Осинов поднял большой палец вверх. Он уже с трудом слышал голос Лазарева, да и видел коллег сквозь легкий туман. С каждой секундой туман усиливался, звуки становились все менее отчетливые.

– 30 секунд…20 секунд…, – продолжал Лазарев, – по моей части все в норме. А ты переживал, Максим. …17, 16, 15…..

Осинов уже не слышал эти слова. Он перестал различать – где верх, где низ, все закрутилось вокруг него. Возникло ощущение, что он стремительно несется сквозь какой-то тоннель. В какой-то момент ему почудилось, что он слышит какие-то звуки, явно не относящиеся к лаборатории, видит каких-то людей…или не людей? Что-то происходило и было понятно, что хроновизор работает! Сергей Осинов – научный работник института исследования физических явлений стоял на пороге Величайшего достижения человечества!

-3-

Сергей лежал неподвижно, не имея сил пошевелить хотя бы пальцами. Ужасно болела голова. Полная дезориентация во времени, пространстве настигла Осинова, и он усердно пытался понять хотя бы что-то. «Так, надо взять себя в руки, сконцентрироваться!». Хватило сил, чтобы открыть глаза и осмотреться. Взгляд его уставился на побеленный потолок, окрашенные в нежно голубой цвет стены. Первые картинки разгадку не принесли. Тогда он глубоко вздохнул, напряг мышцы тела и с трудом поднялся с кровати. Да, он лежал на заправленной кипельно-белой постелью металлической кровати. Рядом с кроватью стояла тумбочка, около закрытой двери платяной шкаф. «Бедновато», – подумал Сергей. Зато было чисто и свежо, была открыта форточка, откуда ласково струился утренний весенний воздух. «Похоже на больницу», – пришло в голову Осинову. «Видимо, эксперимент прошел неудачно. Кстати, что там с экспериментом? Вроде все шло по плану, электромагнитное излучение, я погрузился в сон, а потом… что потом? Ничего».

Сергей уже свободнее ощупал все свои части тела – все было на месте. Да и голова почти перестала болеть. Он жив и это самое главное. Теперь он уже встал и смог довольно уверенно пройти по комнате. Хотел позвать кого-то, на его голос никто не отреагировал. Тогда Осинов подошел к двери, но, на его удивление, дверь была заперта. Решив, что паниковать нет оснований, Сергей вернулся к кровати, сел на нее и стал усиленно думать. Тут он заметил, что поверхность тумбочки не пустовала – на ней лежала газета. Новая газета, еще пахнувшая типографской краской, но что-то в ней было необычно. Сергей с одного взгляда прочитал заголовки: «Митинг в Большом Кремлевском дворце», «Речь товарища Н.С.Хрущева», «Подписание совместного советско-малийского коммюнике». «Какого черта?», – сказал себе Осинов, после чего взял в руки газету, развернул ее, так чтобы стала видна верхняя лицевая сторона и обалдел. В левом верхнем углу огромными жирными буквами красовалась надпись «ПРАВДА», логотипы двух орденов Ленина во всей красе, большая фотография группы людей, где в центре находился некогда генеральный секретарь ЦК КПСС Хрущев Н.С. – в этом то не было никаких сомнений. И самое главное на газете указана дата – «31 мая 1962 года».

«Спокойно, Сережа», – неспокойно сказал себе Осинов. «Все знают, что перемещение во времени возможно только виртуально, реально переместиться нельзя, это ерунда!». «Может это сон?», попытался он ущипнуть себя. Не помогло. «Да какой сон! Стоп, может, хроновизор работает? Но тогда почему я не чувствую связь с лабораторией?».

– Але! Парни! Профессор! Семен Карлович! Вы меня слышите? – с мыслей на крик перешел Осинов.

Но ответа не последовало. Вместо этого дверь открылась, и в палату зашла слегла полноватая, но на вид добрая медсестра.

– Вы уже проснулись? – поинтересовалась медсестра. – А я вот Вам завтрак принесла, – проговорила она и поставила прямо на тумбочку сверху газеты поднос с тарелкой ужасной на вид манной каши, двумя кусочками белого хлеба и масла, почему-то порезанного кубиками, а не размазанного по поверхности хлеба. После чего развернулась и собралась уходить.

– Постойте, – еле успел выпалить Сергей. – Какой сегодня день?

– 31 мая. Вы были без сознания меньше суток. С вами все должно быть хорошо. Вы под самым серьезным наблюдением. Не переживайте, – спокойно ответила медсестра и вновь поспешила к выходу.

– А год? – не узнав свой голос, взмолился Сергей.

– Да не переживайте так, – вдруг засмеялась медсестра. – Год тот же что и вчера. Еще раз повторю, Вы были без сознания меньше суток. Спокойно лежите, отдыхайте, вон, газетку почитайте, – сказала женщина и бросила взгляд на тумбочку, – я ее утром в Союзпечати купила. – Только много не читайте, лучше поспите. А через час к Вам доктор подойдет.

– А что со мной произошло? – едва найдя в себе силы, промямлил Сергей.

– Я толком и не знаю, – смущенно ответила медсестра, – я только утром заступила. Вот Вам завтрак принесла. А доктор скоро придет и все расскажет. Хорошо? И не дожидаясь ответа, она дошла наконец-то до двери и скрылась с глаз пациента.

Дверь, при этом, осталась не заперта, только прикрыта.

«Так, настало время по-настоящему взять себя в руки. Рассуждаем так: если это действительно 31 мая 1962 года, то через час придет доктор и начнет расспрашивать кто я такой, откуда? Еще неизвестно при каких обстоятельствах меня привезли в больницу. Все таки 60-е годы это не наши дни, тут вольностей не допустят. Конечно не сталинские времена, но все же! Лучше с местными в контакт не вступать. И уж точно не допускать расспросов о себе. Можно конечно прикинуться, что потерял память, мол, ничего не помню, типа амнезия у меня и все тут…но врачи тоже не дураки. Ну, если это глупая штука чья-то! А если нет? Лучше отсюда сматываться. Кстати, где мои вещи, одежда?».

Осинов еще раз огляделся по сторонам, одежды не наблюдалось. На нем самом была одета светлая полосатая пижама, напоминающая чем-то тюремную робу. Шкаф! Ну как же он сразу в него не заглянул? Ну, точно! На вешалке, аккуратно видели брюки серого цвета и светлая рубашка. Сомнений больше не оставалось. Но прежде, Осинов аккуратненько, чтоб не нашуметь, приоткрыл дверь палаты и взглянул в коридор. Больничный коридор был длинный, с широкими окнами по левому боку и дверьми в палаты справа. Никого не было.

Рубашка и брюки подошли отлично. Обувь – аккуратные, даже симпатичные летние белые туфли, на удивление тоже подошли. Сунув руки в карманы, нащупал какие-то бумажки в них. Осмотрев разжатый кулак, с улыбкой обнаружил едва держащийся в памяти образ синенькой, розовенькой и нескольких бледно-бежевых бумажек: в общей сумме 18 советских рублей. «Неплохо», – подумал Сергей и вынул из другого кармана мелочь в сумме 75 копеек, естественно, тоже советского образца. На монетках годы отлива – 1953, 1958, 1961. Больше ничего в карманах, увы, не было.

Еще раз, несмело взглянув в коридор, Осинов направился в неизвестность. Пройдя через весь коридор, увидел через приоткрытую дверь сестринской каких-то женщин в медицинских халатах, среди которых была и утренняя медсестра.

– Нин, ты обход закончила? – спросила уж слишком громко одна у другой.

– Только что, – ответил уже знакомый Сергею голос медсестры.

Решив, что утреннего разговора с ней хватило, Осинов неслышно поспешил дальше к лестнице, ведущей вниз. Вот массивная лестница уже и закончилась, а дальше снова коридор. Но вон небольшая дверь на улицу. Куда? Во внутренний дворик? Тоже сгодится.

– Товарищ, Вы куда? – услышал он за спиной мужской голос, – Да куда же Вы, товарищ?

Осинов упорно делая вид, что не слышит, юркнул в приоткрытую дверь и оказался на залитой солнцем больничном парке. Ну как же здесь было приятно и спокойно. Только мысль и возможной погоне заставила его ускорить шаг и поспешить прочь отсюда. Вот уже остались за спиной ворота больничного парка, началась улица.

Вот сейчас-то отпали последние сомнения. Ну, оставался еще вариант, что Сергей сошел с ума, но в это верить не хотелось. Было еще довольно раннее утро, может около 9 часов, поскольку на дорогах Сергей не увидел ни одной машины. Но вот проехала одна. Да это «Победа»! А вот еще одна – неказистый «Москвич», «Волга», «Чайка»!, сплошь все те – раритетные, только новые. Ни одной иномарки.