Но тут дверь внезапно открылась и в комнату зашёл Ремус с стопкой книг в руках. Он торопливо поставил их на стол и обернулся, вытирая пот со лба рукой. Только тогда он заметил ребят и смущённо улыбнулся, понимая, что появился не вовремя.

— Привет, ребят. Вы, простите, я кажется не вовремя, я пойду тогда, — он поспешил к двери, как вдруг Элли подала голос.

— Нет-нет, Ремус, всё в порядке, оставайся. Я уже пойду, мне пора. Мы с Лили договорились встретиться вечером, думаю она скоро подойдёт, — она кое-как выпуталась из объятий Сириуса, поцеловала его в щеку, обняла Ремуса на прощание и вышла из комнаты, поспешив в сторону своей спальни.

— Эх, Луни-Луни, такой момент испортил, — огорчённо вздохнул Сириус.

— Прости, Бродяга, не знал, что вы собираетесь тут сидеть до глубокой ночи, — добродушно усмехнулся Ремус, присаживаясь на свою кровать.

Повисло молчание, каждый думал о своём. Люпин подошёл к столу и взял наугад одну из книг, что принёс. Сириус же смотрел в потолок, словно тщательно обдумывая что-то.

— Скажи, ты и правда считаешь, что мы не должны расспрашивать Питера? Вдруг он вляпался во что-то, а мы даже и не знаем, — подал голос Сириус

— Я думаю, ты преувеличиваешь. Если бы Питер угодил во что-то, то об этом непременно знал бы весь Хогвартс. Может он просто влюбился и проводит всё время с ней, а нам не говорит, потому что не хочет, чтобы вы насмехались над ним.

— Да за кого ты нас принимаешь, Ремус? Мы бы помогли ему советами, — Сириус задрал подбородок, резко выдохнув.

— Хочу напомнить, что после твоего последнего совета Лили месяц обходила Джеймса стороной, — засмеялся Ремус.

— Кто знал, что ей не понравится сравнение с морковкой, — Блэк засмеялся, пожав плечами.

— Ох, сколько же Джеймс натерпелся от тебя тогда. Зато сейчас ты очень похож на него. Даже во сне бубнишь: «Элли, о, моя милая Элли», — Ремус театрально приложил ладонь ко лбу, на что Сириус закатил глаза.

— Знаешь, ещё недавно Лили ходила и причитала, что даже при всем уважении к тебе, как к другу Джеймса, она не отдаст Элли без боя, а сейчас она наоборот радуется за вас и кажется стала относиться к тебе не так предвзято. Меня радует факт того, что отношения между всеми в нашей компании начинают улучшаться, — Люпин довольно улыбался.

— Милая Лили Эванс никогда не питала ко мне лестных чувств. Она не раз говорила мне, что если я разобью сердце Элли, то она самолично превратит мою жизнь в ад. Лишь недавно она начала понимать, что я никогда не причиню боль её подруге, ведь она мне дороже всех на этом свете. Если понадобится, то я отдам свою жизнь за неё, ради неё. Ремус, это больше чем просто привязанность, понимаешь? Я хочу стать одной из глав её жизни, но до последней страницы, поверь.

— Неужели малышка Элли настолько покорила сердце самого Сириуса Блэка? А ведь многие считали, что у тебя его и вовсе нет.

— Я и сам задаюсь этим вопросом. Видимо в какой-то момент я полностью потерял контроль, раз теперь у неё в руках такая власть над моим, казалось бы, каменным сердцем.

— У тебя не каменное сердце, ты и сам прекрасно знаешь это. Мы не наши родители, Сириус. Мне жаль, что тебе пришлось пережить всё это, но это не значит, что ты будешь таким же, как они. Ты стал сильнее и выше, ты знаешь как поступать с детьми не стоит. Но мне искренне жаль, что тебе пришлось испытать всё это на себе для того, чтобы набраться опыта.

— Оно и к лучшему. Если бы не это, то мы бы не сблизились с Элли. Наверное, все эти пытки и страдания были для того, чтобы в конечном итоге обрести счастье с ней.

Ремус не знал, что ещё сказать. Он не имел опыта в делах любовных в отличии от Джеймса и поэтому был смущен до невозможности. Более того, он испытывал вину за то, что его не было рядом с другом тогда, когда тот нуждался в нём. Ведь друзья были с ним всегда, а с Сириусом была только Элли, лишь она держала его на плаву.

— Кстати, помнишь недавно ты спросил мой любимый цвет? Я тогда ответил, что мне без разницы. Так вот, красный, я люблю красный.

— И что же тебя сподвигло на этот выбор?

— Элли недавно тоже поинтересовалась моим любимым цветом. Она была чертовски взволнована и улыбалась, словно маленький ребёнок. Так что я сказал ей, что она права. Я просто не мог разочаровать её, слишком много надежды было в её глазах. И знаешь с тех пор я уже не смотрю на красный так, как прежде. Наверное, теперь я даже мог бы жить в нем, — Сириус улыбался, предаваясь воспоминаниям.

— Расскажи мне что-нибудь ещё. Какого это любить? Что ты чувствуешь и испытываешь? Поделись со мной своими мыслями, прошу, — Ремус устремил умоляющий взгляд на Блэка.

— Зачем тебе это?

— Я хочу понять для себя. Мне тяжело даётся общение хоть с кем-то, ты знаешь, что я боюсь навредить окружающим, поэтому сам и создал вокруг себя этот барьер. Но мне интересно, я хочу знать, что же такое на самом деле любовь.

— Хорошо, я попробую, только не смейся, ладно? Черт, Лунатик, сейчас я буду выглядеть в твоих глазах влюблённым идиотом, что же Элли сотворила со мной. Каждый раз, когда я смотрю ей в глаза, то в моих мыслях проскальзывает одна и та же просьба. Я хочу попросить её передать своим красивым глазам, чтобы перестали играться с моим сердцем. Элли всегда напоминала мне маленького почемучку. Она задавала столько вопросов, расспрашивала даже о мелочах. Раньше я удивлялся и не понимал зачем ей всё это, но теперь понимаю, что ей всегда была интересна моя жизнь. Она расспрашивала меня о том, о чём в нормальных семьях интересуются родители. А один раз их семья приехала к нам на ужин, меня тогда наказали и не выпускали из комнаты, чтобы вновь не опозорил честь нашего древнего и чистокровного рода. Так вот, тогда моя мать сказала Элли, что она заслуживает лучшего, нежели друга-позорника в моем лице. Она бросилась меня защищать, сказав, что я люблю её. На что моя мать заявила, что моя любовь — пустой звук, ведь ради неё я не способен даже на самые ничтожные свершения. Элли тогда чуть не взорвалась от злости, но всё же сдержалась и ответила ей ледяным тоном, что искренне сожалеет о том, что моя мать ведёт себя так омерзительно по отношению ко мне, не заслуживая и капли моей любви. Она сказала, что ей следовало бы пересмотреть своё отношение ко мне и может быть тогда и она бы получила хоть четверть той любви, которую я посвящаю Элли, — Сириус говорил с придыханием, а Ремус внимательно слушал, словно эта информация сможет спасти его жизнь в будущем.

— Она занимает то место в моем сердце, Ремус, которое никто никогда не займёт.

Тем временем Элли уже дошла до комнаты и толкнула дверь, заходя внутрь. Там её поджидала Лили, которая судя по всему, тоже вернулась не так уж и давно.

— О, а вот и ты наконец-то. Как провела время?

— Отлично, а ты? Как ваше свидание? — улыбнулась Олсен, усаживаясь в позе лотоса на кровати.

— Мы замечательно провели время, оказывается Джеймс ещё тот романтик, — Лили улыбнулась, прикусывая нижнюю губу.

— Кажется Джеймс всё же добился своего и влюбил в себя недоступную Лили, — по доброму засмеялась Олсен.

— Уж кто бы говорил, сами-то обмениваетесь многозначительными взглядами с Сириусом и думаете, что мы не видим. А мы просто договорились молчать о том, что видим всё, — теперь уже смеялась Лили, глядя на ошарашенное лицо подруги.

— То есть всё это время вы замечали, но молчали? — сквозь шок выдавила Элли.

— В точку, дорогая моя. Ладно, успокойся, мы уже давно поняли, что между вами что-то есть, даже вы тогда этого не понимали. И вообще я хотела поговорить об этом с тобой.

— Скажи, как ты вообще умудрилась влюбиться в него? Я думала, что мое вечное недовольное бормотание о нем сбережёт тебя, а ты так смело кинулась в его объятия, — всплеснула руками рыжеволосая, на что Элли лишь улыбнулась, качая головой.

— Я всегда слышала твоё бормотание, Лили. Но понимаешь, со мной он абсолютно всегда был другим, не таким, какой он перед всеми. Он очень чуткий, милый, добрый, заботливый и отзывчивый. Однажды я открыла ему свою душу со всеми шрамами, мысленно думая, что он сбежит как можно дальше, но нет. В ответ он раскрыл свою, где были тысячу и один шрам. Мы всегда были ближе, чем думали. Двое сломанных жизнью человека нашли друг друга, вместе с этим обретая утешение, — горько усмехнулась Олсен.