- Сейчас все будет, Валерий Радиславович… Негоже приличному человеку утро с пива начинать.

- Считайте, что отпраздновали удачную операцию.

- То есть все хорошо сложилось, в итоге?

- По большому счету — да. Мы получили новую информацию, подтвердили кое-что из старой. Все складывается как нельзя лучше.

- Вот и чудесно… А то я уж переживал… Когда он так быстро обо всем догадался...

- Не первый день на свете живет… И не первый век.

- Мне вот интересно… - Домоседов раздул щепу и, надев трубу, развернул её в окно, - Он старше вас, как думаете?

- Старше… Матренин получил новые данные и теперь звонит мне каждый час, сообщая что-то интересное об этом гражданине.

- А как вы думаете — он раскусил вас? Ну что вы такой же как он?

- Я не «такой же», в том-то и дело… Я просто не умираю. Но, если умру, то умру навсегда. А он способен возвращаться. Он как идея. Идею нельзя убить. Можно только уничтожить питательную среду для неё. Но, учитывая кого он выбирает в качестве доноров, нам до этого еще далеко.

- Судя по голосу, вы ему завидуете…

- Завидую. Но не поэтому… - Бесфамильный достал из кармана ручку и, сняв колпачок, посмотрел на кончик, - Перья… Раньше они были гусиные. Я потратил кучу времени, чтобы научится их правильно затачивать. А когда все таки научился, появились металлические. Я к ним еще толком не привык, и уже еще что-то там изобрели… Чем дольше ты живешь, тем сложнее привыкать к новому. Для него же это не проблема. Он быстро учится, принимает мир, со всеми его изменениями, таким, какой он есть… Вот это действительно вызывает у меня зависть.

- Кстати об этом вот обо всем… У меня появилась новая догадка. Только что осенило. Вы «Бесфамильный» потому, что в те времена фамилий в принципе не существовало.

- Как и отчеств…

- Я не угадал?

- Нет… Но эта версия мне нравится больше чем то, что я «Бес Фамильный». То есть нечистый дух служащий некому роду.

- Да елки-палки… - расстроено отмахнулся Домоседов прислушиваясь к бульканью в чреве самовара, - А хорошая идея была.

- Хорошая.

- Может все таки скажете? А то я всю голову уже изломал…

- Ладно, - усмехнулся Бесфамильный усаживаясь на диван, - Вы нам помогли, так что с моей стороны будет форменным свинством не удовлетворить ваше любопытство. Все очень банально. Когда я поступил на государственную службу, то меня внесли в разрядные книг как «Валерий Радислава сын бесфамильный». То есть к дворянской фамилии не принадлежащий.

- Серьезно?

- Да. Вы как историк, должны знать, что в те времена, у людей не принадлежавшим к знатным родам, было имя и отчество указывающее на родителя, а вместо фамилии использовалось название места откуда он родом, профессия или какая-то отличительная примета, как вот у вашего предка, например, любившего сидеть дома.

- А вы место рождения и род занятий не афишировали?

- Ну, во первых, о том месте где я родился, в то время никто не слышал, так что начинать службу с того, что тебя сочтут самозванцем — так себе идея. А род занятий… Я много чем занимался…

- Я в том смысле, что вы были прообразом сказочного злодея.

- Был. Не самый лестный моему самолюбию след в истории, но какой есть.

- А почему вы решили на службу устраиваться? С вашим-то опытом и знаниями?

- Поумнел…

Бесфамильный встал чтобы помочь Домоседову переставить вскипевший самовар на стол и, в ожидании пока заварится и настоится чай, окинул взглядом кабинет.

- Сейчас мы сидим на окраине столицы, которая кажется всем древней как история. Но я помню время, когда на её месте были густые леса. Потом — поля. Потом — несколько деревень окруженных частоколом. Да — у меня много знаний и опыта. Я могу походя вычислить любой заговор и определить будущего изменника по тому, как он пачкает пеленки. В этом моя сила. И моя же слабость.

- Какая же это слабость?

- Старость. Я стар внутри. Я слишком много видел. В ответ на каждую идею, я могу назвать сто причин, почему это не сработает и тысячу вариантов, как все может пойти не так. Поэтому старики не могут двигать мир вперед. Это делают те, кто еще не знает, что это невозможно.

- Но вы можете уберечь их от ошибок.

- Могу. И девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять раз окажусь прав. Но мир делает шаг вперед благодаря тому одному разу из миллиона, когда ошибаюсь я и невозможное оказывается возможным. И если дать мне право решать, он застынет на месте. Вы говорили вчера о лигнар. Именно это их погубило. Это был мир бессмертных. Мир молодых стариков. Он застыл и сгнил изнутри и не важно, что в итоге на него обрушилось и раздавило. И так же было со всем, что строил я. Поэтому лучшее, что я могу сделать — это дать остальным пробовать и ошибаться, следя лишь за тем, чтобы эти ошибки были болезненными, но не фатальными.

- Благородно…

- Одно из преимуществ возраста. Избавляешься от иллюзий. На свой счет в том числе.

- Вот вам бы, а не мне с ним поговорить начистоту.

- Не, спасибо… Мы уже, как-то, общались.

- И?

- Он меня убил. Почти. Хорошо, что тогда у него опыта было меньше чем сейчас. Шесть тысяч лет прошло, как-никак

- Думаете, до сих пор на вас злится?

- Нет. Но вдруг он, как и я, перфекционист и не любит оставлять неоконченные дела? Я ведь тогда соврал. Я ужасный трус и боюсь смерти. Спасибо…

Приняв от Домоседова свежезаваренный чай, Бесфамильный вернулся на диван и, ностальгический усмехнувшись, принялся дуть на чашку.

...

«Розалинда» стояла у причала, принимая пассажиров и груз. Пока взмокшие, несмотря на нежаркий день скупой на тепло залесской весны, биндюжники, под пристальным взором таможенного офицера, таскали в трюм тюки, у трапа стюард встречал пассажиров, проверяя билеты объясняя, куда им идти и распоряжаясь насчет багажа. Следуя указаниям, высокий, джентльмен с бледным лицом и такими синяками под глазами, как будто он только что крепко получил в лицо, поднялся по трапу и подергал дверь каюты. Она оказалась заперта. Недоумевая, он подергал еще раз. Щелкнул замок, дверь распахнулась и на него, с вопросительным видом, уставился худощавый темноволосый субъект в халате и с бокалом виски в руке.

- Простите, сэр, видимо произошло недоразумение, но это, моя каюта.

- Серьезно? О! Скузи, синьоре… Но я следовал указаниям персонала.

- Я тоже.

- Разрешите взглянуть на ваш билет.

Не дожидаясь ответа, субъект выдернул билет, который джентльмен еще держал в руке, зачем-то взмахнул им, изучил и, вернув, принялся искать свой. Поиски заняли изрядное количество времени и сопровождались непереводимым фессалийским жаргоном, заставлявшим все еще торчавшего на пороге джентльмена морщится, а, в конечном итоге, пропажа обнаружилась в кармане халата.

- Странно, синьоре… Но у меня указана именно эта каюта.

- Может вы перепутали палубы?

- Возможно… Я знаете ли, не особо разбираюсь во всех этих морских делах. Посмотрите сами.

Взяв в руки билет, джентльмен удивленно вскинул бровь, посмотрел на номер каюты, огляделся, потом снова внимательно изучил свой билет и вскинул бровь еще выше.

- Я решительно ничего не понимаю. У меня должен был быть билет первого класса!

- А какой у вас?

- Третьего… Это всё какая-то ошибка!

- Возможно, сеньоре. Вы лично покупали билет?

- Н-нет… Мне его заказал секретарь…

- Здесь?

- По телеграфу… Из главного офиса...

- О, синьоре! После штормов связь все еще никуда не годится. Лонгские «Фёст» и «Фёд» весьма похожи по звучанию. Их очень легко спутать! Вот поэтому, если у меня нет возможности приобретать билет лично, я всегда беру второй класс. Комфорт не тот, но «Сэконд» не путали никогда.