Его слова не заставили меня отступить.

— Значит, ты хочешь сразиться со мной, брат?

Мы смотрели друг на друга, пытаясь оценить, насколько далеко был готов зайти оппонент со своими угрозами. Я мог только догадываться, в какой панике была Эвелин, слыша каждое наше слово. Для нее этот спор должно быть был устрашающе непонятным. Фактически же, это было просто громкое звяканье цепями между двумя потенциальными альфами. Я сомневался, что между Оливером и мной дело действительно дойдет до боя, по крайней мере, не сегодня!

— Значит, ты принуждаешь меня принять человека в нашу семью… брат?

Оливер с ненавистью смотрел на меня, но не делал ни малейшего движения, чтобы на меня напасть. Хороший знак!

— Либо ты принимаешь Эвелин, либо я создам стаю, которая примет ее как мою пару.

Разгневанное шипение вышло не из Оливера, а из Моны, которая теперь вмешалась.

— Как ты можешь, Винс? Предпочесть эту шлюху своему роду, а что, если она забеременеет?

— Еще раз назови ее так, Мона, и ты пожалеешь об этом! — гаркнул я на нее, и она, ища защиты, спряталась Оливеру за спину. Для Моны мысль о моем ребенке с Эвелин казалась совершенно абсурдной, в то время как я видел это, как реальный шанс продолжить жизнь стаи. — Тогда наш ребенок будет членом стаи, точно так же, как Эвелин.

Мона откинула голову и завыла от ярости. В конце концов Оливер схватил ее за руку и резко наехал на нее:

— Я не согласен с этой идиотской блажью нашего брата, но я не буду рисковать распадом стаи только потому, что Винс запал на узкое влагалище! Пусть он повеселится… сезон спаривания закончится, тогда он придет в себя.

Мона уставилась на него. Короткие рыжие волосы, которые сегодня были уложены в виде ирокеза, подчеркивали ее мятежный характер.

— Я не думаю, что…

— Ты сделаешь то, что я тебе скажу, Мона! — процедил Оливер сквозь зубы.

Мона покорно опустила голову, хотя, вероятно, она с удовольствием цапнула бы его. Конечно, она не осмелилась, ей пока еще жить не надоело.

Оливер потянул Мону вниз по лестнице. Вероятно, он снова будет спариваться с ней. Если Оливер выходил из себя, он хотел трахаться. Я исходил и того, что Мона не возразит, и был рад, что он не обратил внимания на Фиону. Я чувствовал напряженность моей младшей сестры почти физически — она ненавидела, когда Оливер требовал от нее спаривания; но она ненавидела еще больше, когда на ней он выпускал свой гнев.

Когда он и Мона ушли, атмосфера в доме расслабилась. Хотя Оливер и контролировал себя, я явственно почувствовал его ненависть. Я не понимал, почему он так ненавидел людей в принципе, он едва имел с ними контакт. Тем не менее — ситуация с Эвелин не была исчерпана. Оливер только понял, что в тот момент у него на руках были худшие карты. Наконец Марсель поднял голову и посмотрел на меня.

— Это было на удивление легко, Винс. Я бы сказал, что это было слишком легко.

Фиона кивнула. Ее яркие зеленые глаза впились в меня цепким взглядом.

— Заботься хорошенько о своей игрушке, не оставляй ее наедине с Оливером или Моной. — она издевательски ухмыльнулась, — Пойдем, Марсель, Винс хочет взобраться на свою игрушку, я чую это.

Бросив последний уничижительный взгляд, она развернулась и вышла из дома. Марсель последовал за ней.

Мои мышцы ныли от напряжения, которое было вызвано противостоянием с Оливером. Я не хотел признавать это, но Марсель и Фиона были правы — Оливер и Мона никогда не примут Эвелин на самом деле. Если мой интерес к Эвелин не остынет, вся моя семья превратит жизнь Эвелин в ад. У меня также было глупое чувство, что мой план может выйти мне боком. Фиона не оставит камня на камне, чтобы получить то, что я хотел предотвратить — раскола стаи. Она ненавидела Оливера и разделение стаи было бы только ей на руку.

Эвелин

Я дрожала всем телом, когда Винс вошел в комнату. Ссора между ним и его семьей даже через дверь слышалась убийственно. Я в ужасе сидела на кровати Винса и ожидала, что каждое мгновение в комнату ворвется большой коричневый волк. Этот Оливер ненавидел меня!

— Отпусти меня, пожалуйста… просто вытащи меня отсюда, — попыталась убедить я Винса, но он, похоже, вообще не слышал меня.

Вместо этого он ходил по комнате, как разъяренное животное в клетке. Очевидно, он отчетливо понимал опасность ситуации; его поведение усиливало мой страх.

— Винс, твоя семья не хочет меня здесь, и я не хочу быть здесь!

Наконец он остановился, посмотрел на меня и подошел ближе.

— Я больше не хочу это слышать, Эвелин, ты теперь моя, я не отпущу тебя!

— Черт, Винс! — я вскочила с кровати и закричала: — Это не сработает! Это абсолютно невозможно.

Прежде чем я смогла закончить, Винс толкнул меня, и я упала на кровать. Из его горла раздалось угрожающее рычание, а он зафиксировал мои запястья одной рукой над моей головой.

— Не делай этого, Эвелин, не заставляй тебя подчинять! — из глубины его глаз на меня уставился волк. — Я взял тебя. Ничего не изменить, нет возврата!

Слова застряли на моем языке, как липкая смола. Хотя я и боролась с этим, но близость Винса ощущалась столь интенсивно, как никогда. Я вдруг неожиданно поняла, что мне нравился его запах. Моя кожа покалывала везде, где Винс касался ее, и мое дыхание ускорилось. Конечно, Винс сразу заметил мое изменившееся состояние. Его рычание превратилось в урчание — в следующий момент его рука скользнула под мой свитер и дальше под лифчик.

— Винс, мы не должны этого делать… это неправильно.

Сказать ему, что я не хотела, было бы ложью, он бы сразу понял. У моего тела было свое мнение и оно имело мало общего с моим разумом.

Через минуту Винс снял мой свитер и лифчик, а затем джинсы и трусики. Затем быстро избавился от своих вещей. Его мышцы завораживающе-эротично двигались под гладкой кожей. Я не могла отвести от него глаз.

— Ты хочешь меня, Эвелин, ты можешь это отрицать, но ты хочешь меня!

Как человеческий разум должен понять такое? Я была в этом чужом мне доме, где жили волки в человеческой форме и ненавидели меня! Я лежала в незнакомой комнате на незнакомой постели, потому что один из этих волков влюбился в меня.

«Могут ли волки в принципе влюбиться?»

Как могла бы выглядеть моя жизнь рядом с волком? По-видимому, гендерное равенство в их иерархии не было обычной практикой и все же я хотела этого, я не хотела быть пленницей Винса, но я хотела его… как-то так.

— Открой свои бедра…

Его командный тон раздражал меня и одновременно возбуждал.

«Кто ты есть на самом деле, Эвелин Мартен?», — спрашивала я себя, не задумываясь делая то, что он просил.

Винс схватил мои бедра и потащил меня к краю кровати, чтобы он мог удобно устроиться на коленях меж ними.

— Я не могу думать ни о чем больше, чем трахнуть тебя, — тихо прорычал он, и мне показалось, что в его словах подспудно звучало отчаяние. Когда он начал порхать своим языком по моему клитору, я мучительно застонала. Я сжала в пальцах простыню в ожидании взрывного оргазма. Но как раз перед тем, как я была практически готова, Винс отстранился, схватил меня за бедра и перевернул на живот. Рефлекторно я попыталась освободиться, но Винс положил мне руку на спину, так что у меня не было никаких шансов.

— На колени на кровать.

— Я не уверена, что хочу этого таким образом, — довольно дерзко попыталась воспротивиться я, хотя должна была знать, что лучше этого не делать.

— Но я хочу, чтобы это было так. Прямо сейчас ты мне нужна именно так.

Прежде чем я снова смогла оспорить, он схватил меня за талию и просто поставил перед собой на четвереньки. В следующий момент его головка прижалась к моему входу. Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к его размеру? Я инстинктивно напряглась, и, когда кончик его ствола заставил мои мускулы сдаться, я ахнула, задыхаясь.

— Ты такая невероятно тугая, — проурчал Винс, медленно заполняя меня.