– Разгонюсь, думал, блин, на автобусе, врежусь в этот дворец, что-нибудь этим гадам разобью, – сочно формулирует он тогдашние мысли. – В итоге Ярушкин позвонил, сказал, что мне сделали 12 тысяч рублей. Подняли на три тысячи!

В год перед выпуском из школы «Витязя» и переводом во вторую команду Панарин подрос – и как только оказался в «Русских Витязях», его, как он выражается, сразу же «посадили под штангу». До того он никогда с ней не сталкивался – в школе и зала тренажерного толком не было. Неудивительно, что столь резкий переход к силовой подготовке вызвал серьезные проблемы со спиной.

– Через полгода попал в первую команду и после каждой игры съедал по две обезболивающие таблетки, потому что вообще невозможно было сидеть. Проверили спину и сказали, что она у меня как у 60-летнего дядьки. Врач добавил: «Смотрим на тебя еще годик. Если будут ухудшения – то под списание. Мы в тебе не будем нуждаться».

Артемий испугался так, что весь год круглыми сутками качал спину – и потом еще года три делал то же самое. Это ему здорово помогло твердо держаться на коньках – до того, как Тёма выражался, его «на ветру болтало». Даже летом, приезжая в Коркино, он без остановки ходил в зал и достаточно хорошо накачался – по крайней мере, по сравнению с тем, что было. Сразу потерял в технике, довольно долго ее восстанавливал, зато ветром его больше не сдувало. В НХЛ это ему сильно пригодится…

18-летний Панарин был доступен на энхаэловском драфте 2010 года, но никто субтильного форварда не выбрал. Тогда это еще можно было понять. Но чтобы его не задрафтовали и год спустя, когда он уже был автором двух шайб в финале молодежного чемпионата мира…

– Мои габариты, видать, людей смутили, – реагировал он спустя шесть лет на мое удивление по этому поводу. – Ну и хорошо, что так получилось. На самом деле я рад. Потому что у меня появился выбор, куда пойти. Все, что ни делается, к лучшему. Если бы меня тогда поставили на драфт, сейчас мог бы оказаться не в том клубе, в котором нужно.

Теперь же я спрашиваю его, как он отнесся к этому в то время, не ударило ли это невнимание психологически.

– Вообще не ударило, – говорит Тёма. – Потому что я никогда не ставил себя наравне с топ-ребятами из той молодежки – Тарасенко, Кузнецовым, Кицыным, Орловым. В голову не могло прийти, что буду там же, где они. Да я даже не знал, что такое драфт!

Слышишь это – и снова думаешь о том, где сейчас Панарин и где Кицын.

На МЧМ в Баффало, который завершился легендарным финалом с Канадой и последней на сегодня победой сборной России, Панарин выходил в четвертом звене. До решающей встречи игрового времени у него было немного, отличиться удалось только одной заброшенной шайбой. Геройства были припасены на главный момент…

– Валерий Брагин верил в меня всегда, – вспоминает Артемий. – Ему все говорили: «Он маленький, как будет с канадцами биться?» Чтобы понять это, он для начала взял меня на суперсерию. Помню, я старался проявить все лучшие качества, рубился со всеми в углах. У меня был выбор. Легче было отбывать номер, ездить, никого не трогать. Но из-за непростого детства, из-за того, что был голодный, я психологически немножко сильнее других ребят. У меня очень развито это чувство – за свое буду грызться, вцеплюсь мертвой хваткой, но своего добьюсь.

Как раз тогда это и проявилось. Панарин, как он выражается, «закусывался в углах с этими огромными защитниками», и тренеру Брагину это понравилось. По итогам ежегодной суперсерии между лучшими канадскими и российскими молодыми хоккеистами он в интервью отозвался об Артемии одобрительно, хотя по ее ходу произошел эпизод, которым игрочок тренера разозлил.

– Брагин относился ко мне как к недисциплинированному хулигану, от которого можно ждать чего угодно. Например, того, что на серьезном собрании заржу как конь. Как раз в Канаде на суперсерии был момент: он какую-то речь толкает, ругает кого-то. В том числе и мне «пихает», что я в пустые ворота не попал. Уже руки поднял радоваться, но шайба в ворота не залетела. И тренер говорил, что так нельзя.

В этот момент я увидел, что ребята держатся из последних сил, чтобы не засмеяться. И мне от этого стало так смешно, что я не выдержал – и как взорвался! Две минуты не мог успокоиться. Вся команда в тишине сидела, на меня смотрела вместе с тренером. А у меня – сопли, слюни. Потом Брагин минут 15 сидел молча, после чего встал, сказал: «Жалко, что мы в Канаде» – и ушел. Были бы дома – выгнал…

Но в итоге тренер хоккеиста не наказал. Правда, позже говорил команде:

– Вот Панарин. Как его брать на чемпионат мира?

Партнеры хихикали, говорили: ничего, все нормально будет! И тренер решился. Оказалось в итоге намного более чем нормально…

Белоусов вспоминает о финале с Канадой:

– Мы все болели за Панару на том чемпионате, переживали. Во время финала были в Череповце, игра на следующий день. Ночь, четыре или пять утра. Я будильник завел, думал третий период посмотреть. Включаю – 0:3! Кто-то после этого выключил, а я, раз уж проснулся, решил посмотреть. И тут Панара одну – херак! А потом понеслось. Вторая, третья… Очень рад был за него. И сейчас рад. У меня никогда не было к нему зависти. Понимаю, что не каждому такое дано – забить в финале молодежного чемпионата мира и тем более в НХЛ на ведущих ролях быть. Молодец!

– Ты к нему в Северную Америку ездил?

– Он предлагал: «Сейчас дом куплю, приезжай!» Но куда я с тремя детьми поеду? Тяжело. Перелет 12 часов. Может, дети подрастут – соберемся, съездим с удовольствием. А он потом подойдет к тренеру, скажет: «У меня есть правый крайний…» Шучу, конечно. Английского не знаю, трое детей – какая там НХЛ…

Это сам Белоусов такой скромный. А Панарин говорил о нем общему знакомому: «Если бы Жора захотел, он мог бы играть где угодно. Он талантливее, чем я! Но есть определенные вещи, которые мешают ему это сделать».

Панарину не помешало ничто.

Миф, озвученный в интервью дедом, что в момент первого своего гола Канаде Панарин не должен был находиться на площадке, а сам выскочил вместо травмировавшегося партнера, Тёма опровергает. Говорит – это другая история. Уже после молодежки его привлекали в первую сборную. Во время матча с норвежцами в питерском дворце спорта «Юбилейный» наш герой весь матч оставался на скамейке, сборная вела 5:2. И в третьем периоде договорился с двумя партнерами, что дадут ему по одной своей смене.

– Замерз на лавке, а еще в перерыве орехов объелся, – в своем стиле вспоминает он. – В первой смене даже катить нормально не мог, а на вторую за пять минут до конца вышел и забил шестой гол. Еду и Брагину показываю: «Две смены мне надо, и я все сделаю». Он смеется…

Судя по всему, и в то время Артемий еще мог пойти не по той дорожке, которая привела его в примы НХЛ. Даже из диалога с Белоусовым можно было сделать вывод, что Панарин мог тогда стать звездочкой местного розлива. Спрашиваю его, была ли у Тёмы когда-нибудь звездная болезнь, и слышу:

– После молодежного чемпионата мира. Так разговаривал, что мне тогда вообще не хотелось с ним общаться, неприятно было. Тьфу! Я – простой человек, а он приехал такой: «Мне сюда, мне на интервью…» Не хочешь – не разговаривай, мне вообще по фиг. Я сказал ему тогда: «Так будешь себя вести – общаться с тобой не буду! Ты мне такой на х… не нужен». Может, он понял? Наверное, ему надо было это переварить. Прошло время – и все устаканилось, отношения стали такими же, как прежде. И больше не менялись, каких бы успехов он ни достиг даже в НХЛ.

Сейчас, во время сезона Артемия за океаном, они созваниваются нечасто. Но если это происходит, могут и час проговорить. Стоит один детский прикол вспомнить – за ним следует второй, десятый… И снова начинается веселье из совсем другой жизни, из прошлого, когда у того же Белоусова еще не было троих детей, из-за которых он давно не думает ни о каком отъезде в Америку.

Я спросил Панарина – кому из подмосковного клуба, кроме привлекшего его в первую команду «Витязя» Сергея Гомоляко, он благодарен больше всех.