В последнее время старик всё чаще приходил на берег моря, садился на песок, наблюдая закат. В такие минуты его лучше было не трогать. Даже любимый сын и тот заработал от него, рискнув расшевелить старика. Хотя, какой он старик, если разобраться? Здоровья на пятерых хватит, троих взрослых сыновей шутя, скопом валит. Разве что борода седая и остатки волос на голове тоже. Посурьми их и будет молодец молодцом. Только не мужское это - волосы красить. Вот для жены и снох - это дело.

   "Азазель, забавник, научил, - грустно усмехается старик, - Многому чему ещё, ремёслам всяким.... Где они теперь ангелы небесные? Им первым тогда досталось..."

   - Любуешься? - слышится за спиной.

   Старик оборачивается, узнаёт подошедшего:

   - А, лучезарный..., - как-то вяло приветствует он.

   От одежды и кожи того, кто посмел потревожить старика, действительно исходит лёгкое сияние. Совсем как человек он присаживается на песок рядом со стариком. Затем набирает горсть песка, медленно ссыпает его сквозь пальцы, переводит взгляд туда, где огромное светило, отбрасывая блистающую дорожку на морской глади, намеревалось сгинуть в большой воде.

   - Любуешься? - вновь повторяет сияющий.

   Старик, ещё в своих мыслях, не сразу понимает, о чём тот:

   - А? Чем?

   - Закатом. Действительно завораживающе.

   - Да? - рассеянно переспрашивает старик, - Наверное. А ты чего здесь?

   - А я теперь часто буду. Получил, так сказать, назначение на Землю, управлять всем этим.

   Сияющий образно обводит руками, показывая, что всё вокруг теперь его.

   - А-а, - равнодушно тянет старик, - Я уж думал, надо чего ещё? И так, вроде всё сделал как говорили.

   - Мне - нет, - улыбается лучезарный собеседник, - Я просто передать известие. Отец просил сказать, что не будет больше топить землю. Он слово даёт.

   Старик кивает в ответ:

   - И больше ничего?

   - Больше ничего.

   Они какое-то время молчат, наблюдая за светилом, которое всё ниже склоняется к горизонту. Наконец, оно касается воды. И там, где солнце начинает тонуть, море, должно быть, закипает, шипит от боли паром. "Так солнце казнит воду, разом, сгубившую всё живое на земле!" - в который раз приходит на ум старику, - мысль не новая, прижитая, как и следующая за ней, - Утром оно взойдёт с другой стороны. Разве это не чудо? Тонет и не погибает. Или твердь небесная не касается тверди земной?" А вот это первое сомнение за много лет. Старик даже пошевелился от неожиданности. Бред какой. Вон там, на горизонте они соединяются. "Или нет? Спросить у Лучезарного? Он оттуда, он всё знает".

   Вместо этого старик неожиданно справляется о другом:

   - Он переживает?

   Теперь уже кивает небесный житель:

   - А ты как думаешь? Сотворить всё своими руками и затем уничтожить. Труды, надежды - всё насмарку. Авторитету, кстати, тоже не полезно. Конечно, ОН переживает.

   - Переживает, - эхом повторяет старик, - Значит, не я один. Порой мне кажется, что лучше было погибнуть со всеми, чем пережить это. Зачем огород городить с ковчегом этим, с животными? Раз надо - стёр бы всё с лица земли, а потом заново создал....

   - А дети? - поворачивается к нему Сияющий. Диалог со стариком начинает забавляет его, губы еле сдерживают улыбку, - Твои дети? Их тоже следовало утопить?

   - Ну, их-то зачем? - тушуется старик, - Пусть они бы и жили.

   - Не твои ли сыновья первыми ворчали, что потакают твоим чудачествам, помогая строить ковчег вдали от воды? А? Ты, только ты безоговорочно поверил словам всевышнего о потопе. Остальные лишь смеялись. Им никто не запрещал строить тоже. Не стали и получили своё. Не сомневайся - ты больше других достоин жить.

   Старик бурчит что-то невнятное.

   - Не тебе роптать! - повышает голос небесный гость, - Почему вы, люди, такие неблагодарные? Остался цел - живи и радуйся, восславляй всевышнего. Что ещё надо? Тебя, да Адама помнить будут вечно. Ной - тот, кто от потопа спасся! Ной - праведник. Ной - тот, кто продолжил род человеческий! Если не благодарность от потомков, то слава на века. Чувствуешь значимость.

   - Не всё равно, будут помнить или забудут? Никто и не задумается, что мне тогда пришлось пережить. Как только вода начала всё заливать, топить, люди опомнились, прибежали к ковчегу. Их голоса до сих пор не дают мне спать. Они стучат, стучат в переборку, кричат, просят, умоляют впустить. Но всех не забрать. Понимаешь, не забрать! А среди них соседи, с которыми жил бок о бок десятилетиями, друзья, родственники дальние. Теперь я понимаю, почему ОН приказал мне сделать ковчег с запором изнутри, - глаза старика наполняются слезами, - Их там топит, а я ничем им помочь не могу. Не могу!