— Госпожа Инари, он опять вышел из себя прямо посреди моего доклада и срочно требует вас!
— Я… — женщина на мгновение запнулась, внутренне поморщившись, а потом продолжила, — Понимаю. Сейчас закончу с бумагами и поднимусь.
— Поторопитесь пожалуйста…
Спокойно дочитав послание из штаба организации, не обращая на всё усиливающиеся вопли доносящиеся сверху, Инари отдала папку своему адъютанту, высказав свой общий вердикт, который был положительным, после чего всё так же не торопясь направилась к витой лестнице ведущей на второй этаж особняка. Поднявшись по ней, женщина ещё разок глубоко вздохнула и повернув массивную ручку, открыла толстую металлическую дверь плотно обитую изнутри мягкой ватой покрытой дорогой замшей.
— И-и-и-и-и-у-а-а-а-а… — тут же буквально ударил её в лицо полный бешенства визг владельца особняка почти безвылазно живущего в этих комнатах второго этажа которые гордо именовались «Художественной галереей». — Всё не так! Не так! Не та-а-а-ак!
Собственно это были всё те же некогда роскошные помещения что и внизу, разве что нёсшие на себе глубокий отпечаток увлечения их хозяина. И так грязный здесь дорогой паркет, был заляпан пятнами масляных красок и покрыт странными подпалинами, забрызганные стены некогда обитые дорогой тканью и увешанные картинами, на которых в основном красно-чёрными тонами было изображено не пойми что, так же были местами повреждены и кое-где сохранили на себе следы едва не начавшегося пожара.
Однако хуже всего конечно, были новые живые «скульптурные» украшения, которые автор посчитал нужным выставить на всеобщее обозрение на этой своеобразной выставке в собственной прихожей. И Инари вовсе не имела в виду двух практически неподвижных боевых чародеев, с каменными лицами и пустыми взглядами по стойке смирно застывших у входа.
Нет, «предметы» творчества хозяина особняка были более менее аккуратно расставлены вдоль стен, являли собой искусство «особого рода». Простушки, обнажённые девочки, девушки и женщины, зачастую явно беременные, в зафиксированные в неудобных, порой болезненных позах при помощи кованных металлических каркасов, являли собой по мнению «творца» произведения на тему «быстро увядающей и саморазвивающейся мимолётной красоты».
Поморщившись от стойкого, казалось въевшегося в само помещение запаха мочи и человеческих фекалий, ведь медленно умирающие, способные только плакать и тихо мычать в кляпы «экспонаты», всё это время ходили исключительно под себя, прямо на пол, Инари направилась прямиком к дверям в «мастерскую. Всё так же меделенно и неторопливо, прошла мимо трёх хмурых мужиков в простой заляпанной в сём-то одежде и жёстких кожанных кузнечных фартуках, которые в этот момент быстрыми, уверенными ударами молотков по зубилам расклёпывали кандалы и ободы, одного из «произведений», всё ещё удерживающие в себе, какое-то время уже мёртвое тело.
— Ик-ца-ца! Ну где же она? Гдее-е-е! — вновь раздался безумный вопль перемежающийся со смехом из «мастерской» вместе с каким-то невнятным бульканьем и женщина, поморщившись вошла внутрь. — Я не могу больше жда-а-а-ать! Всё не так! Всё не то-о-о-о!!
Мастерская хозяина особняка, совершенно не изменилась. Это была всё так же просторная комната, буквально заваленная разнообразными холстами с мазнёй владельца особняка. Дальняя часть. была отгорожена, так как там располагалась небольшая кузня, которая как Инари знала, в обычное время, когда его помощники не творят очередной «шедевр», раздражала хозяина своим утилитарным плебейским видом.
В центре же, располагался большой мольберт с явно не законченной картиной, установленный перед грубо сколоченным деревянным стендом на котором висела в странной поломанной позе, жестоко исполосованное ножом с практически срезанным лицом, тело совсем молодой девушки, даже скорее всего девочки.
— Ваше Высочество Князь Московский, — вежливо но не кланяясь произнесла Инари аккуратно стирая со своей одежды долетевшие до неё капли крови и привлекая внимание хозяина особняка, который резко развернулся к ней, продолжая сжимать в руке довольно массивный тесак. — Вы хотели меня видеть?
Среднего роста, щуплый мужчина с болезненно худым лицом, седыми волосами до плеч и горящими безумием глазами, тяжело дыша и явно не узнавая, несколько долгих минут просто смотрел на неё. Выглядел он на удивление молодо и женщина сказала бы, что он лишь чуть-чуть старше её, если бы не знала что этому человеку на самом деле, за сорок. Как и его старший брат, настоящий Правитель Московского Полиса, а так же сестра, Кня’жина Ольга, он давно уже разменял пятый десяток лет, проведя более половины своей жизни в принудительной изоляции Лубянской Психиотрической Лечебницы.
Настоящее бельмо на глазу нынешний правящей семьи, почти с самого рождения, Дмитрий Васильевич, как его звали унаследовал тщательно скрываемый психический недуг, редко, но пробуждающийся в прямой линии наследников Святогора Тимирязева. Злые языки, поговаривал, что то, было родовое проклятье насланное на основателя Москвы его бывшим побратимом, Еремеем Пожарским, когда после создания Полиса тот чем-то его сильно обидел.
Однако, в любом случае, как бы то «семья» не пыталась скрыть выбросить и забыть о существовании Дмитрия, именно он в детстве был любимчиком у предыдущего Князя и ходили даже слухи, что тот собирался именно своего сумасшедшего, но любимого младшего сына назначить официальным преемником. Когда же после Кремлёвского переворота устроенного старшими детьми и отречения их отца, тогда ещё юная Княжна Ольга Васильевна которая по старшинству должна была наследовать трон, отказалась от него в пользу старшего из двух братьев, это вызвало недовольство как у некоторых влиятельных чиновников, так и некоторых кланов.
Старший, Юрий, почти сразу же оправдал эти опасения, для начала избавившись от облоих обоих родственников-конкурентов, одну выдав замуж за своего друга Ланского, а младшего брата заточив в Лубянскую лечебницу, после чего, взялся полностью перетряхивать доставшийся ему от отца чиновничий аппарат. Быстро и безжалостно расправившись со многими влиятельными и уважаемыми представителями Княжеского Стола.
Так что в глазах многих, совершенно безумный, но легко контролируемый Дмитрий, стал для многих намного более привлекательной фигурой, о забывать о которой на самом деле не спешили. А затем, вокруг него, как некого символа, негласно сплотилась сплотилась настоящая оппозиция, как в Кремле так и среди чародейских кланов из людей, которые в отличии от фракции в Совете возглавляемой Морозовыми, готовы были на решительные действия. Именно они, в итоге и способствовали тому, чтобы в начале, функции наблюдения за опальным Дмитрием, перешли полностью под их контроль. А затем особняк на вершине Лубянского небоскрёба и вовсе превратился в «несуществующую» для Полиса зону, невидимую для официальных властей и кланов, в которой желания его хозяина выполнялись практически мгновенно, какими бы странными и изуверскими они ни были, главное, чтобы их подопечный оставался доволен. Помогло в этом, конечно и то, что как брат, так и сестра кажестся действительно пожелали забыть о существовании ещё одного своего родственника.
Так что, для вновь вернувшихся в Москву Садовников, эти люди оказались просто идеальными временными союзниками, которых потом можно было уничтожить или просто подмять под себя. Особенно учитывая, что сейчас в этой скрытой от остального Полиса силе, пусть с ней и следовало считаться, остались в основном змеи и крысы, которые обладая хитростью, всё равно не видели дальше своего носа. Однако были прекрасными исполнителями. Настоящие же политические зубры, которые собственно стояли у истоков всей этой аферы с безумным Дмитрием, способные разглядеть реальные интересы организации и воспрепятствовать союзу, либо сами вымерли, либо были отправлены на тот свет в ходе других неудачных политических интриг.
Сейчас же, пусть месть, которая должна была уже случиться за пределами Полиса и была приятным дополнением, а так же отличным предлогом, Инари рискнула приехать в Москву, в первую очередь из-за Дмитрия Васильевича. А точнее, из-за того, что возглавляемый Кюю Янжином отряд, получил доступ к его «телу».
