Только приятного в этом мало. Титанам нужно есть, и едят они много, поскольку энергию получают из обычной материи. К счастью, титаны способны переваривать любое вещество – от цианистого калия до урановой руды. При этом пищу они получают необязательно через рот – могут вдыхать или даже впитывать через кожу.
Марух мог питаться камнями и солнечным светом. Но большинство других существ вынуждено поглощать других существ… и это замкнутый круг. Гибель одного – жизнь другому.
Где же решение?
Титан ходил среди смертных. Минули века с окончания Тысячелетия Мрака, и планета вернулась к жизни. Снова расплодились прекрасные эльфы, снова расцвел бесподобный Тирнаглиаль. Возникли и другие эльфийские государства – на разных континентах, по всему миру.
Быстро плодились и чешуйчатые кобрины. Верно служившие Всерушителям, они вовремя переметнулись – и сохранили свои города, сохранили свои земли. К небесам поднимались храмы богов-драконов, все шире раскидывалась юная империя Великого Змея.
Появились и новые виды смертных. Ледник уничтожил многих без остатка, но на освободившиеся земли пришли другие. Из-за Кромки явились неказистые видом, но могучие тролли. Явились крохотные волшебники-гномы. Явились долгобородые кузнецы-цверги.
Одни из них жили хуже, другие – лучше. Но даже те, что казались совершенно счастливы, источали страдание. Марух слышал его в земле, слышал его в воде. Страданием полнился эфир.
Он двигался все медленней и осторожней, чтобы случайно не убивать насекомых. Но все отчетливей понимал, что это ничего не меняет. Титан пытался объяснить свои взгляды смертным, пытался отвести их от причинения страданий друг другу, и даже стал основоположником странного учения – хомунцианства.
Это случилось ненароком, само собой. Марух не ставил себе такой цели и не обрадовался тому, что горстка смертных стала ему подражать. Тем более, что они быстро отошли от того, чему учил их Марух, и пришли к какой-то чепухе.
Смертные вообще очень легко создают и принимают разные учения. В своих бесплодных попытках объяснить причины страданий они запутывают себя в хитросплетениях философии и религиозных воззрений. Их жизнь подчинена страху смерти, поэтому они измышляют все больше и больше небылиц, призванных защитить воспаленный осознанием конечности бытия ум.
За века своих странствий Марух узнал множество таких учений. И все они сводились к тому же самому, о чем так долго размышлял он сам.
Почему мы страдаем? Есть ли причина? Возможна ли награда? Не являются ли страдания испытанием, призванным очистить душу перед финалом? Получит ли мой обидчик свою долю страданий в ответ? Возможно ли возмездие? Есть ли справедливость? Как быть добрым и прощающим в мире, который не прощает ничего?
Смертные выдумывают ответы, способные оградить от монументальной, острой, холодной истины. Страдания – это просто естественная часть мироздания, не несущая в себе ни цели, ни справедливости, ни меры, ни причин, кроме таких же естественных вещей. Большая часть страданий – это не козни демонов и не кара богов, а нормальный ход событий. Случайные происшествия, ошибки, причины и следствия, в которых никто не виноват.
Причина, по которой твое дитя неизлечимо больно – обезумевшие в бесконечном делении хомунции. Несовершенство смертного организма, который иногда убивает сам себя. Убивает маленькое, теплое, бесконечно родное тело твоего ребенка.
Причина, по которой ты и твои родные голодают или мерзнут – случайное движение потоков воздуха, приведшее к частым засухам или заморозкам. Немного возросшая или упавшая активность солнца, к которой вы не могли быть готовы.
Причина, по которой любимый кот попал под колеса телеги – в недальновидности животного и невнимательности возничего. В несущихся друг к другу в трехмерной системе координат объектах, один из которых – просто кот, легко ломаемое существо из плоти. Его мягкая шерсть, которую ты так любил гладить, вздрагивая от искр статического электричества между вами, заляпана кровью, и ты отчасти умираешь вместе с ним.
Причина, по которой ты мертв – в том, что никто не может бороться вечно, а ты смертен. Причина, по которой тебя кто-то убил – в том, что некто хотел тебя убить и имел средства это сделать, а ты не смог воспрепятствовать.
Ничего личного. Просто часть естественного порядка вещей.
Нам тяжело осознать, что мир не создан для нас, что это не место, где мы – желанные гости, что это место, которое причинит нам боль даже тогда, когда мы думаем, что делаем все правильно, что мы хорошие. Тогда мы думаем – хорошо бы, чтобы смерть была вратами к чему-то лучшему. Что это не конец. Что потом мы продолжим жить… просто как-то иначе. Что нам воздастся. Что за последним порогом есть справедливость.
Мы хотим лучшего для себя, мы хотим лучшего своим любимым, мы хотим возмездия тем, кто нас обидел и причинил нам боль – потому что нам трудно принять мысль, что обидевшие нас разделят с нами доброе посмертие. Мы хотим снова встретить всех тех, кто наполнял своей любовью нашу жизнь, потому что без них счастье невозможно.
Счастье – это то, что произойдет когда-то потом, но так никогда и не происходит.
Значит, счастье – в небытии. Ибо только в нем нет страдания.
Марух обмысливал это очень долго. Титанов жребий может вспыхнуть молнией, явиться мгновенным озарением – но может и созревать целыми веками. И в конце концов Марух пришел к выводу.
Он понял, что живая плоть – суть оковы для бессмертного духа. Для монады, заключенной в душе любого живого существа. Что страдание зародилось одновременно с жизнью, и все мучаются в этом круговороте – от ничтожных хомунциев до всемогущих богов.
Он понял, что жизнь – это ужасная ошибка.
Единственный способ покончить со страданием – разрушить телесные оболочки, являющиеся проводником психической воли мириад душ. Уничтожить то, что формирует саму реальность – суммацию духовных сил. Суммацию разумов и сознаний.
И поняв это, Марух обрел свой жребий.
– В Госпитиум его! – не выдержал Дегатти. – У нас тоже так начинается: сидит-сидит себе волшебник в своей башне, чай пьет, в потолок глядит, думает о всяком… а потом как выйдет, да как начнет превращать всех в табуретки! Потому что у него табуретка сломалась, и он сделал вывод, что в мире слишком мало табуреток! А всего остального слишком много!
– Вот видишь, мы не такие уж разные, – ухмыльнулся Бельзедор.
Неизвестно, как бы сложилась судьба Маруха, родись он в другое время или хотя бы не попади в темницу Таштарагиса. Да и многие из попадавших туда потом сумели вернуться к нормальной жизни, сумели исцелиться.
Но в нем что-то повредилось необратимо – и в конце концов это вылилось в ужасающий жребий.
Он не боролся со своим жребием и не пытался его преодолеть. Это было бы нонсенсом. Жребий – это идея, которой охвачен титан. То, чего он хочет больше всего на свете и к чему стремится его сердце.
Цель всей его жизни.
Жребий может измениться, если изменится мировоззрение титана. Но боль и отчаяние наполнили сердце Маруха неизбывной жалостью ко всему живому, а поврежденный рассудок привел к парадоксальному, безумному решению.
Не зайди он настолько далеко – стал бы одним из титанов-подвижников. Великим спасителем, целителем, учителем. Многие титаны обретают жребий в чем-то подобном. Но Маруху все это казалось недостаточным, пустяковым. Он хотел изменить все глобально и окончательно.
– В Госпитиум, – тихонько повторил Дегатти.
– Не было тогда вашего Госпитиума, – огрызнулся Бельзедор.
Это началось в Магизии. Огромном северном континенте. Именно там находился Марух, когда его размышления окончательно оформились – и именно эти земли первыми увидели Маруха Уничтожителя.
Это были не очень обитаемые земли. Тысячелетие Мрака закончилось всего семьсот лет назад, и три четверти планеты оставались дикими, безлюдными. Большую часть Магизии покрывал лес, через всю длину тянулась великая горная цепь и только на крайнем западе поднимались гигантские замки Аррема, страны циклопов.
