– И с чего же?

– Скажем так: если этот риелтор еще раз попадется мне на глаза, я с удовольствием оправдаю свою прежнюю репутацию и врежу по его точеной челюсти.

На самом деле, у отца был небольшой послужной список. После увольнения из армии и до знакомства с мамой он несколько раз дрался в баре. В один из них он оказался тем, кто громит стулья и разбивает бутылки о головы. Об этом мне стало известно лишь после маминой смерти. Когда мне исполнилось шестнадцать, папа усадил меня за стол и во всем сознался. Однако не потому, что я могла избавить его от угрызений совести или снять груз с сердца, а потому, что он видел во мне своего адвоката, которому можно и нужно было поведать о содеянном. Чтобы я была в курсе, если эта информация когда-нибудь всплывет. Также папа сознался, что отсидел срок за нападение.

Срок был небольшой, потому что человек, которого он избил, не получил серьезных травм и скоро выписался из больницы. Но мой отец также хотел, чтобы я знала, почему, несмотря на несколько лет терапии по управлению гневом, нормальная работа была не для него. По крайней мере та, которая позволила бы отцу-одиночке должным образом содержать двоих детей.

Только последнюю часть его истории я пропустила мимо ушей. Потому что его тяжелые дни остались так далеко в прошлом, что сейчас он мог бы поселиться в любом городе, где бы ни захотел.

Но папа нуждался в своих проектах по недвижимости и в том, чтобы его окружала благоприятная обстановка, не напоминающая о прошлом. А мне нужен был папа.

Поэтому мы перепродавали дома и переезжали.

– Так о чем он умолчал? – спросила я.

Риелтор, должно быть, упустил какую-то поистине ужасающую информацию, раз папа даже пошутил о нарушении своего многолетнего запрета на насилие.

– Знаешь те заросли травы за домом? Возле леса?

– Ага, и что?

– Оказывается, там спрятано семейное кладбище.

Я с шипением втянула воздух сквозь зубы.

Нам уже доводилось перепродавать дома, в которых, по слухам, жили привидения. И довольно успешно, поскольку призраки, в отличие от комфорта и удобств, не были настоящими. Случалось и такое, что покупатель хотел именно «дом с привидениями».

Но кладбище? Не самый лучший аргумент для продажи.

Я повернулась к нему:

– А ты не можешь засудить его за дезинформацию?

– Как оказалось, не при покупке дома «как есть»[2], – ответил он, и я поняла, что он уже обдумывал эту мысль и, вероятно, пытался связаться с нужными людьми.

– Что ж, – вздохнула я, похлопав его по спине, – у нас есть полгода, чтобы разобраться во всем.

– И ровно столько же скрывать это от Чарли.

«Как и многое другое», – мысленно добавила я.

– Ничего сложного, – пожала я плечами. – Трава будет скрывать могилы еще месяц, а на зиму можно укрыть их брезентом. В любом случае, Чарли опасно так близко подходить к лесу.

– Тебе тоже следует быть осторожной, – сказал отец. – За деревьями есть озеро, которое относится к другому участку. К тому же лес, возможно, кишит змеями, разными хищными животными и другими тварями.

– Пока что мне хватает той полосы препятствий, которой является наш дом.

– Через три недели ты его даже не узнаешь, – вздохнул он, переминаясь с ноги на ногу в своих рабочих ботинках со стальными носками.

Внезапно Чарли прыгнула между нами с громким «Бу!», которое тут же превратилось в заливистый смех, хоть никто из нас даже не вздрогнул.

– Хотите на обед чили? – спросила я.

– И спагетти! – выкрикнула Чарли.

– Теперь плита работает, – сообщил папа.

– Просто удача.

Неожиданно папа поставил пакеты с продуктами на дорожку и, обняв меня за плечи, прижал к себе так крепко, что меня окутал аромат его дезодоранта «Олд Спайс».

Губами он коснулся моих волос.

Обычно он проявлял свои нежные чувства крайне неловко и неожиданно.

По крайней мере, со мной.

И это однорукое объятие на его языке означало «спасибо».

Спасибо за то, что я есть. За то, что помогала ему заменять человека, которого нам обоим не хватало и которого Чарли никогда не знала.

Отец поднял пакеты своими мозолистыми ладонями.

Я прекрасно знала, что помогать ему можно даже не пытаться, поэтому решила достать из багажника остальные сумки с продуктами.

Однако при виде гигантского мотылька, который, расправив крылья, уселся на краю открытого багажника, я замерла от неожиданности. Его темное тельце сильно выделялось на фоне ярко-синей краски «Сивика».

Огромное насекомое размером с мою ладонь взмахнуло крыльями с желтым отливом, и его сигарообразное брюшко вздрогнуло. Через мгновение он взлетел, взмыл в небо и улетел.

Но перед этим я успела заметить странный рисунок на спинке мотылька – коричневато-желтый череп, характерный для этого вида.

Однако он меня все равно смутил.

Запершись на чердаке, я уселась на старинную кушетку цвета барвинка и с ухмылкой посмотрела на экран своего телефона.

– Лукас Чейни, – сказала я, глядя на профиль, который мне, наконец, удалось найти. Так на самом деле звали Хипстерские Очки.

Досадно, что моя разведывательная операция очень быстро закончилась, потому что из-за его заблокированного профиля я не смогла узнать больше. Только основная информация и несколько фотографий, на которых он был одет, как Арчи[3].

– Ясно, – пробормотала я, бросив телефон в подушки.

Затем, поежившись и все еще не желая приступать к чердаку, я снова схватила мобильный.

Тем более на Лукаса было гораздо приятнее смотреть, чем на раскинувшуюся передо мной катастрофу. Мне стало интересно, почему на каждой фотографии он выглядел так, будто собирался на ретровечеринку.

Я могла бы спросить его об этом, а заодно и про тайны нашего дома.

Может, все-таки стоило оставить ему свой номер, когда он спрашивал? Возможно, так бы я и сделала, если бы он не сказал, что его интересую не я.

Глядя на фото Лукаса, я закатила глаза, снова отбросила телефон и встала, потому что захотела глотнуть свежего воздуха. На этом чердаке пахло, как в склепе.

Уложив Чарли, я пришла сюда, чтобы начать свой первый рабочий день на неполную ставку, которую я получала с приобретением каждого нового дома. Отец всегда платил мне, чтобы я наводила чистоту и порядок, пока он выполнял самую тяжелую работу.

Вот только, взглянув на кучу паутины и нажитого десятилетиями хлама, я захотела присесть и расслабиться. Потому что уборка этого чердака займет вечность, не меньше.

Тем не менее, когда-нибудь мне нужно было приступить к делу.

Я осторожно переступила через груду свернутых ковров и направилась к окну. Мне несколько раз пришлось дернуть заржавевшую рукоятку, прежде чем створка отворилась с неприятным скрипом.

Пряный осенний воздух ворвался в комнату, охладив мои щеки, в то время как ветер хлестал по деревьям на небольшом участке леса, окаймляющего нашу извилистую подъездную дорожку. Они размахивали своими огненными ветвями то в одну, то в другую сторону с низким и странным шелестом.

Я высунулась в окно, выходящее на старую железную пожарную лестницу, которая зигзагом тянулась по задней части дома, и глубоко вдохнула воздух, гораздо более свежий и чистый, чем в нашем последнем доме. Судя по затхлому запаху растений, ударившему мне в ноздри, намечался дождь, но из-за Чарли я надеялась, что это будет не гроза. Она согласилась уснуть в собственной комнате и, хотя постоянно поглядывала на шкаф, ни разу не упомянула о своем монстре.

Я обернулась и осмотрела комнату, заполненную танцующими пылинками и прочим мусором, решая, с чего бы начать.

Жаль, что рядом не было сильного, неуклюжего и одержимого призраками парня, который мог бы здорово мне помочь.

Невольно ухмыльнувшись, я направилась в угол, где хранились самые многообещающие артефакты: стопка старых чемоданов.