Шелер определяет любовь как духовное движение к наивысшей ценности любимого человека, как духовный акт, в котором постигается эта высочайшая ценность (он называет ее "спасанием" человека). Шпрангер делает аналогичное замечание о том, что любовь "охватывает" потенциальные ценностные возможности в любимом человеке. Фон Хаттингберг выражает это по-иному: любовь видит человека таким, каким его "предполагал" при создании бог. Любовь, можно сказать, раскрывает перед нами ценностный образ человека. Делая это, она (любовь) совершает метафизический акт, поскольку ценностный образ, открывающийся перед нами в результате духовного подъема, вызванного любовью, является, по существу, "образом" чего-то невидимого, нереального, точнее сказать, нереализованного. В духовном акте любви мы постигаем человека не только тем, что он "есть" во всей своей неповторимости и своеобразии, но также и тем, чем он может стать и станет (пользуясь старой терминологией, мы познаем его энтелехию). Давайте вспомним определение человеческого бытия как возможности- возможности реализации ценности, реализации самого себя. Поэтому любовь-это не более и не менее, как эта "возможность" человека. Мы можем заметить в скобках, что психотерапия также должна стремиться видеть тех, с кем ей приходится иметь дело, в их собственных, наиболее личных возможностях, с тем чтобы предугадать потенциальные ценности в них. Частью метафизической загадки этого духовного акта, который мы называем любовью, как раз и является то, что в существующем образе любимого человека ей удается разглядеть его потенциальный образ.
Осознание ценностей может только обогатить человека. Фактически это внутреннее обогащение частично составляет смысл его жизни, как мы уже видели в наших рассуждениях о ценностях отношения. Таким образом, любовь неизбежно обогащает того, кто любит. А раз это так, то не может существовать такого явления, как "неразделенная, несчастная любовь"; в самом этом термине содержится внутреннее противоречие. Либо вы действительно любите-и в этом случае вы должны чувствовать себя обогащенным независимо от того, разделяют вашу любовь или нет,-или вы не любите по-настоящему, не стремитесь проникнуть в сущность другого человека, а скорее полностью игнорируете эту сущность и ищете в нем только физическую привлекательность или какую-то (психологическую) черту характера-словом, те качества, которые он "имеет" и которыми вы могли бы "обладать". В такой ситуации ваши чувства вполне могут оказаться безответными, но тогда это означает, что и вы не любите. Мы все должны постоянно помнить следующее: увлечение ослепляет нас; настоящая любовь дает нам возможность видеть. Любовь открывает нам глаза на духовную сущность другого человека, на действительную природу его неповторимости, скрытые в нем потенциальные ценности. Любовь позволяет нам ощутить личность другого человека как целый уникальный мир и тем самым приводит к расширению нашего собственного мира.
В то время как она таким образом обогащает и "вознаграждает" нас, она также приносит несомненную пользу другому человеку, ведя его к тем потенциальным ценностям, которые можно увидеть и предугадать только в любви. Любовь помогает любимому стать таким, каким его видит любящий. Потому что тот, кого любят, всегда стремится стать достойным того, кто его любит, стараясь все больше и больше соответствовать представлениям о себе, сложившимся у того, кто его любит, и тем самым он становится все более и более похожим на тот образ, каким его "замышлял и хотел видеть бог". Поэтому если даже "безответная" любовь обогащает нас и приносит нам счастье, то "разделенная" любовь явно обладает созидательной силой. При взаимной любви, в которой каждый хочет быть достойным своего партнера, стать таким, каким его видит партнер, происходит такой удивительный и взаимообогащающий процесс, при котором каждый из партнеров превосходит другого и, таким образом, возвышает его.
Мы показали, что неразделенная или несчастная любовь-это терминологическое противоречие. С психологической точки зрения это выражение проникнуто жалостью к самому себе. В вопросах взаимоотношения полов особенно очевидно, что гедонистическая точка зрения не оправдывается. Как и зрители в театре, актеры, действующие в жизни, обычно находят, что трагедии-это более глубокие переживания, чем комедии. Даже когда наши переживания в любви оказываются несчастными, мы не только обогащаемся, но и получаем более глубокое ощущение жизни, такие переживания приводят к внутреннему росту и личностной зрелости.
Конечно, внутреннее обогащение, которое испытывает человек в любви, может сопровождаться напряжением. Невротики боятся этих напряжений и избегают всего, что может привести к ним. Потому что те, кто хоть раз прошел через это неприятное испытание, стремятся не повторить его. Поэтому выражение "неразделенная любовь"- это выражение не только жалости к самому себе, но также и извращенного смакования несчастья. Почти мазохист-ским образом мысли человека в безумном порочном круге вьются и вьются вокруг его несчастья. Он впадает в несчастье прошлого с тем, чтобы избежать возможного счастья в будущем. Вместо того чтобы продолжать поиски до тех пор, пока не найдет того, что нужно, он отказывается от дальнейших поисков. Вместо того чтобы продолжать широко открытыми глазами смотреть на те "блага", которые любовь может дать, он надевает светоза-щитные очки. Как зачарованный, он фиксируется безотрывно на своем несчастном опыте, потому что предпочитает не испытывать еще такого же. Такого человека надо перевоспитывать, он должен научиться быть готовым к восприятию множества возможностей, которые могут встретиться на его пути. Потому что, по теории вероятности, в жизни каждого среднего человека на каждые девять несчастливых любовных историй будет приходиться только одна счастливая. Он должен просто ждать именно эту счастливую и не ставить преград на ее пути, используя несчастье как предлог для полного отказа от счастья. Психотерапевтическое лечение так называемой неразделенной любви должно поэтому состоять, с одной стороны, в раскрытии этого стремления к бегству и, с другой-в объяснении миссионерской предназначенности не только жизни в целом, но и любовной жизни в частности.
Даже любовь, на которую отвечают взаимностью, не всегда свободна от несчастья. Среди всего прочего существуют муки ревности. Ревность-это один из аспектов "эротического материализма", о котором мы говорили. В его основе лежит отношение к объекту любви как к своей собственности. Ревнивый человек относится к другому, которого он якобы любит, так, как будто этот человек-его собственность; он низводит его до предмета потребления. Он хочет иметь его "только для себя", тем самым доказывая, что он думает о нем только в терминах "владения". В настоящей любви нет места ревности. Она (ревность) исключается просто по определению, так как настоящая любовь предполагает взаимное ощущение и признание неповторимости и своеобразия партнеров. Соперничество, которого так опасается ревнивый любовник, допускает возможность замены его соперником, предполагает, что любовь может быть перенесена на другого. Но это невозможно в настоящей любви, потому что любимого нельзя сравнить ни с кем другим. Существует еще один хорошо известный тип ревности-ревность к прошлому партнера, к своим предшественникам. Людям, зараженным такого рода ревностью, всегда хотелось бы быть "первыми". Гораздо больше скромности и достоинства проявляют те, кто довольствуется тем, что они "последние". Но в другом смысле это-не большая скромность, а скорее более требовательное отношение, поскольку такой любовник, хотя и не озабочен приоритетом в отношении всех своих предшественников, тем не менее рассматривает свою любовь как доказательство своего суверенного положения. Все, кто подвержен любому из этих видов ревности, упускают тот основной факт, что каждый человек не сравним ни с кем другим по своей внутренней сущности. Сравнивать себя с кем-либо другим значит проявлять несправедливость либо по отношению к себе, либо по отношению к другому (к кому вы ревнуете). Это также верно и в отношении не только любовной жизни. Потому что у каждого человека свой "старт" в жизни. Но тот, у кого этот старт был более трудным, может большего достичь при прочих равных условиях. Поскольку, однако, все аспекты ситуации, навязанные судьбой, никогда не могут быть оценены, просто не существует ни критерия, ни стандарта для сравнения достижений.
