Глава 1. Оборвана хрупкая нить.

Произошла эта история около века назад, в тех местах, что ныне уже никто не называет губерниями. В небольшом селе, от коего в наши дни уже совсем ничего не осталось, проживала семья, состоящая из пяти детей: трое не дожили до юношества Яши. Он смутно их помнил, но точно знал, что братья погибли от бушующих болезней вроде скарлатины и тифа. От чего-то его и Иду эта болезнь пронесла, но тем не менее, оставшиеся не отличались железным здоровьем. Переступив порог семилетия, мальчик с трудом читал, ибо верил, что это совсем ему не нужно. Кровавая борьба русско-японской войны— все, о чем тот слышал от современников, то, что наполняло его сердце и мозг. Грезив мечтами о службе простым солдатом, вечно играя в лошадок, он явно отставал в возрастной норме от младшей сестры, которая лелеяла надежды о будущем поэтессы. В прочем, не только внутренне, но и внешне они отличались от ребят из более обеспеченных семей. Никогда не носившие дорогих одежд, не пробовав хорошей пищи, оставшись с овдовевшей матерью, свято верили, что скоро этому придет конец. Она то и дело, постоянно томила их рассказами о малознакомом Казимире Ивановиче, будто однажды родство обретет кучу денег, а после, счастливо попрощавшись с землей-кормилицей, направится в столицу. Дети, конечно, с упоением слушали, постоянно спрашивая когда-то случится, но женщина лишь загадочно говорила – стоит подождать. В прочем, не сложно догадаться, объект ее грез – человек в достатке, который словно в любовном романе заберет к себе нарисовавшихся родственников. И он явно не спешил с помощью. Но обычной крестьянке, почти необразованной, Казимиру Ивановичу удалось сесть на уши.

Поелику Марию Федоровну с трудом можно было назвать хорошей матерью, постоянно находясь в разъездах, дети часто оставались одни. Не вдвоем, а просто без взрослых. В незамысловатом деревянном домике так же ютилась лайка среднего размера, с крысиной мордочкой, но человеческим сердцем, которую около пяти лет назад те толи подобрали, толи куповали у дальних родственников, чтобы появилась хотя бы какая-то защита. Собака была слишком добродушной чтобы нападать на людей, но, быть может, в нужный момент показала б клыки. Однако такой картины никто из семьи не наблюдал, а столь, казалось бы, грозный зверь, пугался маленьких мышей в стоге сена, но слыша топот за калиткой всегда издавал громкий лай. Она отпугивала воров и различных хулиганов, ведь те не знали, насколько труслив обладатель такого громкого голоса. Могла испугать внешним видом как незнакомцев, так и гостей, но домочадцы ее любили, принимая за члена семьи. Особенно близким сердцу животное приходилось Яше, который, достигнув всего тринадцати, в отсутствии матери принимал за собаку с младшей сестрой на себя полную ответственность. Даже в те дни, когда за Идой не нужно было приглядывать, он занимался играми и воспитанием пса. Причиной тому служило ничто иное, как безграничная любовь ко всему живому. Он был тем мальчиком, кой и мухи не обидит, хотя представлял, будто однажды станет по-настоящему хладнокровным. Надо полагать, что слабохарактерность сказалась на его общении с ровесниками. Дети в те годы от чего-то были суровыми, озлобившимися друг к другу. От того, скорее всего, кривотолки, разлетавшиеся по маленькой деревне в миг, а школьники, так любившие греть уши, могли знать кто из их окружения неодобрителен в глазах взрослых. Б-кейн осуждалась как семья, дети которой больше напоминали беспризорников, нежели ухоженных ребят, а мать, всячески пытающуюся вытащить со дна их жизни, бранили хуже остальных в поселении. Втроем они, бесспорно, знали об этом, но Яша почти не жалел о отсутствии верных друзей, ибо ему было интереснее проводить время с собакой и сестрой. Вечно погруженный в себя, однокашники скорее считали его осанистым, но готовым в трудной ситуации попустить вожжи и заплакать. Людьми, которых так же считал хорошими друзьями, являлись косари, коих в разное время года мальчик встречал по пути с занятий или во время прогулки по полю с псом. С ними можно было поболтать, но нисколько не назначать личные встречи. Таким образом, он был несколько обособлен от большей части общества.

Деревянный домик, спрятанный за густыми деревьями, боле походил на заброшенное место, так же и огород, в котором с трудом прорастали овощи. Мария Федоровна старалась привозить гостинцы детям, возвращаясь из городской жизни, но отсутствие их изобилия редко давало довольство. Тем не менее, младшие, в отличие от нее, не знали богатой и чудной жизни, от того считали, будто все происходящие – обыкновенная человеческая жизнь.

Даже с скрипящим полом и дырами в нем, пока они были детьми, их это устраивало. Зимой, пусть огромная печка обогревала здание, все равно холодно. Крысы иногда пробирались внутрь, поедая крупу, оставляя за собой следы набегов. Сколько бы их не пытались травить, из-за мягкосердечия Яши сделать это становилось все сложнее – ловушки, вместе с отравами, вечно пропадали. Когда матери удавалось спасти от вредителей дом, изведавший об этом мальчик, затем долго томился и плакал. Ида, время от времени замечая это, удивлялась, от чего же столь мягкотелый человек должен присматривать за ней, ведь девочка гораздо боле рассудительна по большей части вопросов.

Перевязывая тесемкой пояс кукле из хвороста, она наблюдала как брат кидает палочку из маленькой кухни в комнату, кою еще до их переселения звали людской, а собачка послушно приносила обратно. Девочка, по неизвестным причинам, гораздо реже встречавшая от сверстников иглы иронических взглядов, никак не могла понять, почему Яша столько времени проводит дома, а не в кругу друзей. Он был достаточно симпатичен для своего возраста: с темными волосами, смуглой кожей, коих было не так много на деревню, от чего-то казался на пару лет младше и совсем не имел популярности среди однокашниц.

Вдали за рекой, которая уже покрылась слоем льда, догорала заря. Заметив это, совсем заигравшийся мальчик, ощутил по коже холод – стоило подкинуть дров в печь. Дни пред новым годом, когда дети вновь остались вдвоем, были чудесны не только потому, что наступили долгожданные каникулы, но и от того, как те любили столь волшебное время. Ребятам нравилось за чаем, когда никто никуда не спешит, рассказывать друг другу истории, представляя, что принесет дедушка Мороз. Каждый год те старались ставить разные ловушки для него, следили из окна за худой елочкой, а иногда даже не спали ночь. Но все четно. Так что, грядущий праздник Ида предложила провести без традиционных споров. Брату это не понравилось. Он начал резаться на словах, в силу своей детской наивности, доказывая, какую славу обретут, ежели удастся поймать загадочного персонажа, а вместе с ним – кучу гостинцев, какие только пожелают. Для взрослого это могло бы показаться шуткой, но то, с какой серьезной интонацией говорил Яша, свидетельствовало об обратном. Слушая это, собака засыпала под столом, дом нагревался, превращая воздух в запах горящего дерева. Выла буря, заставляя деревянные окна содрогаться, а от вида огромных хлопьев снега, внутри расцветало нечто сердечное.

Они продолжали общаться о чем-то бессмысленном, круто меняя темы, время от времени рассказывая абсолютно фантастические истории, добавляя в сюжет невиданных существ, вроде барабашек и банных. Доверяя каждому слову, с удивленными взорами, переваривали информацию, переданную друг другу. Все вокруг, в силу времени, которое многие считали мистическим, начало казаться волшебным, поистине добрым. Но все-таки, единственный кудесник которого дети ждали с нетерпением – тот, с кого начался диалог – Дед Мороз. Сильнее погружаясь в утопические мысли, совсем не заметили, как вечер превращался в ночь. Иду клонило в сон, но та, ровно как и ее брат, не желала ложиться, продолжая увлеченно участвовать в полемике. Однако Яша совсем не хотел спать, замечал какими осоловелыми становятся очи собеседницы, она медленно переставала балакать, превращая их речь в монолог. Минуты текли плавно, и вскоре, мальчик услышал тихое сопение. На подлокотнике старого дивана Ида наконец смежила очи, а из ее хрупких ручек на пол упала игрушка. Он вздохнул, понимая, что занять себя больше нечем. Собака тоже решила набраться сил, не поднимаясь уже больше часа. Его охватило чувство одиночества и тоски, кои так редко посещали.