Двое очень красивых людей сидели на вершине большого камня, лежащего посередине заснеженной долины. Долина была круглой как тарелка, а края ее были загнуты кромкой невысоких гор. Ярким солнечным светом сияла звенящая пустота морозного дня. В небе одиноко парила большая серая птица. Оба молодых человека – женщина и мужчина – были одеты в тонкие шелковые одежды. Мужчина в свободный алый хитон, а девушка – в белый. Кроме этой одежды на них не было ничего, не было обуви. На груди у девушки висел маленький золотой крестик, а у мужчины – большая серебряная рыба. Ни он, ни она не чувствовали холода. По неясным чертам угадывалось, что пейзаж этот неземной, да и собеседники не люди… Это был сон. Сон из тех светлых и странных снов, что снятся под утро после череды кошмаров и означают выздоровление от долгой болезни. «Ах, как спится утром зимним, за окном фонарь скрипит…» Да, это скрипит фонарь на углу госпиталя. Наверное, ветер и снег. Какое счастье, что сон не заканчивается…

…Он и она сидели друг напротив друга и смотрели друг другу в глаза. Так смотрят только влюбленные люди, которые при этом не сомневаются ни в своих чувствах, ни друг в друге. Губы их оставались неподвижны, хотя они и вели беседу.

– Значит, ты все решил, любимый? Ты говорил с Ним, и, значит, все теперь решено? Скажи мне, что ничего нельзя отменить – это придаст мне духа…

– Все решено. Надо идти. Я не был на Земле так долго, что раны мои давно зажили и ждать больше нельзя. Ты же знаешь, мы растем только на Земле. Только опускаясь туда, мы получаем шанс стать выше. Мне кажется, что Он рад, что я вновь отправляюсь, – мужчина отвел взгляд от девушки и тепло улыбнулся невидимому собеседнику, – ты готова помочь мне?

– Конечно, что ты…Я буду рядом. Он уже благословил меня. Я буду вести тебя. Как всегда, не знаю, кому из нас будет тяжелее, – она положила руку ему на плечо, – там самое тяжелое – одиночество, и ты очень долго будешь одинок… Впрочем, как и я.

– Это – часть испытания. Этот поиск, поиск себя и друг друга – главный наш путь на Земле. Еще важнее пройти его достойно. Чтоб не было потом стыдно снова взглянуть в глаза друг другу.

– Если бы помнить там, на Земле, хоть что-нибудь друг о друге…

– Если бы мы не оставляли нашу память у Него, – мужчина вновь взглянул в морозную дымку, – все бы лишалось смысла. Важно начать с нуля. Пройти снова весь путь и пройти его дальше, чем в прошлый раз. Каждый сам волен выбирать себе испытания на Земле. Юные неокрепшие души не выбирают их вовсе. Выбирают простую, сытую и долгую жизнь. Это их право. Детство души должно быть беззаботным. Пусть осмотрятся. В следующий раз это им будет уже неинтересно. Помнишь, в первых жизнях мы даже не находили друг друга. Проживали жизнь порознь. Потом уже, здесь, не понимали, зачем…

– Скажи, а ты выбрал свой новый путь по силам? Там, на Земле, ничего уже исправить нельзя. Судьбу не изменишь. Проживешь столько, сколько сам себе отпустил, только вот каким вернешься? Кем вернешься…

– Если путь по силам, то это не испытание. Все выбрано верно. Он меня благословил, и я иду.

– Я буду всегда рядом, – девушка приложила свою руку к сердцу, хотя сердца у нее и не было…

– Кем ты будешь? Скажи, я ведь все равно не вспомню, – спросил мужчина.

– Я могу оказаться любой из женщин, которые будут любить тебя, но только той, которую будешь любить ты. Не ошибись. Тебя будут путать. Ищи меня – это твой путь.

От камня неподалеку отделилась человеческая фигура и направилась к собеседникам. Этот человек был очень стар. Его лицо окаймляла длинная седая борода. Когда ее колыхал ветер, на его груди становился виден золотой кулон в виде полумесяца. Его одеяние было ослепительно белым, а вокруг всей фигуры было заметно голубоватое сияние. Подойдя к собеседникам, удивительно молодым голосом он сказал мужчине:

– Пора тебе в путь. Ты сам выбрал время. Лучше не опаздывать, а то всю жизнь будешь чувствовать, что родился не в свое время. Крепись и прощайся.

– Скажи, Ата, как там, на Земле? – поднял на старика глаза молодой мужчина.

– Там, на Земле, все по-прежнему. Как и было задумано, ничего не должно изменяться. Ни к лучшему, ни к худшему. И упаси тебя Бог посвятить свою земную жизнь переделке этого порядка. Зря потратишь драгоценное время. Занимайся собой.

– Я знаю, зачем я иду, – ответил мужчина и взглянул на девушку. Та смотрела на него глазами, полными слез.

– Но можешь забыть, – сказал белый старик так, чтобы этого не услышала девушка. – И помни, ты будешь не один. С тобой будет она. Но больше никого. Звать на помощь бесполезно. Молиться бессмысленно. Никто тебя не услышит, пока ты не завершишь свой путь. Если будете вместе, то вернетесь в один день. Все выбрал ты сам. Ничего не бойся. Никто не причинит тебе вреда, кроме того, который ты выбрал. Никто не убьет тебя раньше, чем ты задумал. Помни, что человек страдает не оттого, что не делает чего-то нужного, а оттого, что делает много ненужного. Того, чего не выбирал себе на пути. И приходит к его концу, так и не обретя себя. И помните оба, – старик посмотрел на совершенно заплаканную девушку, – Он дает нам ровно столько времени и духа, чтобы сделать все нужное на Земле – не растрачивайте ни то, ни другое зря!

– Христос пришел в человеческий мир простым ребенком, – кивнул в ответ мужчина, – и прошел все испытания, которые наметил. И вскоре он вновь собирается на Землю. И снова начнет искать себя с самого начала. И ведь, может быть, не найдет…

– Скажи, старик, а что дальше, за вереницей наших жизней? – спросила, рыдая, девушка, потерявшая уже самообладание. – В чем же всетаки цель?

– Я уже знаю это, – улыбнулся старик узенькими черными глазами, – хотя и не до конца. Всему свое время. Когда подойдете к двери, тогда и услышите, что за ней происходит, тогда и хватит у вас сил ее открыть. А сейчас у вас не хватит разума даже понять меня, если я вам расскажу об этой цели. Как не хватает нам на Земле разума поверить в наше неземное предназначение, хотя это там и не тайна. Пойдем же, нам пора, – сказал старик мужчине и посмотрел на небо, на котором не было ни Солнца, ни Луны. – Она пойдет позже. Там, на Земле, она будет младше тебя.

Молодой мужчина вновь посмотрел в ставшие сухими и серьезными глаза девушки и произнес что-то, что услышала только она. Она так же тихо ответила. Старик расслышал лишь: «Оля… я буду…, но не та…» и еще: «…забудешь», и бедный старик зажмурился так, словно у него заболело сердце. «Нет. Это у меня. У меня опять заболело сердце…и рука опять сильно…» – Андрей открыл глаза и увидел пасмурный рассвет и хлопья снега за окном палаты военного госпиталя. – Утро… Скоро уколы. Опять я весь мокрый, хотя так холодно в палате… И слезы опять на лице…

Что-то, наверное, приснилось. Только не помню, что…»

Что о юности? Она прекрасна во все времена, но только в сравнении с последующими годами, с позиции прожитых лет. Чем дальше нас отделяет время от этих безумных дней, тем прекрасней они становятся. И горе тому, кто в преклонные годы не сможет вспомнить ни несчастной первой любви, ни диких дружеских пьянок, ни авантюрных путешествий. Горе тому, кто провел всю юность за книгами, перед компьютером, за работой, за учебой и только. Даже юность и молодость, проведенные в страшные военные или голодные послевоенные годы, наши родители вспоминают с нескрываемой нежностью. Время жизни это такое: ты наивно открыт миру, мир ласково принимает тебя в свои объятия, да только обнимает так крепко, что в глазах становится темно от его звериной нежности.