— Что он имел ввиду, когда сказал про сломанные пальцы? - Сэм наблюдает за её реакцией в зеркало заднего вида.

— Он хотел взять мой номер для своего друга, тот якобы застенчивый. Я отказала. Он спросил жду ли я кого-то. Да. Положил руку на моё плечо и спросил нужна ли мне помощь. Я сказала, что помощь понадобится ему, если он коснётся меня ещё раз. Терпеть не могу касания чужих людей.

— И что дальше? - Бак едва заметно дёргает уголком губ. Его распирает гордость и восхищение.

— Чтож, он не поверил. Спросил «Брось, тот кого ты ждёшь, сломает мне пальцы?». Я сказала, что если эту ситуацию увидит тот, кого я жду, то пальцами не обойдётся. Прости, я не имела ввиду, что ты грубый, агрессивный или злой, или это для тебя норма. Просто… Просто я…подумала, что тебе очень не понравилось бы, когда чужой трогает твоё, - Мари чувствует как щеки горят и становится жарко, поэтому закрывает лицо руками. Баки внимательно смотрит на неё в это пресловутое зеркало заднего вида и тает. Трогает твоё… Твоё. Эти слова находят отклик в его сердце. Сэм широко улыбается, но этого никто не замечает. Он считает верным не комментировать ситуацию, поэтому сосредотачивается на дороге. Что Грин, что Барнс дальше не произносят ни слова, погрузившись в размышления. До дома Джеймса остаётся всего пара километров. Когда машина останавливается, он выходит и открывает дверь с её стороны, подаёт руку. Грин берет свою спортивную сумку, но он тут же забирает её.

— Спасибо, что подвез, Сэм.

— Я могу подбросить до дома. Обещаю не касаться, мне дорог каждый из моих пальцев.

— С тобой мы знакомы, так что твои касания мне не противны. Вы оба измотаны, езжай домой и отдохни. Такси в городе не отменили ведь? Доеду.

— Ладно. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, - она аккуратно закрывает дверь и поворачивается к Джеймсу. Неловко смотреть ему в глаза, поэтому она смотрит куда угодно, только не на него.

— Я не устал. Хочешь зайти на чай или кофе? У меня есть твоё любимое печенье.

— Ну раз есть печенье… А ты умеешь уговаривать, - улыбка получается слегка кривой, ведь ей всё-ещё неловко за свои слова.

— Мари, что не так? - он позволяет себе коснуться к её лицу, в просьбе взглянуть на него, — Это из-за ареста? Тебе наверное стыдно за меня.

— Сумасшедший? Ты ничего плохого не сделал. За тебя мне не может быть стыдно. Мне неловко, что я сказала «Трогают твоё», а мы даже не встречаемся.

— А я думал, что после того поцелуя обязан на тебе жениться.

— Оооу, почему-то мне кажется, что с таким настроем ты был бы женат уже сотни раз, сержант Барнс, учитывая твою популярность среди девушек в 40-х.

— Согласен. Раскусила. Такое поведение больше на Стива похоже, - напряжение уходит, она хохочет, а он подхватывает этот звонкий смех. Он выставляет локоть, Мари берет его и оба идут внутрь.

Обычно Джеймс помогает ей снять куртку или пальто, но сейчас он просто скидывает свои ботинки и быстро идёт в гостиную. Грин только качает головой. Она знает, что это значит.

— Ты снова спал на полу. Не пытайся от меня что-то скрыть. Знаешь ведь, что бесполезно.

— Думал получится.

— Не получилось, - она вздыхает, вешает куртку на крючок и идёт на кухню, ставить чайник. Ей легко здесь, будто у себя дома. Пока Бак молча включает телевизор, достаёт печенье и вымащивает подушки, которые и так идеально уложены, Мари заваривает чай. Для кофе уже поздновато. Так мило, у него теперь есть мой любимый чай с бергамотом. А вот в холодильнике пусто. Ничего удивительного. После начала этой миссии он ест где угодно, только не дома.

— Ты голоден?

— Нет. Меня кормили в участке.

— Ладно, - Мари берет в руки две чашки с ароматным напитком и садится рядом, ставит их на журнальный столик. Откуда он взялся? В прошлый раз его не было, - Молодец, что купил столик. С ним уютнее.

— Да, на барахолке. Мне важен не уют, а удобство.

Какое-то время они молчат. Джеймс нервно топает ногой, а она просто дует в чашку, пытаясь сделать первый глоток.

— Мари, знаю, что может это не вовремя, но так было бы правильно. Если ты не готова, то я пойму. Боже, я не говорил этого почти сотню лет. Давай будем вместе? Ты станешь моей девушкой?

— Ты так напрягся, мне даже на секунду показалось, что ты собираешься сделать мне предложение, - она тепло улыбнулась, — Конечно, Джеймс. Я хочу этого. Мне хорошо с тобой.

— Надо было наверное сделать это позже. Я дурак. Нужны цветы или может ресторан.

— Успокойся, - она накрывает его губы пальцами, призывая к молчанию, — Всё так, как есть. А цветы можно дарить и без повода.

Мари опускает вторую руку и ставит свою чашку на столик. Подвигается чуть ближе, несмотря на дрожь в коленках и сбившееся дыхание. Баки даже не моргает, он убирает выбившуюся прядку за ухо и не упускает возможность провести пальцами по точеной скуле. Он слышит стук своего сердца, но это совершенно его не беспокоит. Сейчас его вообще мало что беспокоит, кроме женщины, что так преданно смотрит в душу. Когда он касается лица другой рукой, она не отстраняется, даже наоборот, прикрывает глаза от накативших чувств. Холод бионической руки освежает. В этот раз Баки не оставляет ей возможности передумать, он проходит не положенные 90% пути, он проходит все 100%. Сперва движения неспешные, можно даже сказать осторожные, но потом более смелые. Когда языки соприкасаются, оба вздрагивают, но не разрывают поцелуй. Мари проводит руками по затылку, шее и щекам. По нервам бежит ток, а по коже мурашки, когда его руки начинают делать тоже самое. Пульс учащается, вдохи становятся более шумными с каждой секундой. Не хочется отдаляться, но… Если не остановится сейчас, то они быстро пройдут точку невозврата. А потом будет неловко. Барнс больше не испытывает волнения, только трепет, блаженство, радость и лёгкое возбуждение. Он обнимает её, прижимает голову к своему плечу и невесомо несколько раз целует локоны за ушком. Мари закусывает губу. Я никогда раньше такого не испытывала от поцелуя. Возможно мой Баки был прав, когда расстраивался, что у нас всё началось с секса. Ведь это… Это даже лучше, намного интимнее, чем секс. Восхитительно! Волнующе! Абсолютный восторг.

— Ты не подумай ничего такого,- он прочищает горло, потому что голос хрипит от возбуждения, — Но может ты останешься сегодня у меня? Завтра я уеду. Пока не знаю на сколько.

— Но я надену твою рубашку. И буду пользоваться твоим шампунем, гелем для душа, полотенцем и… И зубной щёткой, учти.

— После этих слов я должен был передумать? - он улыбается и снова поправляет её волосы.

— Не знаю. Ты передумал? Я просто предупредила.

— Ещё чего. Ты можешь пользоваться любой вещью, которую видишь. Только побудь со мной немного дольше.

— Хорошо.

Остаток вечера они разговаривают. Несколько раз пьют чай и почти заканчивают упаковку печенья. Очень приятно, что он помнит про любимое печенье и заботливо покупает его. Чтобы было, на всякий случай. Например на такой, как сегодня. Позже оба готовятся ко сну. Вот тут возвращается неловкость. Он достаёт комплект белья, чтобы постелить ей на диване, потом прячет обратно. Снова достаёт и снова прячет. Захочет ли она делить со мной постель? А если нет? Тогда ей было бы приятно выйти из душа, а диван уже застелен. Может лучше постелить? В прошлый раз она хотела вернуться в гостиную, когда мой кошмар закончился. Но тогда мы не были парой. В любом случае, уже слишком поздно. Его размышления прерывает щелчок двери. Мари поправляет влажные волосы и переминается с ноги на ногу. Кожа слегка красная от горячей воды.

— Можно попросить носки? У тебя немного прохладно.

— Конечно, - он достаёт пару из шкафчика и Мари сразу же натягивает их. Они такие большие и длинные, что почти достают до колен. После этого, она ныряет под одеяло и это действие отметает все его сомнения по поводу дивана. Она будет ночевать в спальне. Совсем близко.

После горячего душа, он гасит свет и ложится на свою сторону. Напряжение уходит, когда Мари устраивается поудобнее на его груди, гладит тёплой ладонью.