- Возьми.., меня.

- Взять тебя?

Он был удивлен, если не сказать озадачен.

- Ну, конечно же.

Гас не знала, что еще надо объяснять, когда и так все ясно.

Они оба этого хотели, стоило только посмотреть на него.

- Ты ведь знаешь, что хочешь меня, - убеждала она, и ее голос стал низким и страстным.

- Ты так думаешь? - спросил он, наморщив лоб.

- Ты... Ты возбужден. - Гас пожала плечами. - Ты смотришь на меня сумасшедшими глазами и громко дышишь, как бегун на длинной дистанции. 3-значит, я права...

- Ты думаешь, что я тебя хочу?

- Ну да, очень хочешь.

- Так же хочу, как хотел тебя отшлепать?

- Да... Что-то вроде этого.

Господи, почему она не может ясно выразить свою мысль?

И почему он начинает ее раздражать, когда всего минуту назад она готова была ради него принести себя в жертву?

- Похоже, ты много знаешь о моих желаниях. Хотелось бы точно знать, как много.

Он слегка провел большим пальцем по ее губам, и ей захотелось сделать в ответ что-нибудь смешное: надуть губы или скорчить гримасу. И вдруг ей показалось, что они с ним перенеслись в прошлое и разыгрывают сцену в спальне из некоего старого голливудского фильма. Его брови были по-прежнему недоуменно сдвинуты, и он в растерянности смотрел на нее, как на обалдевшую дамочку из музыкальной комедии сороковых, не зная, как с ней поступить. Более того, он отлично подходил на эту роль! С его ростом и шрамами по всему телу он был олицетворением сразу всех мужественных героев из старинных фильмов, грозных, как оружие, которое они неизменно носили с собой, и совершенно беспомощных, когда на их пути появлялось даже одно-единственное, внешне безвредное, существо женского пола.

Это было смешно. Это вызывало радостные слезы. Гас почувствовала, что тает от блаженства.

- Какой ты миленький, - вырвалось у нее со смехом; теперь она гладила пальцем двухдневную темную щетину на его щеках, наслаждаясь ее упругостью. - Я от тебя в восторге.

- Миленький? - только и сумел он повторить одно это слово.

Гас собралась было объяснить, что хотела сделать ему комплимент и что он ее не понял, но у нее не осталось на это времени. Он прижал ее к стене, запустил руки в ее волосы, для равновесия упираясь локтями в дощатую стену. С методичной аккуратностью собрал и отвел назад со щек пряди, при этом устремив взор в самую глубину ее глаз, словно в поисках чего-то, что потерял.

- Миленький, ты сказала? - повторил он.

- Я не имела в виду... - начала было Гас и нечаянно коснулась своим бедром его бедра.

Он резко выдохнул и приподнял ее, все так же прижимая к стене.

- Сейчас посмотрим, что ты обо мне знаешь, - объявил он.

Его глаза потемнели, и Гас почувствовала, что ее одолевает настоящий ужас при мысли о возможностях, таящихся в этом пробудившемся мощном теле. Ее сердце молотом стучало в груди, а ноги стали совсем слабыми. Но не той прежней слабостью, какую она испытала раньше, а новой, когда они превращаются в желе.

- Я... - все еще пыталась объяснить она, когда его губы закрыли ей рот, не дав вырваться тем глупостям, которые она собиралась наговорить. Его бедра прижались к ее бедрам как раз в том месте, где она мечтала ощутить их твердость, и сказали ей куда больше, чем все слова на свете.

Сначала он целовал ее быстрыми короткими поцелуями, потом его язык проник в ее рот, подвергая его сладкому насилию.

Он целовал ее грубо и страстно, как она того и ожидала. И любовь его, конечно, будет такой же безудержной, как автомобиль, который несется по раскаленной пустыне, набирая скорость с первой до четвертой, пока наконец не взорвется, охваченный языками пламени. Гас поверила, что мать действительно называла его Сатаной. Сатана, который вместе с собой увлечет ее в ад.

Настигнутая неожиданной мыслью. Гас внезапно прервала поцелуй.

- Как тебя зовут? - спросила она, пытаясь восстановить дыхание.

- Что?

- Я даже не знаю твоего имени! Я никогда не видела тебя до вчерашнего дня, - Ну и что?

- И теперь я собираюсь заниматься любовью с совершенно незнакомым мужчиной.

- Скажи, раньше тебя это останавливало?

- Конечно! Уж не хочешь ли ты сказать, что я неразборчива?

- Да ты лучше послушай себя! - рассмеялся он. - Ты говоришь, что мы не были по-настоящему представлены друг другу. Но у нас с тобой не свидание, Гас. Я тебя похитил, ты моя пленница. Об этом в правилах этикета ничего не говорится.

Обладание уже на девять десятых является законом, и даже если бы это было не так, то здесь нет никакого другого закона, кроме меня. Я единственный хозяин этого оазиса, этой роскошной лачуги и твоей жизни тоже Я тут всем владею, понимаешь?

И пока кто-нибудь тебя у меня не отнимет, ты вся в моей власти, вместе с твоими ободранными коленками, неимоверными грудями и прочими прелестями.

- Я только и мечтала, чтобы меня похитил какой-нибудь болтливый хвастун.

Она хотела облить его презрением, но это было все, что она сумела из себя выжать.

- Уверяю, тебе не захочется меня слушать, когда я заговорю по-настоящему. - Он наклонился и поднял с пола уроненный ею кусок мыла. - А пока давай усвоим, что взятие в заложники всегда подразумевает элемент пытки, а я хочу, чтобы у тебя все было по-настоящему.

Он провел мылом по ее вздрагивающим грудям, и мыльная пена потекла между ними вниз, к пупку.

- Так вот: приготовься к испытанию, - с угрозой произнес он.

- Я не стану тебе подчиняться, - сказала Гас. - Тебе придется применить силу.

- В таком случае... - Он взял ее за плечи и повернул спиной к себе прежде, чем она успела выразить протест. - Сейчас я применю насилие.

- Простите, я что-то недослышала? "

- Хочешь ты того или нет, но я собираюсь потереть тебе спину. Теперь твоя очередь.

Он начал осторожно намыливать ее своими большими ладонями.

Гас уцепилась за трубу и невольно вздрагивала, когда, перебирая позвонки, он спускался все ниже и ниже. Глупышка, он, наверное, реализует какую-то свою подростковую фантазию, ну и пусть, ома пока не станет ему препятствовать. Пусть развлекается сколько душе угодно, пусть она будет для него покорной гаремной рабыней. Гас полностью контролировала ситуацию. Она даже знала, что последует дальше...