Литмир - Электронная Библиотека

И с именем для неё великие господа не обеспокоились, звали её иная Тишер, и со временем к ней приклеилось имя Инна Тишер.

Порхающей бабочкой пробежалась девушка по лаборатории, собрав стеклотару. Великих работников из местных мелких каст еннов ещё не было на рабочем месте. Приходили они вовремя: минута в минуту. Никто не мешался, кроме дежурившего в лаборатории одного единственного специалиста, на всякий пожарный случай, следивший за показаниями приборов. А приборов… тьма тьмущая.

Посуда мылась около трёх часов, Инна ждала у огромной моющей машины завершения процесса. Ждала, потупив глазки в пол, как раз начали подходить работники, двое енн мужского пола встали за её спиной и стали обсуждать её выпуклые прелести. Мужчины?! Хмыкнула себе под нос Инна. Худые, тонкокостные, едва дотягивающиеся макушкой ей до подбородка. Не стесняясь, они разглядывали соблазнительную особу. Конечно, у их плоских подружек прелестей вообще не имелось. Большинство мужчин внешностью и физиологией от женщин не отличались. Обсуждать там, видимо, действительно, было нечего. Недовольно фыркнула внутри своего сознания Инна.

В траурнице оказалась живая девушка лет двадцати. Несмотря на многочисленные шрамы, высокая, стройная, красивая. Странным оказалось то, что некоторые шрамы на её теле темно-зеленые, почти чёрные. Все несоответствия в крови определили как долгое нахождение в ядовитом цветке. И всё…

Первые месяцы её держали в полусознательном состоянии. Первый этап восстановления прошёл успешно. Шрамы и раны на ней затянулись. Хозяева решили удалить только один шрам с её лица, чтобы он не портил эстетичный вид их мира. И то, решили удалить, после того, как она начала работать. Не забыв записать, сколько это им стоило. Сколько стоило всё её лечение.

Несмотря на то, что девушка не разговаривала. Работала она неплохо. Ну и вела себя сносно, если никто её не задевал. Может, это результат пережитого? Может! Инна не позволяла прикасаться к себе никому, кроме Марта. И слышала она, только его одного. Для остальных она глухонемая стена. И всё может потому, что с того цветка в долине её вытаскивали его руки. Он единственный наблюдал за её состоянием, за лечением, изменениями. Только на его появление она реагировала.

Когда девушка лежала в палате интенсивной терапии, где её обследовал врач, как раз зашёл Март. Холод и высокомерие, с которым обсуждали состояние больной пациентки, её не беспокоило. Март посмотрел девушке глаза, которая внимательно наблюдала за ним. Преодолевая боль, девушка улыбнулась енну. Она почувствовала, что-то родное…

– Ты понимаешь меня? – неожиданно спросил, обратившись к больной мраморный енн, подтверждая, что она знает великий язык господ.

Ответила ему обезображенная находка, кивком головы, как бы поздоровавшись: «да».

– Ты можешь говорить? – спросил он.

Повернув голову сначала влево, потом вправо последовал отрицательный ответ. «Нет!»

Вот так и началось их общение. Других она предпочла игнорировать. Холод, надменность и высокомерие отталкивало её. Пока не поняла, что такая холодная безразличная эмоциональность – это их психологический образ существования.

Проводив иную работницу в драгоценный склад, молодой господин показал на высокий стеллаж. Дальше она знала что делать. Конечно, лет пять прошло с того дня, как её нашли. Первый год был самым сложным в плане физического восстановления. Второй – в психологическом плане. Её что-то тревожило, мучило. Переживала она и то, что никак не может восстановить память. Переживала и то, как к ней относятся. Но ничего не могла изменить. Ничего! Так высокомерно высокие господа относились ко всем, а их сострадание ей не нужно. Как оказалось, такого понятия как сострадание и чувства понимания других живых существ у енн отсутствуют.

Да, она думала о том, чтобы поговорить с ними. Только, чтобы это изменило? Ей бы тогда пришлось каждый раз уважительно отвечать им, не забыв при этом кланяться в пояс, опускать взгляд. Нет! Остатки гордости и ещё что-то жутко дикого в травмированном сознание сопротивлялось такому поведению. Нет! Предпочла допустить, чтобы её воспринимали как глухонемую и слабоумную.

Инна осмотрела хранилище с верхнего стеллажа. Последнее время, он становился просторнее. Стеллажи пустели. Думала, что это странно. Инкубатор в лаборатории пустел уже долгое время. Тут проходила только первая стадия обследования яиц на некие отклонения, а потом, счастливчиков отправляли в специальную лабораторию при «родильном доме», где они созревали до нужной кондиции.

После того, как девушку поставили на ноги, больше её ни разу не обследовали. Весь медосмотр заключался в стандартных проверках, которые проводил сам Март. Он просто просил её закрыть и открыть глаза по его просьбе. Так он проверял, понимает она его или нет. Согласна она работать или опять просидит сутки, голодная, на каком-нибудь каменном выступе. Голодная, потому что никто просто так не даст ей еды, это они с Мартом уже проходили и не раз. И каждый раз, когда эта молодая и привлекательная женщина открывала глаза, ему становилось не по себе, всего лишь от её взгляда: завораживающего и до безумия опасного.

Поселили Инну в крохотной комнатушке – в каменном мешке без окон, расположенном в секторе для иных работников. Позаботившись, чтобы она как можно меньше соприкасалась с другими. (Она и не стремилась). Да и некогда было: утром быстрый ранний завтрак и в центр распределения, лично. Другим присылалось индивидуальное сообщение на специальный считывающийся браслет, где маленький экран, отсчитывал часы работы.

Работа, работа и работа, в комнату возвращалась она поздним вечером, поспать. Все работники приходили в свои комнаты только поспать, другого места для отдыха у иных не имелось. Поначалу, другие работники пытались разговорить странную девушку, да ничего не вышло. Да что там, менялись иные работники часто. Хотя, Инна иногда любила немного тихо посидеть, послушать, о чём разговаривают другие люди. Что они видели. Что слышали. Что думают.

А она никому не могла рассказать, о себе, что её тревожит. А такое тоже имелось. Лёжа в кровати, в той комнате, чувствовала она присутствие ещё кого-то. Она чувствовала энергию жизни, другой жизни. Закрывая глаза, ей казалось, что видит чужими глазами над головой звёздное небо. Понимала, что смотрящая в небо – это девушка – человек с Земли, чувствовала, как она будто собирает небесную энергию. Небо?! Небо Инне было знакомо, родное, земное. Та девушка, тоже совсем молодая женщина, та, чьими глазами Инна видела небо – совсем ещё ребёнок. Что-то в её жизни не состыковывалось, в их жизнях, прослеживались глубокие провалы. Они обе это чувствовали. В своей жизни Инна не могла разобраться, а тут ещё…

Что такое свободное время, Инна не знала. Откуда оно берётся? Просто так она никогда гуляла. Природой любовалась лишь по пути на место работы. Изредка, петляя по местности. Петляла бегом. Не считая, конечно, тех редких случаев, когда ей, действительно, становилось плохо, и она уходила в пустующие от населения природные зоны заповедников. Что-то разрывало её изнутри, горело огнём в груди.

Чтобы не следить за находкой, Март одел ей браслет-датчик. В них заложен код информации об ином работнике, код в её чипе он записал на себя. Так как никто не подписывал с девушкой договор найма. Ни документов у неё не было, ничего. Браслет показывал, почти все её передвижения. Правда, в некоторых зонах, в определённой местности, в каменных помещениях, в лабораториях и в её прекрасном пещерном хранилище, датчик был бесполезен. Он мог бы дать ей простенький телефон с видеозвонком, чтобы быть с ней всегда на связи, но решил, что немой такое излишество, ни к чему. И он, давая ей указание, всё ей говорил. Остальное общение – лишнее.

Вновь, работа закончена только поздним вечером. Инну это не смущало, только так она могла занять себя. Надзиратель этот раз не выдержал и пяти минут в пещере, а потом, за целый день не соизволил появиться ни разу. Это радовало. Никого не оказалось и в лаборатории. Тишина царила всепоглощающая. Про неё, видимо, действительно, забыли. Инна достала небольшую тонкую верёвку, служившую ей поясом, но иногда скакалкой.

4
{"b":"753185","o":1}