Едущая рядом на лошади Клиона фыркает. За ними едут четверо гвардейцев, но они держатся на уважительной дистанции.

– В это время года во Фриве ты скорее дождешься, когда огонь превратится в лед, чем хорошей погоды, – поясняет Клиона.

– Тем не менее, не думаю, что покупки сейчас уместны. Я скорблю по Киллиану.

– Король сказал моему отцу, что тебе стоит отложить траурные платья, – говорит Клиона, пожимая плечами. – В конце концов, ты на самом деле его не знала, и для Фрива будет лучше, если ты будешь олицетворять светлое будущее, а не трагическое прошлое.

Дафна видит в этом логику, но, как она поняла за время их путешествия на север, из Клионы плохая лгунья. И, как любому плохому лжецу, ей легче обойти правду, чем прямо солгать.

– Почему сегодня, Клиона? – спрашивает она, искоса поглядывая на свою спутницу.

Уши Клионы краснеют, и она откашливается.

– Это все королева, – отвечает она низким голосом, как будто кто-то может подслушать их, хотя кроме гвардейцев, едущих в трех футах впереди и позади них, на улице больше никого нет. – Она была немного… нездорова.

Дафна колеблется, пытаясь решить, каким количеством информации поделиться в надежде получить что-то взамен.

– Она кое-что сказала на днях, когда мы с Байром подписывали новый брачный контракт, – осторожно произносит она. – Что-то о проклятии, которое навлек на них король. Казалось, она винила его в смерти Киллиана. Я не понимаю, как это возможно. Принц Киллиан умер от болезни. Конечно, неизвестной, но я не понимаю, какая в этом может быть вина короля.

Клиона закусывает губу.

– Есть старые байки, но это ерунда, уверяю тебя. Говорят, что Варфоломей попросил помощи у эмпирея во время последней Войны кланов, чтобы захватить Фрив.

Дафна не может не рассмеяться.

– Умоляю, – говорит она. – Даже Найджелусу не удавалось справиться с таким большим желанием, а он величайший эмпирей на континенте.

Брови Клионы приподнимаются.

– Он? Кто сказал?

Дафна открывает рот, чтобы ответить, но быстро закрывает его. Она вспоминает, что все в Бессемии так говорили, но никаких доказательств этому не было. Найджелус просто печально известен. Но ей приходит в голову, что и другой эмпирей может претендовать на этот титул, и никто не сможет доказать, что это ложь.

– Звездная магия во Фриве… более дикая, чем то, к чему ты привыкла, – продолжает Клиона, когда Дафна не отвечает. – На севере, когда над головой переливается северное сияние, сила эмпирея становится неустойчивой. Иногда она становится сильнее, иногда слабее, и это невозможно предсказать.

– Я этого не знала, – признается Дафна, хотя, когда она это говорит, ей приходит в голову, что ей вообще мало что известно об эмпиреях. Она, конечно, знает о звездной пыли и о том, что эмпиреи способны забирать звезды с неба, чтобы создавать более сильные заклинания, но для нее это то же самое, что и море, – она знает, что это такое, но сама никогда его не видела.

– Говорят, тут гораздо больше звездных дождей, чем где-либо еще на континенте, – умудряется вспомнить она, отчаянно пытаясь не выглядеть совсем несведущей.

На мгновение Клиона выглядит задумчивой.

– Это действительно потрясающее зрелище. Возможно, однажды ты сама все увидишь.

Дафна надеется, что нет. Если так холодно на юге Фрива, страшно представить, как ей удастся выжить на севере.

– И звездная пыль, которую они приносят, обычно более мощная, чем все, что ты пробовала. Я видела, как она использовалась для лечения серьезных болезней и заставляла семена укореняться в бесплодной земле. Ее даже использовали для передачи сообщений людям, находящимся за сотни миль.

Это вызывает у Дафны интерес.

– Действительно? – скептически спрашивает она.

Клиона кивает.

– Я никогда такого не видела, только слышала. Говорят, чтобы это сработало, и посланнику, и цели нужно коснуться звезд.

Дафна запоминает эту информацию. Она сама тронута звездами, и ее сестры тоже. Если бы она могла поговорить с ними…

– Значит, это возможно, – говорит она, возвращаясь к обсуждаемой теме. – Правильный эмпирей в правильную ночь, загадав правильное желание на правильную звезду, мог бы захватить Фрив для Варфоломея.

– Это слух, – осторожно напоминает Клиона. – Людям нравится искать оправдание своим неудачам. И если они смогут обвинить женщину, тем лучше. Эмпирея, на которую они возлагают вину, – это женщина. Аурелия. Не знаю, как твой Найджелус, но Аурелия – величайшая эмпирея, о которой я когда-либо слышала, хотя с тех пор, как закончилась война, ее никто не видел.

– За такую сильную магию приходится платить, все зависит от размера желания, – говорит Дафна. – В единственный раз, когда я видела, как Найджелус использовал свою силу в полную мощь, он пожелал, чтобы засуха в Бессемии закончилась. В тот же день пошел дождь, но после этого он не мог встать с постели несколько недель. Желание, достаточно великое, чтобы сделать Варфоломея королем, вполне могло его убить.

Клиона многозначительно смотрит на Дафну.

– Да, звезды взыскивают цену, но, возможно, Аурелия не была той, кто ее заплатил.

Дафна резко вдыхает.

– Ты думаешь, это то, что убило Киллиана? Он же еще даже не родился, даже не был зачат.

Клиона пожимает плечами.

– Но можно сказать, что Варфоломей все равно заплатил цену. Это слух. Королева, кажется, верит в это, и король считает, что будет лучше, если она на несколько недель поедет навестить свою сестру на севере. Он думает, что она легче согласится покинуть дворец, когда там не будет тебя и Байра.

Они останавливаются перед вывеской, гласящей, что это ателье госпожи Наттермор, и двое гвардейцев исчезают внутри, чтобы осмотреть место.

– А где же тогда Байр? – спрашивает Дафна Клиону, пока они ждут. – Я полагаю, что он не ходит по магазинам.

– Нет, он охотится с моим отцом и другими дворянами. Теперь, когда он наследник, ему есть чем заняться, – говорит Клиона.

Гвардейцы появляются снова, один из них кивает, но его взгляд, кажется, больше направлен на Клиону, чем на Дафну.

– Пойдем, – зовет Клиона, таща ее к двери. – Я слышала, они только что получили кружево из Селларии.

В ателье тесно, но оно ярко освещено солнечным светом, пробивающимся через большое панорамное окно, и полдюжиной масляных ламп, установленных на полках и столах, чтобы освещать полоски ткани, покрывающие все доступное пространство. Одни выстроились вдоль стен, другие – в углах, а некоторые даже лежат на единственном мягком диване, с которого на ковер стекает серо-стальной бархат.

Это полная противоположность ателье в Бессемии с их плюшевыми креслами, аккуратно организованными каталогами образцов тканей и энергичными продавщицами с острыми чертами лица, которые могут продать вам новый гардероб или разрушить вашу самооценку всего лишь одним движением руки и несколькими уверенными словами. Дафна с трудом представляет, что сегодня кто-то предложит им шампанское за все время встречи.

Из задней комнаты выходит миниатюрная седая женщина с шерстяной шалью, обернутой вокруг костлявых плеч, с чашкой чая в одной руке и сантиметровой лентой в другой. Когда она видит Клиону и Дафну, ее глаза сужаются.

– Вы опоздали, – говорит она им.

– Прошу прощения, госпожа Наттермор, – извиняется Клиона, опускаясь в нечто, что можно назвать реверансом, хотя у женщины нет титула, а Клиона – дочь герцога.

Госпожа Наттермор почти не смотрит на Клиону, вместо этого обращая свое внимание на Дафну. Но, как только она это делает, Дафна отчаянно желает, чтобы та посмотрела куда-нибудь еще. Ее пристальный взгляд настолько тяжел, что Дафне трудно дышать, хотя она заставляет себя держать спину прямо, а подбородок поднятым. Она принцесса Бессемии, будущая королева Фрива – будущая императрица всего этого континента, – поэтому отказывается тушеваться перед портнихой.

– Итак, – говорит госпожа Наттермор, и за этим единственным слогом покоится тяжесть империи. – Ты наша новая принцесса? Выглядишь так, будто не переживешь и зиму.