Джо – серьезный ученый. Он исследует, что побуждает людей сотрудничать или воевать и как эти решения помогли нашему виду стать самым доминирующим на Земле.

Джо из той редкой породы психологов, которых называют «кросс-культурными». Он проводит эксперименты не только с участием американцев или европейцев, но и отправляется в отдаленные уголки – на Фиджи или Амазонку, – чтобы увидеть, как в предложенных им условиях поведут себя люди других культур.

А соседом по коридору у Джо был Стив Хайн – еще один кросс-культурный психолог. Он изучал, в чём для людей «смысл» их жизни и насколько это представление различается от народа к народу. Как и Джо, Стиву хотелось выяснить, как работает мозг человека – а не только европейца или американца.

Поскольку оба интересовались иными культурами, Джо и Стив начали каждый месяц встречаться за обедом. Они шли в университетскую столовую, покупали китайскую еду навынос, а затем обсуждали свои текущие исследования. Так, в беседах, психологи выявили закономерность: европейцы и американцы, как правило, вели себя иначе, чем представители других культур.

«Наши резко выделялись во всех экспериментах, – признался Джо. – Стив и я были ошеломлены, и нас начало одолевать сомнение: а что если североамериканцы – самые странные люди на свете?»

На тот момент эта идея была лишь гипотезой, всплывшей за обедом. Но она настолько заинтриговала психологов, что они решили провести несколько экспериментов. Друзья связались с их коллегой Арой Норензаяном, изучающим влияние религии на сотрудничество и конфликты, и трио приступило к методичному анализу десятков исследований в области психологии, когнитивных наук, экономики и социологии.

Вскоре они заметили серьезную проблему: психология страшно предвзята. Подавляющее большинство исследований – примерно 96 % – рассматривали только людей европейского происхождения (2), несмотря на то что они составляют всего около 12 % населения мира. «Оказалось, психология на самом деле изучает лишь тонкий срез человечества», – пояснил Джо.

Подобный уклон не страшен, если цель исследования – выяснить, как думают и ведут себя люди западной цивилизации. Но если нужно понять, как думают и ведут себя вообще люди, то есть человеческие существа как таковые, эта призма становится предвзятостью – и оборачивается катастрофой, которая начинается с несостоятельности получаемых данных. Чтобы понять лучше, представьте, что заходите в кафе Baskin Robbins, пробуете из 30 вариантов только «Баблгам», а затем публикуете статью, в которой утверждаете, что всё мороженое похоже по вкусу на жвачку.

А если попробуете остальные 30?

Чтобы проверить себя, Джо, Стив и Ара сличили результаты одинаковых экспериментов, проведенных с западными людьми и с представителями коренных культур, живущих за пределами США. Они не совпали. Первая группа размещалась на одном конце спектра поведения, а вторая – в основном ближе к его середине.

Из этого последовал поразительный вывод, который команда опубликовала в 2010 году (3): люди западного общества, «включая маленьких детей, – самая нерепрезентативная группа, какую только можно было подобрать для обобщения информации о людях в целом». Для описания этого феномена команда придумала броскую аббревиатуру – WEIRD[7].

Так из-за статьи на 23 страницы под названием «Самые странные люди в мире?» в одно мгновение этноцентрический взгляд на психологию дал трещину. Дело не в том, что король был голым. Скорее он танцевал в западной одежде, притворяясь, что это танец во славу всего человечества.

Исследователи обнаружили, что СТРАННЫЕ люди являются таковыми по очень многим аспектам, включая способы сотрудничать, выносить решения о наказаниях, рассуждать о сути справедливости, размышлять о собственном «Я», совершать ценностный выбор и видеть трёхмерное пространство. И оптическая иллюзия Мюллера-Лайера это доказывает.

Ещё в 1950–1960-х годах ученые из Индианаполиса проверили, как ее воспринимают представители по меньшей мере 14 культур, включая рыбаков в Нигерии, собирателей в пустыне Калахари и охотников-собирателей в сельских районах Австралии (4). Контрольными группами стали южноафриканцы европейского происхождения, а также взрослые и дети в Эванстоне, штат Иллинойс. Обнаруженное в результате простого вопроса – «Насколько разными кажутся вам эти две линии?» – до сих пор вызывает споры о причинах, а некоторые психологи и вовсе отказываются в это верить.

Американцы оказались весьма восприимчивы к этой иллюзии: добровольцы из Иллинойса считали, что отрезок Б в среднем примерно на 20 % длиннее отрезка A. Ничего нового: это полностью совпадает с данными более ранних исследований.

Психология изучает лишь тонкий срез человечества – представителей западного общества. А это самая нерепрезентативная группа, какую только можно было подобрать для обобщения информации о людях в целом.

А вот при тестировании представителей незападного мира обнаружилось кое-что интересное. В некоторых коренных народах – например, охотников-собирателей на юге Африки и фермеров в Кот-д’Ивуаре[8] – люди вовсе не были обмануты иллюзией (6). Они видели две линии такими, какие они есть на самом деле, – одинаковыми. Так образовалось 2 полюса реакций: на одном – одураченные американцы, на другом – не сбитые с толку африканцы. Участники эксперимента из других 14 культур оказались где-то посередине: они считали, что отрезки отличаются по длине, но не так сильно, как полагали жители США.

Исследователи выдвинули гипотезу: американцы обманываются иллюзией сильнее, потому что живут в искусственной среде, созданной человеком, окруженные прямоугольными предметами (7). Куда ни брось взгляд – повсюду коробки. Мы живем в коробках, называемых домами, на коробках-кроватях спим, на коробках-плитах готовим, в коробках-поездах мчим в другой город и коробками же – комодами, столами, диванами, шкафами – заполняем свой дом-коробку.

Ученые предположили, что именно воздействие всех этих коробок учит наш мозг воспринимать иллюзию Мюллера-Лайера особым образом – точнее, просто идти по самому короткому пути рассуждения (8). Мы будто автоматически видим нарисованные линии как грани параллелепипеда, мысленно переводя их из двухмерного пространства в трёхмерное. Но почему же тогда при этом верхний отрезок кажется короче нижнего? Если продолжить острия стрелок на концах обеих линий, то они станут похожи на углы, что образуются на стыке двух граней – например, какого-то здания. Линия Б, с хвостовыми стрелками, напоминает внутренний, тупой угол, то есть удаляющийся от нас. Линия А похожа на угол внешний, острый, который как бы указывает на нас и потому воспринимается как находящийся ближе. А тут уже подключается наше неосознанное знание геометрической перспективы: если нижняя дальше, а выглядит почти одинаковой с ближней верхней, то стопроцентно окажется длиннее ее, если разместить их в одной плоскости, – уверенно решает наш мозг.

Но во многих культурах мира восприятие людей так не натренировано ежеминутным наблюдением коробок и прямых углов, граней и параллелограммов. Напротив, их скорее окружают изогнутые, плавные линии. Дома и постройки часто куполообразны, сделаны из податливых материалов – тростника, глины. Там нет тротуаров с фонарными столбами. Повсюду деревья, растения, животные, естественный ландшафт и никакой геометрии: природа не питает слабости к коробкам и прямым углам. Она любит изгибы. И дает более широкое и более реальное представление о мире.

Поэтому, если женщина племени сан в Калахари[9] смотрит на лист бумаги с двумя линиями Мюллера-Лайера, острия и хвосты стрел ее не обманывают. Ее мозг не приходит к быстрому выводу, что эти линии похожи на углы зданий. Она просто видит то, что есть на самом деле: отрезки одинаковой длины.