*Внимание! Все персонажи и события вымышлены. Любые совпадения являются случайными.

Ночью ему приснилась Туу-тикки (*персонаж из серии книг о Муми-троллях финской писательницы Туве Янссон). Настоящая Туу-тикки, из далекого детства, а не та наркоманка, которую он видел вчера во дворе загородной виллы его матери. Дура лохматая! Тупая малолетка! Идиотка обдолбанная-передолбанная!

Проснувшись в непривычной мягкой постели, пропахшей сыростью и затхлым кондиционером для белья, он почувствовал себя еще более разбитым и совершенно несчастным. Случайно всплывший смутный образ чертовой Туу-тикки в разноцветной шапке (уже и не вспомнить, каких именно цветов она была!) и полосатом свитере навевал тоску о безвозвратно ушедшем: о теплых вечерах в огромной светлой квартире в самом центре Хельсинки; о горячем сладком какао; о строгой маме, тогда еще молодой и энергичной; о скучных гаммах, которые он часами должен был играть на старинном семейном пианино, что стояло в просторной гостиной; о новеньких красочных книжках с крупными буквами и хрустящими страничками: «Волшебная зима», «Пеппи Длинныйчулок», «Малыш и Карлсон, который живет на крыше»… В детстве он обожал читать, а строгая мама обожала покупать ему книжки.

Теперь же жизнь 47-летнего гитариста финской глэм-рок-банды «Да какие-то уроды» Кая Хямяляйнена представляла собой прямо противоположное и, согласно его нынешнему душевному состоянию, довольно-таки удручающее зрелище: бездушная пластиковая студия, которую купила мать вместе со своей загородной виллой на деньги, вырученные от продажи той огромной уютной квартиры в центре Хельсинки; пиво, коньяк, черная водка; струны электрогитары, легкие и податливые, словно подвыпившая пышногрудая фанатка; дешевые статейки в глянцевых журналах для подростков, скандальные кадры на первых страницах желтой прессы; дряхлая мамаша, почти выжившая из ума, но все еще строгая и являющаяся с увесистым кожаным ремнем в пьяных кошмарах своего единственного сыночка, обрюзгшей и потяжелевшей стареющей рок-звезды всея Финляндии, чтоб его. Мать уже, кстати, выползла из постели и пыталась наколдовать в своей захламленной грязной кухне кофе и коричные плюшки, – от запаха гари Кай, собственно, и проснулся, чувствуя себя последним куском дерьма, безжалостно похоронившим бедную Туу-тикки много-много лет назад.

Распластавшись в мягкой кровати волосатым пивным пузом кверху и бесцельно глядя в потолок, он уже было подумал, что и вчерашняя Туу-тикки, туповатая и тощая, как вылезший из пещеры оголодавший тролль, тоже ему приснилась, но в комнату с шорохом вошла попыхивающая сигаретой мать с дымящейся кофейной чашкой в руках и прохрипела надтреснутым старческим голосом:

– А, проснулся. Вставай, старик, я сварила кофе. Обойдешься без ликера. Видимо, твоя шалава все вчера вылакала, когда я уснула перед телевизором. С тебя новая бутылка, ибо я не собираюсь потчевать твоих шлюх своими запасами.

– Ты сама все вылакала, она даже в дом не заходила, и нет у меня никаких шлюх, – отозвался Кай раздражено и недовольно.

– Да неужели? Неужто ваши рейтинги упали настолько, что уже ни одна шалашовка не хочет раздвинуть перед тобой ноги?

– Мам, хватит!

Она лишь издевательски оскалила свою вставную челюсть.

– Ты вытащишь свою разжиревшую задницу из кровати или нет? Старая кляча все утро готовила для тебя коричные плюшки, прояви хоть немного уважения!

– Терпеть не могу, когда ты называешь себя старой.

– Заткнись и вылезай из кровати, говна мешок!

Кай рванул из лысеющей головы спутанные русые кудри и неслышно сматерился.

– Не ори на мать! – гавкнула мама уже где-то в гостиной.

Он невольно улыбнулся. В прошлом его мама была известнейшим в финском кинематографе режиссером, поэтому на всю жизнь обзавелась полезной привычкой носить всех подряд на пинках и отборных ругательствах, словно капризных кинозвезд, и это очень сильно помогало ей в повседневной жизни – по-другому современный человек просто не понимает, а горячо любимый избалованный сынок тем более.

– Кай, детка, я пьяна или какая-то паскуда тусуется у меня во дворе? – вдруг сказала она вчера, проглотив очередную стопку водки, которой теперь тыкала в темное окно, выходящее на задний двор.

– По-моему, тебе уже хватит, – ответил Кай, но в темноту окна все-таки всмотрелся, как будто надеялся вновь увидеть силуэт крутобедрой фанатки в коротенькой кожаной юбочке, едва прикрывающей трусы и целлюлит на заднице. – И правда, там кто-то есть, – заинтригованно констатировал он, разглядев-таки на фоне электрического зарева Хельсинки какую-то кривую сутулую тень.

– Я звоню в полицию! – отрезала мать пьяно и решительно.

– Не надо. Наверняка это фанатка или папарацци из третьесортной газетенки. И как им только удается везде все пронюхать?

– Тем более я звоню в полицию! Это вторжение в частную собственность! В конце концов, имеешь ты право на личную жизнь или нет, черт возьми?

– Не надо, будет только хуже. Уже завтра все молодежные журнальчики будут пестрить заголовками «Гитарист богом забытой рок-группы натравил полицию на свою последнюю фанатку, пробравшуюся во двор загородной виллы его спятившей матушки, у которой он заедал подгоревшими коричными плюшками разрыв со своей невестой. Желающих узнать адрес виллы просим прислать смс-сообщение на номер редакции, цена одного смс 100 евро».

Мать, в момент покрывшись сердитыми красными пятнами, саданула по столу с невообразимой для рядовой старухи силой.

– Прекрати распускать нюни и разберись с этим, или я шандарахну по этой твари из своей двустволки!

Кай надел свою обычную невзрачную куртку, которую носил в свободное от концертов и визжащих фанаток время (а если точнее, каждый божий день в течение последних трех лет) и вышел на задний двор, откуда простиралась унылая панорама зимнего Хельсинки, лениво и вальяжно раскинувшегося внизу под холмом. Кто-то стоял на краю и напряженно смотрел на готовящийся ко сну город. Кто-то отчаянно тонкий и зловеще сутулый, с длинными светлыми волосами, в шапке и мешковатой куртке с меховым воротником. Кто-то, очень мало похожий на крутобедрую фанатку в коротенькой кожаной юбочке.

– Привет! – крикнул Кай, озадаченно почесав трехдневную щетину на одрябшем подбородке.

Этот кто-то вздрогнул, обернулся, хорошенько пригляделся, а потом ответил несмелым женским голосом, неласковым и малость прокуренным:

– Привет!

«Все-таки фанатка», – усмехнулся про себя Кай, иначе кому еще взбредет в голову припереться в такую глушь на ночь глядя? Затем он крикнул ей развязно, как тогда, в былые времена дикой популярности «Да каких-то уродов»:

– Ты кто, блин?

– Туу-тикки, блин, – отозвалась фанатка по-прежнему неласково.

– Это частная собственность, малышка, посторонним здесь находиться нельзя. Если ты не уйдешь, мне придется вызвать полицию.

Фанатка молча уставилась на него, словно ничего не понимая.

– Простите, я не говорю по-фински, – сказала она вдруг по-английски.

Кай удивленно присвистнул и живо повторил свои слова на этом же языке, который знал в совершенстве вместе с родным и шведским.

Разобравшись, наконец, что к чему, фанатка не на шутку переполошилась:

– Ой, простите, я не знала! – затараторила она на английском, подернутом заметным акцентом. – Мне очень жаль, я сейчас уйду, извините!

Кай, не ожидавший такой внезапной покорности и обескураживающего отступления, которые так несвойственны фанаткам, попытался ее остановить вместо того, чтобы выпроводить, как намеревался с самого начала:

– Подожди, я вызову тебе такси!

– Нет, спасибо!

– Страшно, когда девушка гуляет одна так поздно! Зайди хоть в дом, погрейся!

Но она уже с молниеносной скоростью понеслась вниз по холму по направлению к проселочной дороге. Оказывается, просто туристка. Вполне возможно, что заблудилась, гуляя по окрестностям, и, действительно, забрела в их двор по ошибке, ведь он ничем не был огорожен. Ее тоненький силуэт скрылся из виду практически сразу, а Кай все стоял, вглядываясь в темноту и мысленно посылая ей вслед финский трехэтажный. Он, конечно, догадывался, что уже не так молод и горяч, как раньше, да и мир шоу-бизнеса вот-вот грозится распрощаться с его рок-группой с концами, – остарели, мол, ребята, харизму растеряли, старшеклассниц больше не возбуждают. Но зачем лишний раз его в этом убеждать? Неужели современная молодежь уже слыхом не слыхивала о «Да каких-то уродах» и больше не узнает в лицо бесстыжего гитариста Кая, сурового басюка Айвена и бешеного ударника Эмиля?..