– Император занят. Надо ждать!
– Но я архиепископ Меца…
– Император занят. Надо ждать!
Перекрещенные копья стоявшей стражи по-прежнему загораживали вход в покои императора Лотаря.
– Я его дядя, – повысил голос архиепископ.
– Император занят. Надо ждать! – бесстрастно вторили воины.
Раздосадованный ожиданием архиепископ отошёл к окну, украшенному цветным византийским стеклом, и нервно сжал пальцы, на которых красовались золотые перстни с драгоценными камнями. Его терзала мысль: чем же занят император? А Лотарь принимал графа Жерара Вьенского и не скрывал своего восторга:
– Ты принёс мне ещё одну радостную весть. Я не хочу знать, как тебе это удалось, но если бы все мои подданные так исполняли мою волю!.. Мои враги уязвлены, а это уже неплохо. Я надеюсь, что они теперь поостерегутся вставлять мне палки в колёса.
– Государь, позволь полюбопытствовать? – граф Вьенский почтительно склонил голову. – Какая ещё новость, кроме как о смерти папы и братьев архиепископа, так обрадовала императора?
– Мне сообщили, что норманны здорово потрепали владения моего братца Карла. Я думаю, что ему придётся всё-таки обратиться за помощью ко мне, а я знаю, что ему выставить в ответ. Но это будет потом, а сейчас я хотел бы отблагодарить моего верного слугу.
Император подошёл к столу и взял два свернутых свитка, обвязанных шёлковыми шнурками с толстыми сургучными печатями на концах. Один из свитков он протянул графу Вьенскому:
– Я дарю тебе эти земли. Теперь ты ещё и граф Лионский.
– О-о, государь! – Жерар с почтением принял подарок императора.
– Кроме того, – продолжил Лотарь и протянул второй свиток, – я разрешаю получать тебе часть доходов с Прованса, которым ты будешь управлять.
– Щедрость императора не знает границ, – Жерар приложил к губам оба свитка.
– Ступай, друг мой, и помни: я щедр только с теми, кто способствует величию империи.
Архиепископ ревностно проводил взглядом вышедшего от императора графа и стремительно прошёл мимо стражи, которая уже не остановила его.
– Ваше Высокопреосвященство, я уже наслышан о несчастье.
Скорбь на лице Лотаря была так велика, что архиепископ поверил ему:
– Да смерть моих братьев Рихбода и Гуго была так неожиданна.
– Как?! – печаль на лице императора сменилось изумлением. – Мои дяди тоже умерли? Но мне сообщили только о смерти папы. Как это несвоевременно. Столько достойных претендентов… Я считаю, что следующим папой должен быть архидиакон Иоанн. А как считаешь ты?
– Это хороший выбор, – архиепископ Меца невозмутимо смотрел на императора.
– Этот папа будет способствовать укреплению империи. К тому же я собираюсь вскоре послать с войском в Рим моего сына Людовика, которого недавно я назначил королём Италии, – Лотарь гордо задрал подбородок. – Все должны считаться с моей волей.
После этого император замолчал и пристально смотрел на гостя. Молчание было тягостным, и архиепископ решил нарушить его:
– Ради этого я и прибыл. Я хочу известить моего императора, – архиепископ особенно выделил слово «моего», – что язычники очень докучают империи. Ободриты совершенно забыли, что являются нашими вассалами. Они укрыли у себя бежавшего из наших застенков князя Аскольда, который причинил очень много горя франкам. Король Людовик должен наказать ободритов, окрестить их и окончательно подчинить нам.
– Князь Аскольд? – округлил глаза Лотарь. – Что-то знакомое…
– Это тот, кого прислал со своим посольством покойный император Феофил.
– Та-ак! – было заметно, что Лотарь заинтересовался предложением архиепископа. – А хватит ли решимости у моего брата воевать с этими ободритами? А там ещё руяне, лютичи…
– Всему своё время… Лютичи – враги ободритов, а князь руян Яромир успокоился и стал не таким воинственным. Чтобы у короля Людовика не было сомнений, нужно пообещать ему, что земли ободритов будут его, и никто не позарится на них. Кроме того, желательно, чтобы земли руян отдали какому-нибудь монастырю, священники которого приводили бы язычников к истинной вере.
– Почему руян?
– На этих землях стоит их главный языческий храм, которым поклоняются все славяне с окрестных земель одному из своих богов Святовиту. Мы должны на его месте построить свой храм и назвать его, чтобы искоренить из памяти славян это имя, например, храмом Святого Витта.
– Что ж, – император улыбался и довольно потирал ладони, – я подготовлю нужные грамоты. Ради достижения этой цели мой брат должен обладать достаточными средствами. Я подумаю и может быть передам Людовику Фрисландию.
Оставшись один, император не сдержал радости:
– Мой брат Людовик вслед за Карлом попадётся в ловушку. Они все забыли, что Рюрик из ободритского княжеского рода и не останется в стороне. После чего и Карл, и Людовик приползут ко мне за помощью и фактически признают мою власть.
Архиепископ же вернулся к себе очень озабоченным и сразу вызвал аббата Гутбальда:
– Император хочет сделать папой послушного ему человека. Срочно отправь послание в Рим Агобарду. Пусть он примет все меры, чтобы немедля избрали угодного Церкви папу. Вскоре император с войском направит в Рим своего старшего сына, который очень тщеславен. Пусть новый папа прилюдно коронует его15. А ты в скором времени отправишься к королю Людовику и заставишь его наказать ободритов.
* * *
Людовику всю ночь снились кошмары, и он проснулся в отвратительном настроении. Этому была одна причина: король как мог откладывал встречу с посланником брата. Хотя номинально Лотарь не имел права вмешиваться в дела королевства Людовика, но часто пренебрегал этим и, желая напомнить о своём статусе императора, довольно часто присылал никчёмные указания, которые Людовик большей частью игнорировал. В этот раз брат прислал с посланием не простого вельможу, а аббата. Это короля смущало и отчасти настораживало. Но как говорится: сколько верёвочки не виться… И вот в этот день Людовик решил наконец встретиться с аббатом Гунтбальдом.
При встрече со священником король выдавил на лице доброжелательную улыбку:
– Святой отец, с какой просьбой послал тебя ко мне мой брат?
Аббат Гунтбальд, перебирая свои жемчужные чётки, умиротворённо и певуче начал говорить:
– Император просит посодействовать тому, о чём я сейчас буду просить. Но эта просьба исходит даже не от него, а от архиепископа Меца. Вначале архиепископ обратился к императору, но тот решил, что это может решить только его брат, – в этот момент аббат почтительно склонил голову, – так как только король Людовик может принимать меры на своих землях и на землях своих вассалов.
Король облегчённо вздохнул: наконец-то его старший брат стал признавать его равным себе.
– Так чем я могу помочь моему дяде? – заинтересовался Людовик.
– Несколько лет назад нам удалось схватить воинов одного северного народа вместе с их князем Аскольдом, который был близок к Рюрику и помогал ему в его разбойничьих набегах. Этим разбойникам удалось убежать, перебив многих наших воинов и отцов церкви. Я надеюсь, что перед этими погибшими мучениками распростёрлись врата рая.
– Казнить их сразу нужно было! Казнить!.. – сурово закричал король.
– Так вот, – невозмутимо продолжил аббат, – нам стало известно, что князь Аскольд скрывается сейчас у ободритов, которые, являясь вассалами короля Людовика, должны выдать этого Аскольда. В этом и заключается просьба архиепископа.
Король скривился: просто так ободриты его не выдадут, а воевать с ними после того, как погибло столько воинов в войне с Лотарём, – ещё больше обессилить королевство. Ободриты – воинственный народ, и не раз франки были биты ими. Людовик вспомнил, как неудачно закончился его поход против них, когда совсем ещё молодой Рюрик разбил его войско.
Аббат Гунтбальд заметил сомнение короля, подошёл ближе и вкрадчиво промолвил:
– В евангелие от Матвея приведены слова самого Иисуса: «Он же сказал в ответ: нехорошо отнимать хлеб у детей и бросать псам». Смысл этой фразы означает, что нельзя давать язычникам то, что можешь дать единоверцу. Они творят зло. Непротивление злу – ещё большее зло. Нельзя оставить язычников в безнаказанности. Именно на тебя возложена Церковью миссия о приведении этих заблудших в лоно истинной веры!
