Мейсон смогли чудом избежать смерти и выжить в этой проклятой лечебнице «Маунт-Мэссив», на душе легче не стало ни на минуту. Мы вернулись к машине, которую бросили ночью. После нескольких попыток Мейсону все же удалось ее завести, и мы поспешили уехать, пока она снова не заглохла. До Лидвилла было достаточно долго, но, к нашему счастью, машина смогла продержаться.
Завернув на Хемлок-стрит, Мейсон припарковался у моего дома. Наш приезд не остался незамеченным, а потому возле порога нас ожидала моя мать. Выпрыгнув из машины, я бросилась к матери и, несмотря на ее сердитое выражение лица, крепко обняла ее. Заметив наш с Мейсоном вид, по ней стало видно, как злость сменяется волнением. Хотели мы того или нет, пришлось ей рассказать, где нам удалось побывать. Тогда же она заставила нас прыгнуть в свою машину и отвезла в городскую больницу Сент Винсентс. Все: врачи, медсестры, другие пациенты были в шоке, проходя мимо нас. Конечно, это было неожиданно – заработать какие-то опасные раны и травмы в таком-то небольшом и тихом городке. И если матери у меня хватило смелости рассказать, в каком страшном месте мы побывали, то перед остальными я и Мейсон не стали этого делать. Впоследствии это выглядело бы только глупым: мать смогла пожаловаться полиции на «Маунт-Мэссив», на то, что мы получили возможные увечья, а другие четверо ребят и вовсе не смогли выбраться оттуда живыми. Полиция, конечно, заинтересовалась происходящим и нагрянула с проверкой в лечебницу. К тому же, пресса, знакомые, родители - все разбушевались, когда ни один из пропавшей четверки не вернулись домой.
Тут я и Мейсон думали, что у нас получится потопить это жалкое место и нормально почтить память друзей, но скользкие крысы из, так называемой, корпорации «Меркоф» смогли найти тысячу оговорок на этот счет. Дескать, четверо подростков угодили в некий блок, в котором врачи содержали буйных убийц, и по не осторожности попались психам под руки, а остальные двое смогли сбежать, чему они, как утверждали, были рады. Мейсон пытался протестовать, но против таких гадов не попрешь, как говорится. Разумеется, наши россказни сослали на выдумку. Пришлось оставить попытки уличить во лжи эту корпорацию и жить дальше.
Через несколько дней устроили похороны Итана, Кэмдена, Эйса и Одри. Оказывается, пока мы с Мейсом тешили себя надеждами, живы ли остальные наши друзья, Эйс и Кэм, уже были мертвы. На похороны пришел почти весь университет. Учителя, директор, прочие знакомые и друзья, родители Одри, Эйса и Итана… Вокруг даже пресса собралась, что ужасно раздражало. Несколько минут мы слушали молитвы, слова соболезнования и речи о том, какими хорошими были наши друзья. Находиться там было для меня мукой. Мейсон и вовсе не поднимал взгляда, ни на кого не реагировал, никому не отвечал. Он привык с самого детства, что рядом с ним находится Кэм, его верный друг и товарищ, которого он называл чуть ли не братом, а теперь он молча сидит, повесив голову и никого не замечая вокруг, отделяясь от внешнего мира. Я пыталась как-то сказать ему, что отлично понимаю его, но это словно к воздуху обращаться, поэтому решила его больше не трогать. Тот день выдался очень и очень серым, тяжелым, пустым. Лежа той ночью в кровати у меня никак не могло уложиться в голове, что «Меркоф» с легкостью отгородилась парой слов, сделав виноватыми нас, нашу компанию. Отчасти – да, мы были виноваты, но лишь в том, что решили пробраться в лечебницу ради забавы, но обвинять умерших людей в том, что они сами захотели умереть – казалось большим кощунством. В это же время было обидно за то, что ни я, ни Мейсон не могли противостоять этой корпорации.
Однако через несколько дней в телевизорах стали появляться доказательства тому, какие ужасные вещи творятся в стенах психиатрической лечебницы «Маунт-Мэссив». Мейсон по десять раз спрашивал меня, посылала ли я что-нибудь журналистами или нет, но мой ответ всегда был отрицательным. Нам обоим было интересно, кто же смог побывать там, как и мы, в этом аду, да еще и прихватить с собой веские доказательства, отснятые на камеру. Да, очевидно тогда мне и попался тот незнакомец, от которого я пряталась на шкафу в женском отделении. Как бы то ни было, я ему благодарна за то, что смог пролить на свет тайны «Меркоф».
После всего этого Мейсон поспешил избавиться от отснятого материала на его камере, починил машину Кэмдена и, попрощавшись со мной, покинул Лидвилл раз и навсегда. Ну, а я… Я продолжаю жить в этой маленькой и тихой дыре, пытаясь стереть из памяти ужасающие воспоминания о фабрике ночных кошмаров под названием «Маунт-Мэссив».
